— Мир треснул пополам!! — Гаруспик двумя руками сжал микрофон. Наряд звезды представлял из себя увешанную странными амулетами накидку поверх кожаного рокерского прикида. — Мир треснул пополам!

— … качает, — прошептал Владлен, прищёлкивая пальцами.

— Погоди! — Макс поймал его руку. — Сейчас очень важно уйти с общей волны. Пусть живые войдут в резонанс с песней, но нам нужно быть вне его. Эффект подействует только на тех, кто увлечён песней.

— А… окей, окей, — Владлен моргнул, глядя на него. — Тогда начинаем?

— Начинаем. Просто направляй спектральную силу, распыляй её над толпой. Она войдёт в нужное русло сама, её направит музыка.

— … мир треснул пополам!!! — надрывался певец.

— Никогда не понимала, что люди находят в Гаруспике и его песнях, — поморщилась Александра.

— Очень громко, — согласилась Юми. — И я не понимаю, почему он поёт одну и ту же строчку. Мы уже поняли, что мир треснул пополам.

— Погоди, это вступление, — пояснил я. — Сейчас начнётся нормальный текст. Ну… насколько он там вообще нормальный.

Я тоже не был большим фанатом Гаруспика, но всё-таки, учитывая дикую популярность певца, песни его слышал. И действительно, как раз в этот момент вступление закончилось, и тот заголосил:

— Нежить! Прорывает последний кордон.

Смерть! Тянет хищные руки.

Каждый из нас обречён,

Обречён на вечные муки…

Толпа качалась в такт, подвывая и размахивая зажигалками.

— Боже, кто ему тексты пишет? — поразилась Александра. — «Руки-муки», что это за рифма?

— Это попса, — пояснил я. — Пусть и ряженная под рок. Кого волнует текст?

— Мне больше эндинги аниме нравятся, — скривилась Юми. — И, кстати, я нигде не вижу тех двух дураков. Может, пойдём отсюда, пока у нас уши не заболели?

— Нам! Некуда больше бежать.

Мы! Застыли в последней надежде,

Что я сумею тебя удержать

От падения в то, что между…

ДВУМЯ ПОЛОВИНАМИ МИРА!!!

На последнем выкрике Гаруспика на сцене вспыхнуло сразу несколько струй огня, бьющих вверх.

— Погоди-погоди, — Александра покачала головой. — Я что-то чувствую.

— Что? — я огляделся по сторонам. — Концерт как концерт…

— ДВУМЯ ПОЛОВИНАМИ МИРА!! — орал Гаруспик. — МИР ТРЕСНУЛ ПОПОЛАМ!

Я вздохнул. Наверное, Юми права и мы сами себя накручиваем. Просто дурацкий концерт, и раз уж находиться здесь и прыгать под эту музыку — так себе развлечение, то смысла задерживаться здесь особого не было.

Но сказать об этом я не успел. Потому что через секунду мир треснул пополам, и мы оказались между двумя половинами мира.

— Эй!!! — заорал в полный голос (благо, в таком шуме всё равно никто бы не услышал) Владлен, уставившись на Макса, когда каменную брусчатку под их ногами прочертила первая трещина, и подземный толчок едва не сбил их с ног. — Это нормально⁈

— Понятия не… в смысле, да, нормально! Это наши силы действуют! Продолжа-а-а…

А через секунду оба призрака рухнули вниз, в трещину под своими ногами.

Впрочем, силу, что вырвалась оттуда, было уже не остановить. Макс с Владленом лишь направили её, и теперь она всё продолжала прибывать.

— В смысле, трескается?

На меня с непониманием уставились и Юми, и Александра.

— Говорю то, что вижу! — отрезал я. — Как будто песня действует на реальность!

Я действительно видел трещину. Она мерцала, то появляясь, то исчезая, будто бы сама не могла определиться, существует она или нет, но я видел её.

Взгляд через первый слой развеивал все сомнения. Трещина была — она расползалась между самими мирами, между границей мира живых и мира мёртвых, и, кажется, уходила ещё дальше, вглубь, на нижние слои. Как там было в песне, что-то про вечные муки?

Твою мать, мужик. Не мог спеть что-нибудь про радость и счастье?

— Ты была права, — я обернулся на Александру. — Сейчас здесь будет полный п**дец.

