Крепких мужиков, которые поливали братву отборным матом, тащили из кабин сразу по трое. Их бросили на землю, от души надавали по ребрам тяжелыми ботинками, а после этого наладили в сторону остановки. Они свою роль выполнили.

— Проходная! — сказал я, и вперед двинулись два десятка парней. Не самых лучших, но самых сильных и тяжелых. Они проломят оборону, словно танковый клин, а уже за ними пойдут бойцы, разбивая хари упорствующим.

На проходной стояло человек сорок. И заводская охрана, и наспех созданное СБ, и работяги с буровой, суровые крепыши с тяжелыми предметами в руках. У кого монтировка, у кого черенок от лопаты, у кого-то — кусок трубы. Наши шли с аналогичным набором: обмотанные изолентой обрезки труб, дубинки -«демократизаторы», купленные у ментов по сходной цене, и ультрамодные биты, стремительно ворвавшиеся в деловой оборот. Наивные маркетологи спортивных сетей в более позднее время удивлялись, почему это в России на один бейсбольный мяч продается пятьсот бит. А я вот точно знаю, почему. Да потому что на половину предприятий новые собственники заходили именно так, как заходим мы сейчас.

Жалкую металлическую оградку, прибитую анкерами к полу, качки вырвали за пару минут и отбросили в сторону. И теперь лишь недавно восстановленный турникет вместе с будкой вахтера стояли в гордом одиночестве, охраняя самих себя. Слева и справа от них проход был свободен, и там схлестнулись защитники с моими людьми. И именно там, в первую же минуту пролилась кровь. Какой-то боец из лобненских получил монтировкой по лбу и упал назад, вытирая залитые кровью глаза. Монтировка рассекла кожу…

Мат-перемат поднялся с обеих сторон такой, что уши вяли. И это даже у меня, привычного, что уж говорить про окружающих. Ну и ладно, пусть местные обогатят свой словарный запас. Наша «свинья» постепенно продавливала порядки снкашных защитников, но слишком медленно.

— Заходите через окна, — крикнул я Копченому и Карасю.

Руля битой разбил стекло первого этажа, прочистив все от осколков. Потом присел спиной к стене, сцепил руки возле колен. Первый боец залетел в офис СНК просто пулей. Второго телохранитель тоже закинул моментально, одним толчком. Пошло дело!

Как только лобненцы создали на первом этаже критический перевес и ударили снкашным в спину на проходной, дело было сделано. Сургутяне побежали, вытирая кровь с разбитых лиц, наши, будучи на взводе, попытались преследовать, но я успел их остановить. Нам еще захватывать этажи и соседние здания — комплекс СНК был обширен и малопонятен даже с картой.

С Богуновым уже никто вступать в дискуссии не стал — директора просто вытащили на мороз и бросили в грязный снег, попутно порвав костюм. А его замов без лишних разговоров вытолкали взашей. Всех, кроме лысоватого мужика, который «поклонился» захватчикам печатью компании. Это он приходил ко мне в гостиницу договариваться.

— Знакомьтесь, — представил его братве Йосик. — Юрий Иванович, второй зам Богунова.

— Что там с бухгалтерией? — задал самый важный вопрос я.

— Все пучком, ничего уничтожить не успели. Факс захвачен, телетайп тоже.

Фууу. Канал связи с банками под нашим контролем. Теперь ни один рубль не пропадет.

— Юрий Иванович, — я повернулся к богуновскому заму. — Ваши дальнейшие рекомендации?

Надо застолбить это предательство. Пусть расскажет все в присутствии сотрудников, — отступать будет некуда. Я подхватил Иваныча под руку и повлек его в бухгалтерию.

— Надо первым делом послать людей на вышки, — тяжело вздохнул заместитель, — Богуновкие могут саботаж устроить. И поговорить с коллективом.

— Собирайте всех на общее собрание. Пообещаем поднять зарплату, погасить долги… Вы и будете говорить как исполняющий обязанности директора. Вас знают, вам поверят.

— Сергей Дмитриевич, — зашептал мне на ухо Йосик. — С каких денег зарплату повышать⁈ Компания убыточна.

— Найдешь, — отмахнулся я. — Нам сейчас важнее денег, чтобы тут ничего не подожгли. А повышать все равно придется. Рубль обесценивается каждый день.

