И я плеснул себе на палец вискаря. Нет, этот день был положительно хорош.

— Я беременна!

Лена закрыла руками глаза и горько заплакала. А я впал в ступор. У меня будет ребенок?

— Подожди, не реви! — попытки успокоить девушку не увенчались успехом, и мне пришлось идти на кухню за водой.

— Но как? — спросил я, когда она выпила целый стакан. А потом еще один выпил я. Тоже попытался прийти в себя. — Мы же предохранялись! Вроде бы…

— А на Новый год? — Лена допила воду, отставила прочь стакан и посмотрела на меня укоризненно. — Кто домой навеселе пришел?

Я начал вспоминать, что у нас было… Ну, покувыркались. Я пьяный был после Дворца Раджи — со шведами накидались.

— Да, тогда подпили, обо всем позабыли, — я почесал в затылке и принял решение. — Давай вить семейное гнездышко. Я сейчас позвоню той риелторше, что нам квартиру нашла. Как ее там? Марина? Купим дом на Рублевке. Среди сосен тебе легче будет вынашивать. Да и мне спокойнее.

— Мне легче будет это делать замужем! — окрысилась Лена и снова заревела. — Что я маме скажу? Что ребенка вне брака родила? Какой позор!

Опять двадцать пять! Беги, Хлыст, за колечком. А вот хрена лысого! Каблуком не был и не буду.

— Брак по залету⁈ — отмахнулся я — Не моя тема. А ребенок… ребенок — это отличная новость! Ему надо будет расти на свежем воздухе. Собирайся!

Первый дом, который мы осматриваем — небольшая деревянная дача недалеко от Дипломатического пляжа на Москве-реке.

— Постройка 70-х годов, — объясняет Марина. — Участок шесть соток, есть электричество, вода — колодец. Канализация — септик.

Осматриваю дом. Он старый, требует ремонта. Стропила прогнили, да и вообще — это не наш уровень. Елена морщится: «Сережа, это совсем не то…»

Соглашаюсь с ней. Едем дальше.

Второй вариант — двухэтажный дом из красного кирпича. Большие окна, просторные комнаты. Участок с соснами, десять соток, высокий деревянный забор. Есть гараж и даже небольшой осиновый сруб под баню. Вырыть бы тут прудик, завести уточек…

— Это дача бывшего наркома здравоохранения Семашко, — поясняет Марина. — Наследники продают. Капитальный дом, историческое место. Отопление газовое, центральное водоснабжение и канализация.

Места вполне полно и под газон, и даже под строительство нового дома.

— А сколько стоит это все? — интересуюсь я, обводя рукой участок.

Марина называет цену. Я присвистываю — шестьдесят тысяч долларов. Подъемно по нынешним доходам, но жаба душит. Сюда еще вложить надо немерено денег — сделать нормальный подъезд к дому, высокий забор, автоматические ворота… Да и в хорошую мебель, и в кухонную технику придется вложиться.

Мы едем посмотреть еще несколько вариантов по проспекту Шмидта. Но все не то. Либо советское старье, либо такие новоделы, что просто «вырвиглаз». Возвращаемся к даче Семашко.

Опять осматриваем дом. Внутри прохладно и тихо. Паркетные полы поскрипывают под ногами.

— Первый этаж, — заново рекламирует нам объект Марина. — Здесь гостиная, столовая, кухня и кабинет. На втором этаже — спальни и ванные. На чердаке — мансарда, там стоит бильярдный стол.

Я внимательно осматриваю каждую комнату. Дом хорошо сохранился, но чувствуется, что нужен косметический ремонт. Поднимаемся в мансарду. Ну да, бильярд. Русский, с узкими лузами. А еще маленький балкончик для курящих. Явно под себя все делал Семашко.

Лена в восторге от большой веранды с видом на реку.

— Сережа, представляешь, как тут хорошо будет летом?

Я киваю и говорю, что хочу поторговаться. Риэлтор ушла разговаривать с продавцами, а я остался гадать: получится ли сбить цену хотя бы до пятидесяти кусков? Впрочем, от этих мыслей меня отвлек своим звонком Китаец.

— Босс, — услышал я в трубке его веселый голос. — Ты помнишь, мы с Вованом в Псков ездили? Он тогда разговаривал, а я… ждал, короче. Но обошлось в тот раз.

