– Да? – поразилась я и посмотрела на пса, что мирно лежал в сторонке и следил, как Cтиан потрошит рыбу. – А мне казалось, он серьёзный малый и не любитель телячьих нежностей.

– Ты просто не видела, как его тискают мама и Мия. Он уже привык к повышенному женскому вниманию и ждёт его ото всех дам.

Надо же, не думала, что старый мудрый Гро такой неженка.

Я протянула руку и подозвала его к себе, а пёс приблизился, послушно сел у моих ног и подставил голову. Тут уж я не смогла отказать ему в ласках, попутно расспрашивая Стиана:

– Наверное, это самая большая награда для любого собаковода – чувствовать и понимать своего питомца.

– На Полуночных островах это ещё и шанс избежать беды, когда каюр едет на собачьей упряжке по безлюдной тундре, а до ближайшего поселения несколько дней пути. Жизнь на Севере тяжела и опасна, случись что в дороге, надеяться можно только на себя. Или на вожака упряжки, который впустит в своё тело разум хозяина, а тот или вытянет упряжку из оврага, или добежит до людей, чтобы позвать на помощь. Это никакое не оборотничество. Может, механизм и сходный, но суть совершенно иная. Собака – не дикий зверь, чьё тело колдун подчиняет себе, чтобы его клыками и когтями терзать и убивать своих врагов. Северная собака – это друг, почти что брат, внутри которого нет ненависти к людям, но есть бесконечное доверие двуногому другу и преданность ему во всех начинаниях.

– И который в нужный час уступит своё тело, чтобы хозяин выбрался из колодца и вытащил оттуда свою незадачливую приятельницу.

Стиан пронзительно посмотрел на меня и сказал:

– Ты всё правильно поняла. Я долгое время учился быть с Гро единым целым именно ради таких вот случаев. Года два назад со мной случилась неприятность. Я ехал по безводной бильбарданской равнине и вдруг земля под копытами моей лошади начала осыпаться. Мы провалились в глубокий овраг. Лошадь расшиблась насмерть, а я разбил голову, ушиб плечо и, как ни пытался, не смог вскарабкаться по осыпающейся стенке наверх. Я понимал, что там внизу меня ждёт скорая смерть от потери крови или от жажды. По счастью, наверху остался Гро. Поэтому я перевязал рану, снял с ноги сандалию, попытался сосредоточить на ней все свои мысли и волю, а потом подбросил её вверх так высоко, насколько хватило сил. Всё, получилось, Гро схватил мою сандалию, а я очутился в его теле. Мой план был прост – добежать до деревни, из которой мы выехали утром, и позвать на помощь. Вот только в теле собаки понимания от бильбарданцев не добиться, я это знал. Сначала я думал, может кто-то увидит Гро, вспомнит, что он ушёл из их деревни со своим хозяином, и заподозрит неладное, раз пёс вернулся к людям один. Но мой план провалился – люди только гнали меня прочь и не собирались ни о чём задумываться. Тогда я заприметил двух мальчиков, они играли возле дома деревянными фигурками в виде воинов. Вот тогда у меня появился новый план. Я подбежал к детям, схватил зубами одну фигурку и со всех лап припустил к оврагу. Мальчишки закричали мне вслед, я остановился, посмотрел на них, сделал пару шагов им на встречу, потом пару шагов назад. И они клюнули на наживку, побежали за мной. Так я привёл их к обрыву и для верности выпустил из пасти игрушку, чтобы она упала вниз. Деревянный воин угодил мне в спину – так я снова вернулся в своё тело и из последних сил позвал на помощь. Мальчишки всё поняли, они привели к обрыву взрослых, и те помогли мне выбраться наверх. Неделю я отлёживался в деревне, залечивал рану, а потом поехал дальше по своим делам. Вот такая вот история. Выходит, не зря я семь лет учился бегать на четвереньках и хватать вытянутой челюстью разные предметы. В итоге связь с Гро и эти навыки спасли мне жизнь.

– Ты прав. Но кое-чему ты за долгие годы так и не научился. – Тут Стиан вопросительно на меня посмотрел, и я сказала, – Вилять хвостом. Только по нему я и научилась отличать тебя от настоящего Гро.