Та не стала заявлять в духе «А я же говорила», лишь кивнула и уточнила:

— Что именно ты…

Толчок едва не сбил нас с ног.

— Какого⁈ — Александра схватилась за меня, чтобы не упасть; мы стояли с краю, а там, в центре толпы, люди падали на ноги, тряслись и качались — и как будто не замечали происходящего.

Музыканты на сцене продолжали играть; вцепившись в микрофон, Гаруспик снова начал петь первый куплет, про вечные муки и нежить, которая прорвала кордон. Его будто заело.

— Они ничего не соображают! — Юми дёрнула меня в сторону, и я лишь чудом увернулся от чьего-то падающего тела. — Смотри, они даже не видят, что происходит!

И действительно. Небольшая часть народу — в основном те, кто были не в самой толпе, а рядом — спешили убраться прочь, но толпа теперь сценой лишь продолжала выкрикивать слова из песни вместе с Гаруспиком.

— Нет-нет-нет… — я покачал головой, глядя на первый слой. — Всё плохо…

Души живых просачивались через расширяющуюся трещину; они ещё держались за материальный мир, но в этот момент словно висели над пропастью. Трещина светилась ярко-красным, пульсируя, как живое существо, и мне совершенно это не нравилось.

Музыка продолжала греметь; толпа колыхалась, замерев в каком-то трансе и лишь выкрикивая слова, музыканты на сцене тоже продолжали скорее исполнять программу, чем играть что-то осознанно. Новый толчок почти не задел меня, но вот зрители перед сценой повалились друг на друга, и я отчётливо увидел, что некоторые из них вот-вот сорвутся вниз.

Вот чёрт.

— Нужно их вытащить!.. — я попытался рвануться вперёд — но в этот момент меня удержала за плечо рука Юми.

— Эй, — у неё опять был хорошо слышен акцент, а глаза были серьёзными — и сердитыми. — Ты уверен?

— Они сейчас…

— Да, но это выдаст тебя Башне. Ты же хотел укрыться от них, а не наоборот!

— А что мне, смотреть, как они гибнут? — я вырвал плечо.

— Хочешь вместо этого погибнуть сам? Сейчас приедут специалисты, они и займутся всем… — попыталась возразить она.

— Пока специалисты приедут, они тут все в Ад провалятся, — отрезал я, обернувшись на Юми. — Ты помогаешь или нет? Если нет, то хотя бы не мешай.

Юми, конечно, забавная, а если привыкнуть к её манере общения — то довольно приятная девушка. Но я пришёл сюда один, и не хочу, чтобы мне указывали, с кем мне отсюда уходить. Что вообще на неё нашло?

— Я помогаю, — неожиданно отозвалась вместо неё Александра. — Только не знаю, что нужно делать.

— Убрать их с площади! — я огляделся по сторонам; трещина была не очень велика, и, возможно, если убрать их отсюда…

Подлетев в одному из упавших при толчке людей, я попытался оттянуть его от трещины, которая теперь уже сильнее проглядывала в мире живых.

— Бесполезно! — Александре приходилось перекрикивать шум. — Они же в трансе, сам видишь!

— Вижу! — подтвердил я.

— Хорошо, что мы не его фанаты: по логике, песня должна вогнать в транс тех, кто вошёл с ней в резонанс…

— Ага, вот только плохо, что в трещину может засосать не только их, но и нас тоже!

Я уставился на Гаруспика, который запрокинул голову куда-то кверху и продолжал вопить как не в себя.

— Нежить! Прорывает последний кордон.

Смерть! Тянет хищные руки.

Каждый из нас обречён,

Обречён на вечные муки…

Ох, заткнись, заткнись. Ещё нежити мне сейчас не хватало.

Новый толчок ознаменовал расширение трещины; я нырнул прямиком на первый слой — прямо к пропасти, над которой зависли десятки душ. Может, можно закрыть её как-то с этой стороны?

— Нам! Некуда больше бежать.

Мы! Застыли в последней надежде,

Что я сумею тебя удержать

От падения в то, что между…

Ага, хотелось бы. Я схватил за шкирку какую-то девушку, трясущуюся в трансе, и быстрым движением отшвырнул её от края; следующим стоял парень, почти сползший вниз…

— Влево!! Живее! — заорала Александра, прикрывая голову руками.