— Но я не знаю ничего! — рыдала насмерть перепуганная девчонка. — Я не стану врать! Зачем вы угрожаете? Я же не делала ничего!

Это продолжалось еще минут тридцать, и пару раз Настя была на грани. Плющили ее всерьез, не для хрупкой девушки испытание.

— Увести! — раздалась команда. — В отдельный кабинет ее, там продолжите. Следующего!

— Что, обосрались? — вежливо поинтересовался я у кого-то невидимого. У того, кто светил мне лампой в лицо. — Хотели расколоть девчонку напоказ? Запугать, чтобы она любую шляпу подписала? Так я ей подотрусь. Адвокат возьмет эти бумажки и как детей вас сделает. Там же нестыковка на нестыковке будет. Это я тебе, мусор, на всякий случай рассказываю, если ты не знаешь, что с выбитыми показаниями грамотный человек в суде делает. Он эти протоколы в трубочку свернет, и тебе в одно место засунет.

— Поговори мне еще, Хлыстов, — услышал я ленивый голос. — Кто-нибудь что-нибудь обязательно скажет. Не по этому делу, так по другому. Я ты ведь и сам знаешь: коготок увяз, всей птичке пропасть. Зацепимся за одну ниточку, вытянем и другие. Ты у нас парень крепкий, да только остальные не такие. Сольется кто-то обязательно.

А ведь надо особисту нашему премию выписать, — с удивлением думал я. — Он прав был, зараза такая, когда учения в офисе проводил. С масками и последующим выездом в кабак для снятия стресса. На все сто прав оказался! Впрочем, офисный мир Москвы что только не делал, обоснованно опасаясь ментовского беспредела. И железные двери ставили, способные выдержать выстрел из танка, и пожарные выходы прятали, перенося их и маскируя под кладовки со швабрами. А уж тайные кнопки под ресепшеном — это вообще классика. По сигналу, который звучал в точности как пожарная сирена, главбухи начинали жрать документы, а те, кому положено — звонить наглухо отмороженным адвокатам. Таким, которые сами когда-то служили в органах и были особенно ненавидимы коллегами за применение полученных в тех самых органах специфических знаний. Они махали коркой перед носом взбешенных товарищей и проходили в офис, который служил ареной следственных действий. Там они разбивали в пух и прах все, до чего могли дотянуться, фиксируя нарушения при проведении обысков и дознания. Так эти ребята зарабатывали на жизнь, очень быстро переезжая из заплеванных подвальных офисов в козырную центровую недвижимость. Именно такой адвокат из фирмы Ладвы прямо сейчас в самых нелицеприятных выражениях комментировал действия коллег, которые выламывали двери в финансовый отдел. Она у нас могла выдержать выстрел из танка…

А ведь надо и Йосику премию выплатить, — подумал я. — Он старые шредеры в Сургут передал, а сюда купил особо производительные, те самые, которые перемалывают скрепки, а вместо лапши выдают кусочки бумаги размером с конфетти. Из лапши при должной усидчивости можно сложить нужный пазл, а вот сложить такое из фантиков с детский ноготок не получилось еще ни у кого. Умом тронуться можно от такой задачки.

Пока я шел под конвоем в свой кабинет, то видел немолодых тетенек, у которых тряслись коленки от накатившего ужаса. Они стояли, упершись руками в стену, и не верили, что все это происходит на самом деле. Ведь они считали, что уж с ними такого точно не могло случиться ни за что и никогда. Одно дело учения, а другое дело — когда тебя тащат в чей-то кабинет и угрожают немедленной отправкой на Колыму. Для совсем еще недавно советского человека подобное становилось несмываемым позором. Наверное, насильственная дефлорация при всем честном народе стала бы для наших бухгалтеров менее болезненной. Я шел по коридору, кожей ощущая надежду этих людей. Им было очень страшно. Они привыкнут к этому, ведь обыски и вынос оргтехники станут обычной практикой ведения бизнеса. Но пока здесь стоят десятки сотрудников, нанятых совсем недавно, и для многих случившееся стало шоком. Именно поэтому я шел по коридору и радовался, что мне не заклеили рот.

— Не волнуемся, не делаем глупостей! Товарищи ошиблись! Они скоро уйдут! — крикнул я, а потом заорал еще громче, чтобы слышал весь офис. — Всем премия по сто долларов!

И только после этого меня втолкнули в кабинет, где приковали для разнообразия к батарее. Дверь в финансовый отдел жалобно лязгнула и сдалась. Они ее, походу, взяли автогеном.