Карась и Копченый тем временем, закончив с основным зданием, начали захват соседних. И там, судя по виду из окна, все происходило мирно. Вохровцев просто выталкивали на улицу, а на проходной вставали лобненские. И тут я задумался. А хватит ли нам на все людей? Особенно если придется командировать народ на производство и охранять все там… Может завтра попытаться поговорить с Богуновым? Предложить ему пост какого-нибудь почетного президента. Это морковка. А попугать тем, что размоем до нуля его долю в компании допэмиссией. Кажется, Йосик такое и предлагал еще в Москве. Богунов поди сейчас названивает в столицу. Там его вежливо пошлют. И тут, мы уже с позиции силы сможем договориться.

— Мне теперь здесь не жить, — Иваныч устало опустился на стул в директорском кабинете, потер руками глаза. — Город маленький, просто убьют.

— Оставим вам охрану, — я сел в богуновское кресло, попытался настроить его под себя. Но не разобравшись в рычажках, бросил это дело. — Потом все одно головной офис переведем в Москву, переедете туда.

— Когда? — вскинулся зам.

— Как только поменяем тут всех ключевых сотрудников. Сколько их, кстати?

Юрий Иванович начал перечислять фамилии бухгалтеров, инженеров… Йосик все послушно записывал. Да… Хрен ты их всех поменяешь! Без них предприятие просто встанет… Уволим самых идейных. Остальных купим.

— Гоните сотрудников в актовый зал, — махнул я рукой. — Или в ленинскую комнату, что тут у вас есть. Буду речь толкать.

Через полчаса сотрудники провинциального треста узнали, что они не советские итээровцы, живущие на Северах, в жопе мира, а представители нефтяной компании глобального уровня. И что их личное благосостояние будет расти день за днем, догоняя и обгоняя благосостояние работников компаний Шелл и БиПи. И в самом деле, ну чем мы тут хуже? Не для того ли СССР разваливали, чтобы жизнь наладилась? Так для этого самого! Тогда чего боимся и законных хозяев не пускаем? Это, наверное, потому, что Богунов, цепляющийся за старое, запарафинил им мозги. Но он только болтал, не выплачивая зарплату месяцами, а я уже делаю! Я не прокручиваю их кровные в банках, поэтому получку в этом месяце выдадут вовремя…

В общем, Остапа несло, но эти люди, хоть и читали «12 стульев», все еще оставались теми самыми советскими людьми, воспитанными в комсомольском духе. Они были наивны и просты, и еще не успели оскотиниться до конца. Это придет позже. Я говорил, говорил и говорил… А потом обещал, размахивая руками. Мне не хватало слов, и я показывал жестами, какого размера яблоки будут расти в этом забытом богом углу.

— А теперь давайте скажем спасибо старейшему работнику нашего предприятия — Федорову Степану Семеновичу! Он работает здесь в самого первого дня! — крикнул я со сцены, когда зал совсем размяк.

Этот ход мы приготовили с Юрием Ивановичем у меня в номере после второй бутылки коньяка. На сцену вытолкнули мужичка лет шестидесяти с хвостиком, которого притащили сюда прямо с буровой. С чумазым лицом и грязными руками. Он растерянно оглядывался, и выглядел очень смущенным.

— Степан Семенович! — крикнул я в зал. — Компания благодарна вам за многолетний добросовестный труд и дарит телевизор Сони. Видеодвойку! Мы подумали, что почетных грамот у вас и так хватает.

Мужичок хватал воздух ртом, не понимая, что тут вообще происходит, а я тряс ему руку и показывал на картонную коробку, которую пацаны вытащили на сцену. Зал вздохнул в завистливом восторге. Видимо, идея по замене почетных грамот японскими телевизорами всем очень понравилась.

Потом мы поздравили главбуха непонятно с чем, потом пару теток из отдела капитального строительства. А потом, под самый конец — уборщицу тетю Глашу, у которой сегодня случился день рождения. Старая злобная мегера, ненавидящая все живое, так растрогалась, что начала рыдать мне в плечо. Зал рыдал вместе с ней. Никогда еще прошлое руководство не опускалось до таких низменных материй, как день рождения рядового сотрудника. Оно рядовых сотрудников в упор не видело, считая их за говно.