«Нет такого понятия — как не повезло с рождения, просто иногда приходится прикладывать чуть больше сил и тогда…»

— ТИНА! — окрик прервал размышления, и девочке пришлось открыть глаза: вихрастый смуглый мальчишка резким движением отодвинул шторку, за которой на кровати сидела Тина, а затем небрежно кинул потертую сумку на соседнюю не заправленную кровать и следом уселся сам.

— Что, Лорн? — хмуро спросила она, недовольная тем, как брат-близнец прервал столь важные размышления.

Тот лишь сильнее заулыбался.

— Папка выиграл! — огласил он. — Его ставка сыграла!

Тина невесело усмехнулась и окинула взглядом их комнату: шкафов не было, их заменяли подкроватные ящики, из роскоши вдоль стены протянулся стол, на котором они учили уроки, половина брата завалена вразнобой — мелкие детальки от единственного конструктора, старенький планшет, выданный в школе, развлекательные карточки; на половине Тины — безупречная чистота: только минипланшет и браслет для сообщений — один на двоих.

А затем она вновь посмотрела на брата: так похож на нее, даже левый глаз чуть косит, создавая асимметричность на вполне миловидном лице — но такой другой.

— Если не завтра, то послезавтра ставка опять не сыграет, — заметила она.

— Да, но сегодня-то еда есть! — и брат скорее потащил ее на кухню, в которой витал едва ощутимый запах постного супа.

За обедом отец то хвастался, как удачно сыграла его стратегия, то ворчал, что Нина, их старшая сестра, могла бы побольше денег пересылать семье и помогать содержать остальных четырех нахлебников. Мать на этом его привычно одергивала, а он стукнув кулаком, разгорячившись истекал ядом, что и любимое государство могло бы больше спонсировать.

«Куда уж больше», — думала Тина, но голоса подавать не решалась, как и Лорн, как и остальные две сестры, тогда еще жившие с ними.

А вечером Тина и Лорн перешептывались, чуть отодвинув шторку меж их кроватями.

— Если откроется дар, я сразу пойду учиться в школу магии, а потом, может, и в магическую академию, — в мечтах Тина видела себя то телепатом-прокурором, то разговаривающим с духами спиритом, но уж точно не одним из тех полулегальных бойцов, на которых так любит ставит отец.

— Ну если дар откроется, то школа магии — без вариантов, — философски протянул Лорн. — По закону, о! Но время еще есть, что ты сейчас-то планируешь. Откроется — не откроется, там уж думать будем. К 17 определимся, что и как.

По статистике, дар обычно открывался годам к 14, крайне редко раньше и почти никогда позже. Ходили слухи, что по окончанию Последней войны люди и маги договорились со всеми мистическими силами и мирозданием, чтобы магия не пробуждалась до этого возраста. После пробуждения следовало обязательное обучение магическим искусствам. А потом уже можно было определиться с дальнейшей профессией. Тем же, кто без дара, выбор предстояло сделать в 17 лет. И Тине нравилось, что в их государстве, в отличие от того же, скажем, Адониса или Лилии на соседнем континенте, был именно такой возраст, а не совсем юные 14 лет.

— Но знаешь, Ти, — тихо добавил брат, если хоть кто-то из нас выберет учебу, а не пойдет, как Нина, работать и обеспечивать этого… — брат оборвал себя на полуслове. — Да ну всё это.

И слова Лорна оказались более чем близки к истине.

Через 2 года вторая сестра, Кэсси, быстро выскочив замуж, буквально сбежала из отчего дома, да и из страны. И к негодованию родителя ограничивалась лишь сообщениями, отсылаемыми на браслет Тины и Лорна раз в месяц в строго определенное время, когда отец спал. И каждый раз оба в полутьме, освещенной лишь блеклым светом от спроецированного сообщения-голограммы, читали, затаив дыхание, а потом скорее удаляли, чтобы отец не увидел и не начал написывать Кэсси о том, какая она неблагодарная.