Стиан невольно рассмеялся и кивнул:

– Уж чему не дано мне от природы научиться, так это вилять хвостом, каюсь. Но, почему-то мне кажется, что кроме тебя мало кто это замечал.

– Ты вообще часто прибегаешь к этой уловке с Гро? Я имею в виду управление его телом.

– Только в экстренных ситуациях. Он ведь не марионетка. Мне совестно злоупотреблять объединившей нас связью. Но я чувствую, что она сильна и работает в обе стороны.

– Разум Гро может вселиться в твоё тело? – насторожилась я.

– Нет, что ты, он же просто пёс, ему и в голову не придёт завладевать моим телом, чтобы ходить на двух ногах и лаять человечьим голосом. Но он тоже кое-чему научился. Ночью, когда он спит рядом, уткнувшись спиной мне в бок, мне всегда снятся сны, где мы с ним вместе, бродим где-то, охотимся, переплываем реки, преодолевает горные перевалы. И эти сны слишком реальные, слишком живые. Мне кажется, это душа Гро уводит меня в какой-то иной мир, чтобы мы как можно дольше были вместе и не разлучались даже когда спим.

Интересное признание – пёс управляет снами своего хозяина, потому что слишком к нему привязан. И это обстоятельство навевает закономерный вопрос:

– Гро ведь уже очень много лет по собачьим меркам? – спросила я, поглаживая шею пса.

– Да, так и есть.

– И что случится, когда его не станет?

– Я не знаю, Эмеран. Про это Кирсигаут ничего не говорила. А я тогда не догадался спросить.

– То есть? – пришла я в замешательство не столько от его слов, сколько от излишне равнодушного тона, с которым они были произнесены. – Ты же не хочешь сказать, что когда Гро умрёт от старости, он, не желая с тобой разлучаться, утащит в иной мир и твою душу?

Стиан лишь пожал плечами:

– Может и так. А может и нет. Мне об этом ничего достоверно не известно. В любом случае старая шаманка не прогадала, одарив меня умением посылать свой разум в собачье тело. Без Гро и нашего маленького секрета я бы погиб ещё два года назад на дне оврага. Так что теперь уже и неважно, три года мне осталось ходить по этой земле или все пятьдесят. Я не собираюсь омрачать их сожалениями и пессимистическими ожиданиями. У меня ещё много дел в этой жизни, и всё, чего я хочу, так это успеть выполнить хотя бы половину из них.

Нет, я не могу в это поверить! Как можно так спокойно говорить о собственной смерти? Стиан что, смирился с мыслью, что года через три, когда Гро окончательно одряхлеет и умрёт, он может отправиться на тот свет вместе с ним? Нет, так не должно быть, это неправильно!

– Должен же быть способ сохранить твою жизнь, когда Гро не станет! Ты же фольклорист, ты же не мог не прояснить этот вопрос.

– Я занимаюсь сарпальским фольклором, северные предания мне не особо знакомы. Знаю только, что аборигены верят, будто после смерти и люди, и их олени, и их собаки – все попадают в Верхний мир, где начинают жизнь заново и снова вместе. Люди там не убиваются по умершим родственника и питомцам, потому что знают, что однажды снова с ними встретятся. Кто знает, может всё именно так и происходит.

– А сарпальские жрецы и колдуны, они что-нибудь знают? Ты говорил с ним об этом?

Стиан даже не посмотрел на меня и продолжил заниматься рыбой, будто не слышал моих слов, не слышал ноток паники в моём голосе.

– Стиан, я не поверю, что ты не спрашивал их. Ты же исследователь фольклора, ты только о непознанном со всякими ясновидцами и говоришь.

– Говорю. И поэтому знаю немало преданий, что если убить леопарда-оборотня, то тело колдуна, чья душа в тот момент была в зверином теле, тоже погибнет.

– А если их души будут каждая в своём теле, что случится тогда?

– Я слышал, что если убить такого колдуна, то вскоре в лесу найдётся мёртвый леопард, с которым он был связан. Из этого я делаю вывод, что это правило справедливо и в обратном направлении.

Нет, только не это, только не так…

– Значит, должен быть ритуал, который развяжет тайный узел и разделит ваши с Гро души.

– Я и хотел разрушить эту связь, когда принял предложение чудодеев уйти на долгие годы в Пустошь Безмолвия.