Я обернулась и посмотрела на короля. Он был серым, а его сердце было черным. Но пока я смотрела, он потемнел, его плечи увеличились и заострились, а на голове выросли рога. На его месте стоял зверь из темноты, и он позвал меня. Я хотел быть частью этого. Я хотела быть его. Я сделала шаг ближе.

Что-то было брошено с трибун и попало мне в затылок. Я упала на колени, и мир стал прежним. Цвет вернулись в мучительной спешке. Мое тело болело и ныло. Я закричала от ужасной потери. Сила исчезла.

Меня разрывали мучения, от потери силы, это были невыносимо.

Голос ведущего послышался на краю арены. — Огнекровная снова побеждает. Троекратное ура для нее!

Но никто не кричал ура, толпа молчала, как волна, возвращающаяся в море. Смутно, я почувствовала их замешательство и потрясение, от того, что Огнекровный снова выиграл.

Капитан лежал рядом со мной, его глаза все еще были широко открыты, из его рта вытекала кровь. Я сделала это. Он дышал и сражался всего лишь несколько мгновений назад, а теперь он был пуст и неподвижен.

Я просмотрела на толпу. Жена капитана наклонилась, сотрясаясь от горя. Его дочь с другой стороны стояла молча. В ее взгляде была лишь ненависть, не оставив места для слез. Я превратила ее в себя.

— Он убил мою мать, — прошептала я, как будто это иметь значение. Ее отец ушел навсегда. Одержимость мести будет расти, и пожирать ее, как и меня.

— Огнекровная, — сказал король с балкона позади меня.

Я повернулась как раз в тот момент, чтобы увидеть, как его руки поднялись вверх и послали ледяные стрелы на меня. Я бросилась в сторону, но большой кусок заточенного льда, огромный, как меч, проплыл по воздуху и погрузился в землю в нескольких сантиметрах от моей головы.

Толпа зааплодировала.

Его лицо расплылось в широкой ухмылке. — Такой грозный чемпион. И все же, все видят, ее сила не сравнима с моей. Даже самые совершенные и мощные войны Ледяной Крови склоняются передо мной. Вот, сила трона Форса!

Он широко раскрыл руки и нити льда пошли с его рук, покрывая стены арены свежим слоем льда. Толпа ахнула и аплодировала. Король взмахнул руками, и вся земля арены превратился в лед. Затем из его рук выпал смертельный дождь, острые куски льда, царапали меня, заставляя присесть и закрыть лицо и голову руками. Несколько ледяных осколков разорвали мою тунику, порезав мне кожу.

Тьма закрутилась во мне, снова превратив мир в черно-белый. Я повернулась, чтобы увидеть короля, но не было бьющего сердца в качестве цели, только черная фигура вместо него.

Через несколько секунд ледяной дождь закончился, но толпа продолжала восхищаться.

Я встала и направилась к нишам, где ждала Брака. Когда наши глаза встретились, она вздрогнула и отстранилась. — Твои глаза…

— Что? — спросила я.

Она наклонила голову и моргнула. — Я подумала… ничего.

Ошеломленная и дрожащая, я хромала обратно в нишу.

— Ты сделала это снова, Огнекровная, — сказала Брака. — Хотя, я все равно не могу понять как.

Я тоже не понимала. И я была напугана, больше чем когда-либо.

Стражники сопроводили меня обратно в мою комнату. Я прислонилась к закрытой двери.

Горький вкус появился у меня во рту. Я задержала дыхание так надолго, как могла, зная, что, когда начну дышать, время пойдет снова, и я почувствую острые когти печали, разрезающие мое сердца на ленты.

Я сползла на пол, поджав колени к груди.

Потеря Клея была похожа на потерю дома, как, будто я снова и снова наблюдала, как горит деревня. Но гораздо хуже было слышать правду капитана об аббатстве. Зарезаны. Осквернены. Монахи были убиты.

Почему они не защитили себя? Брат Тисл с его глупыми, высокими идеалами и его надеждой на пророчество. Он думал, что он будет застрахован от гнева короля? Он спас меня из тюрьмы и умер за это. А где был Аркус? Он утверждал, что хочет защитить меня. Он забыл обо мне?