— Сколько времени? — спросил я в пятый или шестой раз.

— Ты куда-то спешишь, Хлыстов? — разозлился товарищ напротив. — Я тебе что, справочное бюро?

— Будь человеком, командир, — примирительно сказал я. — В последний раз.

— Четырнадцать двадцать девять, — бросил тот, а потом спросил. — А тебе зачем?

— У тебя допуска нет, — важно сказал я. — Я депутат Государственной Думы и председатель бюджетного комитета. А ты кто? Капитан? Майор? Подпол?

Собеседник отчетливо скрипнул зубами, а я смилостивился.

— Ладно, так и быть, расскажу! Время засекаю. Жду, когда адвокатский десант сюда приедет. Тут один пока, а мы еще бригаду ждем. С районным прокурором во главе! Они сейчас все ваши допросные листы похерят. Показания у людей соберут, и те скажут, что они оговорили себя под пыткой. А потом тебя наладят отсюда пинком под зад, потому как ты неудачник голимый, и зарплата у тебя меньше, чем у нашей уборщицы. Что ты там хрюкаешь? Правду не любишь? Так она такая, правда. Ее почему-то никто не любит.

— Я тебя закрою, сука! — прошипел собеседник. — Ты у меня на вышку пойдешь!

— Я через пару недель корку получу, — спокойно пояснил я ему. — И ты мне честь отдавать будешь, мусорок. А вот и кавалерия подъехала!

— Сергей Дмитриевич! — в кабинет засунул голову носатый чернявый мужичок, которому специально для таких случаев мы платили абонентскую плату. — Минут двадцать потерпите, будьте так любезны. Иосиф Борисович просил передать, что вы напрасно злились на него. Прибор работает великолепно.

Ну вот, — расстроился я. — Еще больше Йосику премию дать нужно. Ведь он в кабинете муфельную печь поставил. А я его ругал, потому что проводку пришлось менять. Он там и бумаги спалил, и даже печати от помоечных контор. И когда же я официально депутатом стану? Так надоело это все!

— Кто⁈ Просто назови имя этой суки, что портит нам жизнь!

Я плеснул себя в бокал вискаря, показал бутылку Ладве. Тот покачал головой. Безопаснику предлагать не стал.

— Да все те же лица, — пожал плечами Николай Дмитриевич. — Рашидов. Требует пленку из казино.

— А давайте подкинем ее на ТВ? — я залпом выпил вискарь и откинулся в кресле. Сидели мы в разгромленном кабинете втроем: я, особист и Ладва. Совещались, что теперь делать.- Пусть посмотрит на себя по ящику. Утопим говнюка.

— Не советую, — коротко произнес адвокат. — Могут быть неприятные последствия. С другими чиновниками и силовиками. У них там в госорганах очень спаянный коллектив.

— Что же делать? Спустить все с рук?

— Почему же… — пожевал губами Ладва. — Я напишу жалобу на имя генерального прокурора. Вы же депутат? Ваша неприкосновенность была грубо нарушена. И не кого-нибудь, а человека, отмеченного лично президентом. Медаль вам уже вручили?

— Еще нет.

— Не важно, поднимем шум, — ответил мой адвокат.

— Я-то ладно, а вот Рыжика жалко. За что девчонке досталось?

Испуганной Насте я, помимо премии, сразу выписал отпуск и за свой счет купил путевку в Тай на две недели. Пусть отдохнет, придет в себя. Вот еще проблема. Нужна новая секретарша теперь. А лучше две.

— Очень советую поменять офис, — Ладва все-таки взял стакан, подвинул ко мне. Я тут же плеснул в него односолодового. — Пока переезд, то да се, сотрудники успокоятся, да и доблестным стражам порядка будет сложнее с обысками.

— Мы кстати, уже выросли из этого офиса, — покивал безопасник. — На головах друг у друга сидим.

Да, надо расширяться. Но куда? На этот вопрос у меня пока ответа не было. И времени тоже не было. До первого заседания парламента еще недели три, а головная боль уже началась.

Новая Дума разместилась пока в бывшем здании СЭВ, где кремлевский завхоз Пал Палыч Бородин с барского плеча выделил нам целых два этажа. Белый дом разгромлен, на Охотном ряду все еще плещется море из говна, а потому придется на какое-то время осесть здесь. И было это место на твердую тройку с минусом. Причем, как потом оказалось, эту оценочку я самую малость завысил.