— Останови, Колян, прогуляюсь. Надо проветрить мозги, — сказал я, когда пейзажи родного городка обняли меня со всех сторон. По всем понятиям меня должна была захлестнуть ностальгия, но вот черта с два! Не то, что не захлестнула, но даже не обозначилась на горизонте. Слишком долго я хотел свалить отсюда подальше.

А вот и милый дом, видевший еще Лаврентия Палыча молодым. Лестница так и осталась скрипучим дерьмом, а стены в подъезде по-прежнему были исписаны всякой ерундой. И даже свежие надписи появились. Это, наверное, Зойкины сорванцы подрастали. Я провернул ключ в замке и вошел в квартиру, в которой вырос. И тут опять пахло жареной картошечкой! Зойкиной картошечкой! Да я за нее третью почку отдал бы, если бы она у меня была. Рот наполнился тягучей слюной, а ноги сами понесли меня на кухню. Я, собственно, и приехал, чтобы с Зойкой поговорить.

— О, Сереж, садись!

Зойка даже не удивилась, просто достала еще одну тарелку и поставила на стол. Ее мальчишки смолотили все за обе щеки, после чего с воплями убежали в свою комнату, где немедленно начали драться. А я наслаждался божественной стряпней соседки, закусывая консервированными помидорами, сладковато-кислыми, тугими и сочными. Не было бы тут Зойки, я бы еще рассолу из банки отхлебнул. Но она сидит напротив, подперев щеку кулаком. Неудобно…

— Я чего приехал, Зой, — сказал я, закончив нежданный ужин. — Я выпишусь отсюда, а комната моя тебе отойдет.

Надо было видеть лицо соседки!

— Тебе нужно зайти в администрацию. Там найдешь Эльвиру Николаевну. Скажешь, от меня. Она все сделает как положено, чтобы к тебе алкаша какого не подселили.

— Ой! — соседка по-бабьи зажала рот ладонью. — Не то правду про тебя говорят, Сереж! Говорят, ты пипец богатый какой стал.

— Врут люди! — значительно сказал я. — Никого не слушай, кроме меня и радио. У меня к тебе просьба будет.

— Конечно! — Зойка замотала башкой с такой готовностью, что та чуть не отвалилась. — Все что хочешь!

Она вдруг заалела маковым цветом, когда поняла, что ляпнула, но потом успокоилась. Ленку она уже видела и сравнение провела. Ей тут ловить нечего.

— Ты знаешь… — сказал я, высасывая еще один помидор. — У меня жизнь непростая. Если вдруг чего, присмотри за маминой могилкой. Хорошо?

— Да я и так, Сереж! — возмущенно взглянула на меня она. — Мне не надо за это ничего! Это ж тетя Маша. Не надо мне подарков за это! Она же как родная мне!

— Вот за это и дарю, — я встал и некультурно вытер губы тыльной стороной ладони. — Бывай, красотка. Эльвира Николаевна, зам главы по всякой херне. Запомнила?

Я вышел на улицу, когда закатное солнышко уже спряталось за горизонтом. Из подъездов вот-вот потянется местная синева, чтобы очередной дозой немецкого спирта наглухо убить заёбанный этой поганой жизнью мозг. А я вдруг захотел проинспектировать новое слово в местной торговле — ларек премиум-класса, о котором мне с гордостью доложил Копченый. Не абы что! Местные коммерсы сварили каркас из металла и вставили стекла! В него даже заходить можно, не то, что раньше с улицы! И выбор товара совершенно другой, больше на порядок. В общем, делаем еще один шаг к цивилизованной торговле.

Ага, вот и он! Стоит неподалеку от вокзала. Новенький, облепленный рекламой! Заглядение! Один из наших данников получил у Карася ссуду и разрешение поставить здесь это чудо. Я вошел, а входная дверь приветливо звякнула той феншуйной хренью, что потоком ворвалась в пустые черепные коробки населения. Всяческая забугорная бредятина успешно заполняла в головах наших людей то порожнее место, что осталось после почившего в бозе Кодекса строителя коммунизма.

Посетили все сплошь тематические. Вот работяга из депо покупает бутылку спирта. Вот стайка девчонок берет один сникерс на всех. Они потом разрежут его на кусочки, ревниво поглядывая, чтобы всем досталось поровну, и съедят, получая оргазмическое наслаждение от нежного вкуса нуги и орехов. Вот парень привел девушку и покупает ей сигарету. Одну! Денег на целую пачку у него нет, а трахаться хочется. Ой, а это еще что?

А это холод ствола у затылка. Его хрен с чем перепутаешь.

— Быстро бабки гоним!

Да что же сегодня за день такой? Магнитная буря, что ли?

— Пониже опусти!