Еще больше подвела отца еще через год средняя сестра Бела, решившая выучиться после школы. К тому времени и старшая Нина вышла замуж и родила, а потому финансовую помощь семье ограничила.

Последний год школы был самым тяжёлым, и Тина с Лорном отсчитывали дни до 17-летия.

…

— У меня документы уже приняли, — Лорн стоял перед зеркалом, без сожаления сбривая свои кудри. — Общежитие дадут и даже кормить три раза в день будут. Ты-то не передумала? Приняли тебя? Сложно ж там будет… — повернулся он к Тине, педантично складывающей серые платья в маленький чемодан.

Та в ответ улыбнулась.

— У меня тоже общежитие будет, его всем иногородним дают, и стипендия, всё лучше, чем ничего.

Отец провожал их из дома пожеланиями высших кар и кричал, чтобы на помощь не рассчитывали. А они, обнявшись, пошли своими дорогами. К этому времени уже было понятно: магического дара у них нет и не будет. Лорн ушел в огнеборцы, в их маленьком городке. А Тина вскоре прибыла в центр столицы Орхидеи Полиграда, где раскинулась Академия всеобщей истории.

Место, что считалось престижным и статусным, и чьи информационные буклеты обещали будущим выпускникам множество открытых дорог: в чинные преподаватели, в строгие советники, в археологи или искусствоведы, или же политику и социологию, а если очень повезет — то можно и в самой академии остаться и далее постигать историю с ее тайнами. Правда, тайн истории с каждым годом не прибавлялось. И студентов последнее время приходило не так много. Поэтому руководство приняло беспрецедентное решение: снизить конкурс и даже ввести предметы отдаленно к истории относящиеся, то же делопроизводство, к примеру. Но обо всем этом перед да и после поступления Тина особо не задумывалась.

«Главное, прикладывать чуть больше сил и тогда….» — повторяла она себе раз за разом. 

Год спустя

Несмотря на первый день нового учебного года, традиционно следовавший через 10 дней после новогодних торжеств, и даже несмотря на то, что тусклый диск Светила скрывали темноватые облака и ветер дул прохладный, словно не желая отдавать власть своего ушедшего сезона, настроение у Адриана было прекраснейшим.

Даже казалось, что ему приветливо подмигивают отблесками в высоких окнах стены родной академии — здания, оправдывающего свое название и суть: массивного, белокаменного, в три этажа и две невысокие острокрышные башни по бокам.

Наконец-то можно будет вновь пропадать целыми днями якобы на учебе, а не выслушивать утомительные нотации мама и папа о его успехах, дальнейшей обязательно политической карьере и, конечно, о том как он — отпрыск рода фон Крейн — умудрился не раскрыть дар, провалить вступительные экзамены в Полиградский университет политики и права, но спасибо хоть в Академию всеобщей истории поступил, да и то в какой-то момент отцу пришлось замолвить словечко перед ректором и проректором, благо последний был его хорошим другом. Официально подобное, конечно, весьма не поощрялось. Но формально — ректорату тоже надо было на что-то жить.

Адриан горько усмехнулся, покрутил на пальце ключи от флаера, легким нажатием кнопки еще раз удостоверился, что тот заперт, и вразвалочку, нарочито небрежной походкой направился к ступеням главного входа.

Один учебный год уже позади, второй — пока впереди. Но уж всех преподавателей он очаровал, как и чем мог, и был уверен, что сложностей особых не будет и в этом, и в последующих годах.

В аудитории стоял привычный гул: студенты-второкурсники активно делились последними сплетнями и показывали на личных планшетах снимки с курортов: кто на теплый золотистых пляжах, кто в горах, покрытых хрустящим снегом.

Длинные ряды студенческих скамей блестели от светлой полироли, мягкие стулья со спинками приветливо приглашали скорее присесть, а учебные планшеты уже мерцали голографическими экранами. А на стене перед скамьями мерцала доска с расписанием на ближайший месяц: сегодня первым занятием шла история Нового Времени.