От этой безумной смелости, кажется, все волосы, имеющиеся на моем теле, даже на руках и уж точно на голове, встали дыбом. Какой он гладкий, бархатистый, приятный на ощупь. Как же хочется губами… вслед за пальцами. И тихий шепот над головой: "Ни в чем себе не отказывай, милая"

Зоя.

— Не уходи, пожалуйста, — не могла понять, зачем он покидает меня, почему не может остаться со мной до утра. Пока Ярослав зашнуровывал ботинки, я целовала его спину, плечи, затылок. — Все спят! Останься со мной.

— Рыжая, я должен проверить. Я скоро вернусь, — он смотрел так виновато, как если бы и сам не понимал, зачем уходит. — А ты закройся и спи. Я постучу.

Уже открыв дверь, он остановился и обернулся. И я, подчиняясь какому-то внутреннему порыву, бросилась к нему, закутываясь на бегу в одеяло. Одной рукой держала узел на груди, а другой еще раз обняла его за шею, притянула к себе и поцеловала. Я и сама не могла понять, почему так не хочу отпускать, почему такой тоской сжимается сердце. Его не будет полчаса — час всего-то! И заснуть не успею! Но не хотела расставаться и на минуту! И он сжал в объятиях, приподнял над полом, зарылся лицом в волосы и смеясь проговорил:

— Зоя, простудишься — не стой босиком! — а в моих ушах эти слова прозвучали так, как будто он признался в любви — заботится, переживает, беспокоится обо мне! — И никому не открывай, кроме меня!

Он решительно шагнул в коридор, а я, замкнувшись, на цыпочках пробежала к кровати. С глупой улыбкой бросилась именно на то место, где ещё десять минут назад лежал мой любимый, завернулась в одеяло и, вдыхая его запах, сохранившийся на подушке, крепко уснула.

… Проснулась от топота ног по коридору и отдаленных звуков выстрелов. Подскочила, не понимая за что хвататься и где моя одежда. В комнате было так же темно, как и ночью — но по-другому и быть не могло, ведь мы находились под землей. Что случилось и, самое главное, где Слава? Он так и не вернулся. На нас напали? Хозяин или ещё кто-нибудь? Нашарила свои вещи на стуле, там, куда и положила их сама вчера, когда ждала его. Путаясь в штанинах и рукавах, натянула одежду.

Замерла возле двери, прислушиваясь — в коридоре было тихо, шум теперь доносился откуда-то издалека. Протянула руку к защелке, и вдруг в дверь постучали. Как так? Кто-то стоял за дверью? Не слышно же было, чтобы подходил!

— Кто там? — мой собственный голос прозвучал испуганно. — Ярослав?

И ведь уже понимала, что это не он, но все равно спросила! Разве стал бы Слава пугать, не называя себя? Из-за двери раздалось:

— Рыжая, открывай! Меня Яр за тобой послал!

Я, конечно же, узнала голос. Но решиться и открыть ему все же никак не могла.

— Зоя, нам нужно уходить! На станцию напали! И там раненых много!

Слава! Вдруг он тоже ранен? Отодвинула нехитрую щеколду и сама распахнула дверь. Странник с автоматом на плече в полумраке коридора был достаточно хорошо различим. Хотела, но язык не повернулся спросить его о Ярославе. И тут в голову пришла мысль: почему он не послал за мной кого-то из своих бойцов? Странник при любом раскладе был бы последним, кого выбрал бы для этого мой мужчина. Я замешкалась в дверях и, начиная что-то подозревать, подумала даже, что, может, нужно вернуться и дождаться Славу в комнате. Но Странник удержал дверь, не дав закрыть.

— Пойдем со мной! — говорил, вроде бы, спокойно, но меня не оставляли подозрения. — Там этого мальчишку, Степку, ранило, посмотреть нужно.

— А кто напал? Почему стреляют?

— Да я и сам не понял — вроде, те, кто за Пророком гнался. Но я не успел разглядеть.

