— Ух ты! — восхитился я и показал пальцем в угол. — Там чучело медведя поставлю. Я у банкира одного видел. Выглядит круто! Там еще поднос в лапах. Для визиток.

— Вот, Сергей Дмитриевич! — услужливо семенил рядом прораб. — Посмотрите на полы. Уже заканчиваем.

У него здесь целая рота работала, а потому дом напоминал нечто-то среднее между Госдумой, откуда я только что уехал, и дурдомом, в который я рисковал попасть, если побуду здесь еще пару часов. Гвалт вокруг стоял неимоверный. Куда-то тащили железные трубы для отопления и ведра с раствором. Еще не все перегородки сложили.

— Да что же ты, блядина тупорылая, делаешь? — услышал я рев Петровича и рванул туда, предчувствуя развлечение.

— Ты чего орешь? — спросил я его, наблюдая, как он оттаскивает от окна какого-то мужичка с кистью.

— Этот придурок пластиковые окна хотел покрасить, — с обреченным видом ответил Петрович. — Уже второго ловлю. Сука, они неизлечимы! Ты, Андрей, где таких набрал?

— Да там же, где и всех, — пожал плечами прораб. — В Сороках и в Бельцах. Можешь из Парижа работяг привезти. Тогда этот дом дороже Эйфелевой башни выйдет.

— Да он и так! — многозначительно посмотрел на него Петрович и достал исписанный убористым почерком блокнот. — Начнем!

— Да все нормально! — напрягся прораб. — Посмотрите, какую красоту построили!

— Давай начнем с котлована, — с людоедской улыбкой сказал мой технадзор. — Завышение тридцать процентов по объему перемещенного грунта… Будешь оспаривать?

— Буду! — выпятил грудь прораб в отчаянной попытке сохранить ускользающее из рук благосостояние.

— Ну и дурак, — спокойно ответил Петрович и перелистнул блокнот. — Высота потолков заявлена четыре пятьдесят. По факту четыре тридцать. Толщина стен — три кирпича. По факту — два с половиной. Слушай, у меня один вопрос: ты двухголовый, что ли? В смысле, одна голова лишняя? Да это ведь любой дурак увидит.

Я гордо хмурил лоб, делая вид, что такое наивное наебалово не осталось для меня тайной. А то, что я еще недавно ходил тут с раскрытым от восторга ртом, не считается. На самом деле это была военная хитрость. Я ведь толщину стен на раз секу, а высоту потолков определяю посредством плевка в оный.

— Блок ФБС четыре ряда вместо пяти… А площадь крыши меньше в полтора раза…

— Там форма сложная! Отход огромный! — попытался облегчить свою участь прораб. Не вышло.

— Я посчитал раскрой в целых листах, — отмел его возражения Петрович. — Есть завышение по лесу на стропила. Немного для нашего объема, кубов на десять всего. Но тем не менее… А вот бетон… Тут просто песня, Сергей Дмитриевич. Судя по толщине плиты пола, по арматуре восемнадцатого диаметра в две сетки и по марке бетона, отсюда будет стартовать звездолет. Кстати, зачем нужен был монолит? Перекрыть подвал плитами встало бы дешевле раза в три. Хотя… понятно, зачем. На плитах много не украсть. А вот к окнам претензий нет. Их через Геопром оплачивали. Доклад закончил! Итоговая сумма в долларах вот.

И он показал мне цифру, от которой я охренел, а прораб поник, как будто из него выпустили воздух. Я протер глаза, думая, что мне показалось, и это все-таки номер телефона. Нет, не показалось…

— Понятно, — кивнул я, едва сдерживая желание разбить эту наглую рожу. Я повернулся к Петровичу. — Мерс пятилетний для начала возьмешь? В счет оплаты.

— Возьму! — обрадовался тот, а молдаванин уныло полез в карман и отдал ему ключи от машины. Догадливый, сука. Понял, что если начнет выделываться, то все закончится поездкой в лес.

— Пойдем, покажешь территорию, — многообещающе произнес я и кивнул Коляну. — Мотнись пока в Лобню. Привези сюда пару парней со стволами. Тут будет пост номер один, как у мавзолея Ленина. Имею подозрения, что кое-кто захочет слинять до конца строительства. И что-нибудь спереть напоследок.

Я повернулся к прорабу и спросил:

— Ты, крыса поганая, все понял? Шаг влево, шаг вправо — попытка к бегству. Стрелять будут на поражение. И моли бога, чтобы твои работяги сделали все ровно. Иначе поселю в будке у ворот. Ты у меня до конца жизни сторожевой собакой будешь остаток долга отрабатывать.