Я теряю себя по крупицам. Я почувствовала блаженство, после убийства капитана. Брака видела изменения в моих глазах. Месть внезапно показалась такой пустой, как дрова, которые когда-то горели ярко, но теперь лежали в пепле. На этот раз тьма была сильнее, острее. Если я продолжу сражаться на арене, если я продолжу убивать, я потеряю себя навсегда?

Если все кто был мне дорог, ушли, не все ли равно?

Спотыкаясь, я поднялась с пола и сорвала маску, швырнув ее прочь, подошла к кровати и так и легла в доспехах.

Я услышала, как дверь открылась и закрылась.

— Не сейчас, Дориина, — сказала я.

— Это я.

С усилием я повернула голову. — Тебя я тоже не хочу тебя видеть.

Марелла прошла в комнату, на ней было бирюзовое платье с пышной юбкой, которая шелестела при каждом ее шаге. Я почувствовала запал розовой воды и мыла, исходящий от ее кожи, резкий контраст с моим запахом пота и крови. Я вдруг поняла, что мою руку сильно жалило, а лодыжка пульсировала от боли, я провела рукой по плечу и увидела что из раны до сих пор шла кровь.

Она подняла юбку и осторожно пошла, обходя следы крови, которые я оставила на полу. Я свернулась калачиком, повернувшись к ней спиной.

— Ты продолжаешь побеждать, — наконец сказала она, с намеком на гордость в ее голоса. — Я сказала ему, что ты сильная.

— Победа — это то, что меня убивает. Каждый раз, когда я выигрываю, я теряю часть себя. Я больше не могу этого делать.

— Я понимаю, что ты скорбишь и чувствуешь себя потерянным. Но ты исцелишься, как в разуме так и в теле.

— Ты не можешь понять.

— Я уверен, что ты права. Но ты слишком важна, чтобы сдаться, — сказала она, сжимая мое плечо, прежде чем отпустить руку. — Что у тебя в сердце, Руби? Это только огонь? Или есть что-то еще?

Я открыла и закрыла рот несколько раз, прежде чем мне удалось говорить. — Что ты имеешь в виду?

— Я думаю, ты знаешь. На арене. Что-то помогло тебе победить своих противников. И это ключ к тому, что мы обе хотим. Ты понимаешь, что я говорю?

— Нет.

— Ты знаешь больше, чем признаешь. Но, возможно, сейчас не подходящее время. Она наклонилась и подняла отброшенную мной маску. — Тебе ну нужно носить маску, Руби. Слова дразнили, но ее глаза были серьезными. — Я вижу насквозь.

Она положила маску на кровать и ушла, изящно взмахнув юбок.

***

Спустя некоторое время шипящий звук разбудил меня. Все мое тело было жестким. Я поняла, что заснула, во все еще надетых доспехах. Я потерла глаза и повернула голову на подушку. Тени танцевали в тонких лучах света под моей дверью, сливаясь дымчатыми нитями в черный водоворот, словно вода заполняла прозрачный сосуд. Наконец, тени сформировались в темное, твердое существо, но все же меня не покидало чувство, что, если я прикоснусь к нему, я попаду в бесконечную пустоту. Он был больше, чем мужчина, с заостренными плечами и постоянно меняющейся формой рогов, иногда имитируя внешний вид короны.

Я лежала на кровати, застыв от страха. Он двинулся вперед, каждый шаг свистел странным резонансом, как самая низкая нота, играемая на флейте. Когда он добрался до кровати, то остановился и склонился надо мной.

— Истинный сосуд, — произнес он, голосом тысячи бьющих колоколов. — Мы с тобой соединимся, когда твое сердце будет кровоточить, когда твоя душа станет совершенной тьмой. Ты почувствуешь свободу, которую не ощущала никогда.

Он потянулся ко мне, и я попыталась закричать, но мой крик потонул при звуке стука в мою дверь. Я вцепилась в одеяло, широко раскрыв глаза. В комнате было пусто.

Дверь открылась, и Дориина вошла мелкими шажками, ее мягкие коричневые туфли не издавали звуков. — Могу ли я помочь миледи снять с нее доспехи? Она вздохнула, увидев высохшую кровь, бормоча что-то о слабых привычках придворного целителя, который должен был уже давно прийти. Она быстро, но осторожно отстегнула доспехи. Я сидела неподвижно, неспособная выкинуть образ существа, касающегося меня. Было ли это реально или просто сон?