Я вижу, как бледнеет девочка за кассой. Лет восемнадцать-двадцать, блондинка, круглое лицо, припухлые губы и щечки… В Москву и окрестности опять пришла мода на короткие женские стрижки, а-ля каре. Вот и продавщица сделала себе такую прическу. И получилась прямо вылитая Дрю Бэрримор в молодости.

— Че⁈

Грабитель за спиной «завис».

— Говорю, опусти ствол пониже. Чешется.

Не дожидаясь действий этого тормоза, я приподнимаюсь на цыпочках, чешу об дуло правое плечо.

— Фу… прямо попустило.

Вижу, как зрачки в голубых глазках продавщицы превращаются в пятикопеечные.

Медленно поворачиваюсь. А гоп-стопщиков-то двое! Один высокий, худой как жердь, второй пониже, коренастый. Сразу видно — нервничают. Дилетанты.

— Это ограбление! — выкрикнул коренастый, доставая нож-выкидуху. Голос дрожит. Второй направил мне в лоб пистолет. Старый добрый Макаров. У меня самого такой за поясом.

— Братва, вы бы хоть маски надели! — говорю спокойно, разглядывая их лица. — А то как-то несерьёзно получается.

— Заткнись! — дёргается коренастый. — Руки на прилавок!

— Я Хлыст. А ты кто такой? Обзовись!

Не… это какие-то залетные. Лобненские меня все знают — эти же просто тычут стволом и все. Ноль эмоций.

Кладу руки на прилавок, улыбаюсь — Знаете, был у меня похожий случай. Только там три идиота пришли, с обрезами.

— Я сказал, заткнись! Кассу открыла! — худой нервничает всё больше. Кассирша тихонько всхлипывает. Бедная! Я тебя утешу.

— Не плачь, милая, — подмигиваю ей. — Всё будет хорошо. А вы, орлы, может, выйдем, поговорим? Расскажу, чем та история закончилась.

Худой перегнувшись через прилавок, начинает копаться в кассе, выкладывая деньги. Нет, ну не идиот⁈ Кто же так делает?

Я подбиваю руку с пистолетом вверх, другой впечатывая голову худого в прилавок. БУУМ! И тут же пробиваю по яйцам коренастому. Пыром, со всей силы.

— Ай, сука!!!

Первый, так и не выпустив Макарова, начинается сползать на пол. Второй держится за бейцы, уронив нож. Аккуратно выхватываю пистолет, ставлю на предохранитель.

— Тебя как зовут? — спрашиваю «Дрю Бэрримор», хватая за волосы коренастого и пробивая ему коленом в лицо.

— Пидор! — второй валится на первого, теперь хватаясь за разбитый нос.

— Ну за такое ответить придется! — бью пистолетом по голове. Чтобы наверняка. ХРЯСЬ!

— Так как тебя зовут⁈

Что у нас тут? Нож? Откидываю его ногой в сторону. Гоп-стопщики лежат, не шевелятся.

— Л-лена!

Это судьба! Везет мне на работников торговли!

— Была ли ты когда-нибудь, Ленусь, в казино?

— Босс! А чего так долго? Нас же ждут… сами говорили… Опа!

А это Колян зашел, потому как нас и правда ждали на базе, и время уже поджимало. Мой водитель сориентировался, быстро достал ствол, после чего перевернул обоих бедолаг лицом вниз. Вот ведь убогие, даже жалко таких.

— Вот телефон! — я толкнул в сторону продавщицы бумажку. — Позвони, скажи, что Хлыст тебя послал. Поясни им коротко, что к чему. Поняла? Ну тогда беги, а я пока твой товар посторожу.

Продавщица понятливо закивала стриженой головкой и понеслась к ближайшему автомату, что стоял за углом. Хороша! — облизнулся я. — Симпатичная девчонка, светлая такая, прямо как Ленка моя. Тьфу ты, вспомнилось! Моя лучшая половина сейчас грызет мел и трескает банками соленые огурцы. Да и токсикоз накрывает ее не по-детски, напрочь отравляя совместное существование. Я слишком плохо умею утешать женщин, которых тошнит, и даже не собираюсь этому учиться. Снова в Сургут слетать что ли? На полгодика так… Сволочь я? Ну, наверное… Как говорится, не мы такие — жизнь такая. А ведь у Ленки не только токсикоз! У нее еще и мамаша, которая, как узнала про беременность, во-первых, устроила мне еще один скандал. Во-вторых, просто повадилась шляться к нам в гости — типа помочь дочери. Вся помощь заключалась в перемывании моих костей и рассказе, какая я сволочь, и как быстро мне намажут лоб зеленкой. А, ну да! Еще и соленые огурцы таскает. Я попробовал как-то. Правильно пацаны сказали тогда — редкостное говно.