— Я понял, — сглотнул тугой комок в горле прораб. — Все сделаем в лучшем виде. Останетесь довольны.

— Бога моли, падла, чтобы я остался доволен, — ласково улыбнулся я ему. — Иначе ты даже не собакой отрабатывать станешь, а чучелом в прихожей. Ты моим гостям напоминать будешь, что происходит с теми, кто меня на бабки кидает.

— Вот тут уже все готово, — засуетился прораб, водя руками по сторонам, пытаясь отвлечь меня темой участка. — Землю выровняли, подготовили для посева газона…

— А-а-а! — внезапно заорал Руля, который наступил на какую-то картонку, присыпанную жухлой травой, и исчез из виду.

Мы все застыли в ступоре, а потом резво подбежали к дыре.

— Это еще что такое? — я судорожно вглядывался в непроглядную тьму, где, судя по матерным звукам, обретался сейчас мой охранник.

— Старый колодец… видимо… — промямлил седеющий на глазах прораб. — Не заметили… Простите…

— Вы же подготовили все, — удивился я и заорал. — Руля, братан! Ты там живой?

— Живой, шеф! — раздался многообещающий голос. — Но когда я отсюда вылезу, у меня кое-кто будет мертвый.

— Пойдем, болезный, — увлек я прораба за локоток. — Мы сейчас пойдем в дом, и ты отправишь сюда спасательную команду. Спрячься и, пока мы с ним не уедем, даже не вздумай вылезти. Иначе тебе конец, отвечаю. Я за свою жизнь повидал много долбоебов, но клянусь, ты из них всех самый тупой. Первый раз в жизни встречаю человека, который так стремится умереть. Я бы тебя оставил Руле на растерзание, но ты же теперь как бы моя собственность. Ты ведь мне денег должен…

Минут через десять я поднялся наверх, в одну из башенок, откуда наблюдал, как молдаване тянули репку в виде ста пятидесяти кило озверевшего мяса в дорогом когда-то костюме. Интересно, что он сделает, когда вылезет? Да… видимо, молдаван посетили те же самые мысли, потому что вытащив Рулю наверх, они бросились врассыпную. Видимо, не верили в человеческую благодарность. А я продолжал смотреть в окно, разглядывая с высоты третьего этажа облезлые крыши, покосившиеся избушки и соседскую жучку, которая, будучи на цепи, предавалась плотским утехам с каким-то приблудным барбосом. Я разговаривал сам с собой.

— Вот риэлтор, когда мне хату на Тверской продавала, сказала, что вид из окна и соседи — это половина от цены недвижимости. Если это так, то я только что угорел на неебические бабки! Лучше бы я в это окно не смотрел…

— А это правда, что ты бандит? — с жадным любопытством спросила она.

— Что⁈ — я чуть не подавился от неожиданности.

— Ну, людей убивал. И в тюрьме сидел…

— Что, на остренькое потянуло? — понимающе усмехнулся я, разглядывая ее без стеснения. — Домашней девочке надоели приличные мальчики?

Ларису Хакамун я впервые увидел возле подоконника 12-го этажа СЭВа. Она поливала цветок типа фикуса и задумчиво смотрела в окно. Её фигура, утончённая и прямая, сразу привлекала взгляд. Чёрный пиджак сидел на ней так, словно был сшит на заказ, подчёркивая изящные плечи и тонкую талию. Блузка с открытым воротом обнажала линию шеи — аристократично длинной и невероятно женственной. Её чёрные волосы, коротко подстриженные а-ля мальчик, открывали скулы, которые придавали лицу слегка хищный образ восточной пантеры. Почему восточной? Лариса была метиска. Узкие глаза и желтоватый оттенок кожи говорил о том, что-либо папаша, либо маманя родом из Японии или Кореи.

— Так что, это правда? — продолжила она свой допрос, игнорируя не слишком тонкие намеки с моей стороны.

— Правда, — зачем-то признался я. — Даже короноваться предлагали.

— Серьезно⁈

Узкие глаза Хакамун широко распахнулись, а ноздри хищно затрепетали, как у зверя перед прыжком..

— Но я отказался. Свое отсидел, вышел на свободу с чистой совестью. Такой чистой, что взяли в Думу в комитет по этике. Меня теперь вместо мыла можно в местном сортире использовать.