Майор поднял взгляд от документа и раздраженно произнес:

— Но, генерал, это же бред, разве я неправ?

— Почему? — спросил Леметри, и добавил, — Это не риторический вопрос.

— Мое мнение, — осторожно ответил Фадил, — что спектакль с островком Хантер просто ловушка. На аэрофотосъемке видны какие-то сооружения, но, по-моему, это имитации военно-технических объектов. Там даже нет людей. Все это привезли, и бросили.

— Дальше, майор?

— Дальше, я думаю, что конвои Брисбен — Нумеа не помогут, пока мы не знаем, каким методом противник устраивает диверсии против кораблей снабжения.

— Так. Что дальше?

— Дальше про Гуадалканал. Я не знаю, зачем вообще это нужно, но если это делать, то необходимо прикрытие с воздуха, иначе риск запредельный. И, разрешите вопрос?

— Разрешаю, майор.

— Скажите, генерал, операция на острове Гуадалканал это задача моего батальона?

— Да, — лаконично ответил Леметри.

— Ясно, — Фадил вздохнул, — а разрешите спросить: прикрытие с воздуха будет?

— Майор, вам известно расстояние от Нумеа до Хониары?

— Да, мсье. 1600 километров.

— Правильно. А предельная дальность для истребителя «Dassault Rafale»?

— 3700 километров, мсье.

— Правильно. Отсюда следует, что прикрытие у вашего транспорта Airbus A400 будет только на маршруте, и при высадке десанта. Затем авиа-конвой вернется в Нумеа.

— Извините, мсье, а я правильно понял, что у нас будет один A400 на батальон?

— Да.

— …И мы будем десантироваться парашютным методом?

— Да.

— Но, генерал, по регламенту для A400 число парашютистов 120, а в батальоне 350.

— Я знаю, майор. Но грузоподъемность A400 позволяет взять на борт 350 бойцов.

— Мм… Это приказ, мсье?

— Да, Фадил. Мне очень жаль, но у меня есть приказ генерального штаба об экономном использовании авиационно-транспортной техники и горючего. Еще вопросы?

— Больше вопросов нет. Когда лететь, генерал?

— Через час, — ответил Леметри, — будьте в готовности в военной зоне аэропорта.

4 — 5 декабря. Соломоновы острова. Остров Гуадалканал.

За высадку парашютного десанта в Хониаре майор Фадил поставил себе 10 баллов из 10 возможных, причем абсолютно справедливо. Несмотря на то, что прыгать пришлось из переполненного самолета, в три захода, ни один боец не получил травм, и все успешно приземлились на целевой территории (в пределах города Хониара, который занимает с пригородной агломерацией и аэропортом 20 км северного берега Гуадалканала). Фадил покидал десантный борт последним, и уже был практически спокоен за своих парней. В бескрайней пропасти под лазурным небом медленно снижались белые «одуванчики», и опытный глаз отмечал, что они движутся, куда надо. Никого не относит ни в море, ни в джунгли на склонах центрального хребта, ограничивающего город с юга. Так что майор получил возможность спокойно подумать в одиночестве 3 минуты (примерно столько длится стандартный прыжок с высоты 800 метров). На первой фазе снижения, он успел рассмотреть Хониару, и сделал вывод: город мертв. Однозначно безоговорочно мертв. Выражаясь языком военных пособий: «город утратил функции коммунальной среды, и покинут гражданским населением». Фактически, теперь Хониара была просто набором человеческих построек, в которых расположился контингент батакского ополчения. И предстояло разместить здесь же, в этом мертвом городе, парашютно-десантный батальон. Что ж, дело привычное, бойцы грамотные. До заката решили эту задачу.

…Вечером майор Фадил уже сидел за столиком в пустом и темном кафе аэропорта, в компании капитана Ланзара, и пил кофе из чашки с логотипом «Solomon’s Airway Co».

В отличие от майора Фадила (имевшего ничем не примечательную внешность — в любом городе Юго-Западной Европы его бы никто не заметил — обычный франко-алжирец), капитан Ланзар был персоной выдающихся физических качеств. Высокий рост, фигура атлета, классическое галльское лицо, умное и волевое, квадратный подбородок, высокий лоб, орлиный нос, и серо-стальные глаза.

— В дополнение к кофе, — сказал он, ставя рядом с чашками две рюмочки и удивительно точным движением плеская туда по порции коньяка из пузатой бутылки, — за удачу!