— Ну, помню, — недовольно ответил я. Такое начало разговора не предвещало ничего хорошего.

— Минус три Гелика, — сказал Китаец. — Мы их как бы себе гнали. Денег не отдавали еще, но все равно это какой-то беспредел выходит. Обидно, Серый! Нас кинули, получается, как последних лохов.

— Гонщики сказали, что это для нас тачки? — скрипнул я зубами.

— Само собой, — ответил Димон. — Первым делом.

— Поезжай туда и разберись, — сказал я. — Карася не бери, не о чем с ними базарить. И поаккуратней там! Я тебя знаю, горячий эстонский парень.

— От души, братан! — Китаец сунул двадцать баксов водителю фуры, ожидая, когда их догонит шестерка, которая отчаянно моргала фарами.

Он выскочил на обочину и радостно оскалился, когда увидел лица псковских братков, знакомых с того самого дня, когда они имели глупость тормознуть лобненскую фуру со спиртом. Те, судя по всему, узнали Димона тоже, и это их не обрадовало. Сложно не узнать человека со столь специфической внешностью и с шальным огоньком в глазах. Особенно когда этот человек выпускает рожок из Калаша тебе под ноги, а потом ведет в лес и заставляет копать могилу на скорость. В общем, Китайца тут запомнили.

— Здорово, пацаны! — радостно сказал он. — Вы все трудитесь не покладая рук? Обилечиваете водил по полной?

— Да вроде того, — осторожно ответили парни, с грустью замечая несколько джипов, который показались невдалеке. И они явно двигались сюда же, видимо, для перевода разговора в ту фазу, которая в интеллигентных кругах называется стрелкой. А четырем безоружным браткам, функция которых заключалась лишь в продаже абонемента на бесплатной дороге, такую беседу было не вытянуть. И они это прекрасно понимали.

— Кто из вас, блядей, тормознул мой Гелик? — спокойно спросил Китаец. — Я его, правда, еще не купил, но ехал-то он ко мне. И пропал он тут. Как и еще два таких же. Вам зачем такая машина? Плуг прицепить не к чему? Трактора в деревне закончились? А? В последний раз спрашиваю: у вас что, парашники, крыша от жадности поехала?

— Мы не видели никаких Геликов, — ответил один из псковских, крепкий скуластый парень, который в прошлый раз больше отмалчивался

— А почему ты за всех говоришь? — нехорошо сощурился Китаец. — Ты откуда за них знаешь? Или ты голову мне морочишь, баклан? Я повторю вопрос, а потом буду работать по вьетнамской схеме. Знаете, детишки, что это такое?

— Не знаем, — помотали головами братки. — Ты, Китаец, беспределом занимаешься. Поезжай к старшим, и с ними базарь.

— Я еще от деревенских лохов предъяв не слушал, — неприятно удивился Димон. — Ты мне указывать будешь, чмошник? Вьетнамский допрос — это у американцев было. Сажали в вертолет двадцать человек и выбрасывали их вниз, пока кто-нибудь не заговорит. Вертолета тут нет, я вам буду по одному мозги вышибать, пока не скажете, куда мою тачку дели. Вот ты, разговорчивый, первым будешь! На раз-два-три. Поехали! Раз! Два!

— У Великих Лук их приняли! — торопливо заговорил тот. — Не мы! Клянусь, не мы! Мы по фурам работаем!

— Молодец! — одобрительно сказал Китаец и повернулся к следующему. — Кто именно принял машину? Раз! Два! Три!.. Ой!

Парень, который ничего не ответил и только угрюмо сопел, опрокинулся навзничь, удивленно уставившись в небо стекленеющим взглядом. Между его бровей сочилась кровью багровая точка размером с ноготь мизинца.

— Теперь ты! — Димон повернулся к третьему братку, который оцепенел, разглядывая тело товарища. — Ты думал, я шутить с вами буду? С вами уже один раз говорили по-хорошему. Не помогло…

— Фриц! Фриц команду дал! — торопливо простучал зубами браток. — Он бугор у нас.

— Где его найти? — спросил Китаец. — Не думаю, что он сам доски с гвоздями под колеса бросает.

— Он тоже Великих Луках, — насмерть перепуганные пацаны зачем-то ткнули в указанном направлении пальцем. Наверное, чтобы московские гости точно поняли, где это находится. А то вдруг проехали, и не поняли, что это за город такой.