Он долго вёл меня по коридорам, потом по тоннелю вдоль клеток с землекопами, пока мы не оказались на второй станции, где вчера были дети. Нам навстречу попадались люди, но знакомых мне бойцов Ярослава среди них не было. Эти мужчины, а за исключением пары женщин, это были они, вооруженные и сосредоточенные, просто пробегали мимо, посветив в лицо моему спутнику и продолжая свой путь. Получается, он всем здесь знаком! Куда они направляются, куда бегут? Помогать Антону и Ярославу? А почему тогда Степку принесли так далеко? Было бы логичнее его просто ко мне в комнату отправить и ближе намного! Неужели… Остановилась и спросила, страшась и догадываясь уже, что услышу в ответ:

— Ты обманул меня? Специально сюда, подальше от Ярослава, увел?

Он ответил:

— Обманул. А Ярослав твой свалил уже. Если жив, конечно.

— А я?

— А что ты? Дала ему разочек и ладно. От тебя же не убыло? Здесь со мной жить будешь.

Я была ошарашена, сбита с толку, напугана. Но надежда еще теплилась — Слава за мной вернется!

— Врешь ты все! Зачем только? Слепой с тебя шкуру снимет! Он же нас за Пророком послал!

— Пророка завтра на поезде повезут — полдня и в Питере будет! За это время подохнуть не должен! Да и не факт еще, что Звонец их выпустит. Пророк новому президенту Москвы тоже нужен.

Я слушала его и не верила своим ушам — предал! Он предал и Слепого и меня. Понимала, что в такой ситуации больше молчать нужно и злить врага нельзя ни в коем случае. Но ничего с собой сделать не могла:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Сука ты, Валерка! Как ты мог! Предатель!

Но похоже его мои слова не задели совсем. Странник рассмеялся и вкрадчиво тихим и доверительным шепотом проговорил:

— Посмотрим, как ты запоешь завтра, когда Элла решать будет, что с тобой делать — на бойню отправить с землекопов шкурки сдирать или на огородах днем и ночью пахать, жратву для этих уродцев выращивая!

— Ну, доктор всем нужен. Буду деток лечить, — конечно, оставаться здесь одной, без Славы, я не собиралась, но не могла его не уязвить. — Элла мне предлагала, между прочим.

— Да на хрен ты нам, как доктор, сдалась! Дети-то на мясе этом вскормлены! Ты думаешь, почему их здесь так много? У других-то, даже в многочисленных сильных группировках, мелкие мрут, как мухи! Мясо это — особое! Сами животные ничем никогда не болеют, и те, кто их ест, тоже! Здесь дети отродясь даже насморка не видели! А Эллу я подговорил специально, чтобы бдительность Ярославову усыпить — она вам и наобещала с три короба! И даже глаза закрыла на шашни ваши! Хотя это для нее — табу.

— А чего же она так тебя слушается?

— Так она же сестра моя старшая….

Таисия.

Как же он страдал! Как бился, пытаясь сбросить с себя руки мужчин, удерживавших его! Я не сразу поняла, почему с ним происходит такое, куда он рвется. Неделя прошла. Должно уже полегче ему стать — раны потихоньку начинали затягиваться. И лишь когда различила в крике, полном муки ее имя, поняла, что он страдает не только от боли физической, а потому что Зоя осталась там. Но это уже после того, как мы приехали на поезде в Питер. В дороге он почти все время был без сознания.

Мне было так жаль его — красивый, мужественный, сильный и вдруг — такие ранения и ожоги! В поезде все время сидела рядом — лечить руками, как когда-то встреченная мною в Москве старушка, я, к сожалению, не умела. Но когда он приходил в сознание, в те короткие, полные боли минуты, я мысленно посылала ему приказ не чувствовать совершенно ничего. И мне казалось, что это помогало! Во всяком случае, Ярослав тут же забывался сном или терял сознание. Что именно с ним происходило, я не понимала.

Сейчас бы сюда Зою! Она бы знала, что делать с ранами, как его лечить. В пути я смогла с помощью Антона и Пророка их просто перевязать, даже ничем не обработав. Две пули попали в одну ногу. Хорошо хоть обе прошли навылет — достать-то мы никак бы в дороге не смогли! А еще у него были обожжены руки — по локоть, и совсем немного лицо.

У меня до сих пор не укладывалось в голове то, что произошло. Всю дорогу, глядя то на раненого Ярослава, то в окно, на пролетающие луга и леса, на руины деревень и небольших городков, я все думала и думала…

Антон.