— За удачу, — откликнулся Фадил, подумав между делом, что у этого капитана, наверное, никогда не дрожат руки от страха. Вопрос: всегда ли хорошо, быть таким смелым?

— …Паникеры болтали, — продолжил Ланзар, глотнув из рюмки, — будто на Гуадалканал высадилась пятитысячная северокорейская бригада, и что будто канаки тоже отменные бойцы. Так вот, Фадил: это брехня! Когда три тысячи наших батакских парней внезапно выдвинулись из портовой зоны на улицы, все канаки драпанули из города, а никаких красных корейцев мы вообще не видели. Голая пропаганда коммунистов, понимаешь?

— Возможно, пропаганда, — ответил майор, тоже глотнув коньяка, — а ты говоришь: все канаки покинули Хониару? Все полста тысяч с лишним?

— Да, представь себе. Город почти пустой. Кто-то остался только в белых и китайских кварталах. А канаки исчезли. Но, на прощание, они сломали все, что могли. Теперь в Хониаре ни электричества, ни водоснабжения, ни телефонной связи. Эти козлы тупо срубили провода, прорубили дыры в трубах, разбили электрощиты… Здесь требуется хорошая ремонтная команда, чтобы все починить, а в остальном, полный порядок.

Майор Фадил отпил еще капельку коньяка и переспросил:

— А кто контролирует кольцевую трассу и перевал Оустен на южной трассе?

— У меня нет однозначного приказа вести бои за эти трассы, — ответил капитан Ланзар.

— Понятно, — майор кивнул, — приказа нет. Но я спросил: кто контролирует трассы.

— Партизаны, — неохотно признался Ланзар.

— Значит, порядок не полный, и канаки не так уж безобидны, — констатировал майор.

— Слушай, что ты докопался до меня с этими трассами? — проворчал главный инструктор батаков, — У меня приказ: взять под контроль и удерживать город Хониара от аэропорта Хендерсон-Филд на востоке до района Кокумбона на западе. Я взял и удерживаю.

— Хочешь честно, капитан? — спросил Фадил.

— Хочу — не хочу… — Ланзар залпом допил свою рюмку, — …Ты старший по рангу, и тебе решать, что хорошо, что плохо, что делать, чего не делать.

— Нет, капитан. Решать не мне, меня прислали только поддержать твой батакский полк, поэтому сейчас я высказываю мнение, а не отдаю приказы, это понятно?

— Это понятно, — эхом отозвался Ланзар, и налил себе еще коньяка, — давай, высказывай.

— Мое мнение такое, — жестко произнес майор, — плохо, что ты не контролируешь перевал Оустен. И совсем плохо, что ты не контролируешь склоны хребта Эдсона. Они всего в миле от твоих позиций. А каньоны рек Матаникау и Лунгга разрезают твои позиций на три сегмента. Что ты предпримешь, если противник начнет штурм со стороны хребта?

Капитан Ланзар залпом выпил вторую рюмку, и вытер губы ладонью.

— Какой противник? Брось, майор. Эти канаки могут партизанить, прятаться в джунглях, стрелять в спину, но идти на штурм — нет. Кишка тонка. А мы дождемся подкрепления, которое нам обещали с Минданао, и прочешем эти чертовы горы, метр за метром.

— Подкрепление с Минданао? — переспросил майор Фадил.

— Да. Филиппинские мусульмане из Фронта Моро. Мумины, как тут говорят. Их сперва перебросят на Палау, а оттуда к нам. Три тысячи бойцов. Наш контингент удвоится.

— Капитан, а кто еще знает, что сюда прибудет подкрепление?

— Кому надо, тот знает, — ответил Ланзар, — если ты сомневаешься, позвони в штаб.

— Капитан, я не сомневаюсь. Я спрашиваю: может ли противник знать об этом?

— Черт его разберет, — беспечно ответил Ланзар, и майору Фадилу стало очень тоскливо. Теперь он с полной очевидностью понял, что и Главный штаб (заседающий, видимо, в Париже), и капитан Ланзар, считают противника аморфным, слабым и неспособным к серьезным боевым действиям. Они даже не задумываются, кто их противник: то ли это партизаны-туземцы, то ли Конвент Меганезии. А Фадилу интуиция подсказывала, что противник — Конвент, и что Конвент знает о подкреплении в виде трех тысяч муминов. Вероятно, Конвент решит разгромить батакский полк до прихода подкрепления. Если посмотреть на оборону Хониары, то нет сомнений, что Конвенту это удастся.