– Кротко!

– Молю, мой повелитель, не наказывай моего нарождённого малыша. Его душа чиста, за ним нет вины перед тобой.

– А кто же виноват? – издевательски вопросил он.

– Я, я одна во всём виновата.

– Дальше, – в нетерпении потребовал он.

– Я обидела тебя.

– Нет, говори обо всём, что ты сделала.

– Я… я не была внимательна к тебе и твоим чувствам.

– Ещё!

– Я сбежала от тебя к другому мужчине.

– Ещё!

Да как же ты надоел со своими "ещё"! Будь ты проклят!

– Я забрала с собой то, что мне не принадлежало.

Тишина. Кажется, такого признания Сурадж не ожидал.

– Я забрала не только портреты твоих женщин, но и драгоценности, что ты им дарил.

Да, я призналась в том, о чём он даже думать не мог, выдала себя с головой. Ну же, рыбка, заглоти мою наживку.

– Они подкупали меня, дарили твои браслеты и кольца, лишь бы я сделала портрет каждой краше чем есть. И я брала их украшения себе. Целый сундучок насобирала. Молю тебя, мой повелитель, прости меня и прими обратно сокровища, что всегда принадлежали Сарпам. Только сохрани жизнь моему сыну.

На лице окаянного тирана отразилась смесь гнева и удовольствия. Он был счастлив видеть меня униженной, растоптанной тряпкой. Ему ужасно льстило моё жалкое положение. И, несмотря на неожиданное для него признание, что я присвоила себе драгоценности Сарпов, поиздержавшийся после побега Сурадж явно был бы рад вернуть себе свои богатства.

– Где они? – требовательно вопросил он. – Где сокровища моих предков?

– Здесь, – поспешила я вынуть из тюка сундучок и поставить его перед собой. – Вот же они. Открой, проверь. Я не обманываю.

Ну вот, его глаза загорелись алчными огоньками. Что б это золото стало последним, что ты увидишь в этой жизнь, ибо ты это заслужил!

Моя ладонь лежала на крышке сундучка и явственно чувствовала вибрацию, исходящую изнутри. Вот она – сила Чёрной Матери, что питается женской ненавистью к мужчинам. Она по-прежнему со мной, а сама я, похоже, окончательно стала ведьмой, ничем не хуже Алилаты. Ну и пусть. Если кровавое колдовство защитит меня и моего сына, я не стану им гнушаться.

– Открой защёлки, – скомандовал Сурадж, и я осторожно коснулась металлических пряжек на сундучке, чтобы выполнить его приказ. – А теперь в сторону.

Я послушно отползла назад, когда он поддел дулом ружья ручку на крышке и приподнял её.

Воздух рассекла металлическая вспышка – это кинжал Камали вылетел из сундучка, блеснув отражёнными лучами солнца на лезвии. Я не успела моргнуть, как впереди раздался то ли хрип, то ли вой. Я подняла глаза и увидела Сураджа и кинжал, что вонзился в его лицо, пройдя насквозь через обе щеки. О боги, что это, что я наде… да нет же, в сторону сочувствие. Я не совершила самого страшного, и он пусть радуется, что не умер. А вот мне пора бежать.

Я захлопнула сундучок и поспешила запихать его обратно в мешок. Встав на ноги, я увидела упавшего на колени Сураджа с перекошенным от боли лицом. Торчащее лезвие мешало ему сжать челюсть и сказать хоть слово, и оттого он лишь стонал и булькал. Кровь заливала его щёки, а сам он потянулся рукой к пронзившему его кинжалу.

– Коснёшься рукояти, и сила Камали покарает тебя, – предупредила я. – Как и любого мужчину, что бросит вызов её верным дочерям.

– Е-е-е… а-а-а. – только и смог проголосить Сурадж.

– Что? – не осталась я в долгу. – Повтори ещё раз, но со смирением.

О, как же его задели мои слова. Крылья носа стали угрожающе раздуваться. Руки потянулись к выроненному ружью, но я была начеку. Схватив его первой, я не придумала ничего лучше, как наставить его на Сураджа.

– А теперь подай своим людям сигнал, чтобы отступали.

Сурадж снова что-то промычал, злобно сверкая глазами, и я поняла, что сказала глупость. Его гвардейцы до сих пор с упоением махали саблями перед носом стражей Муаза и даже не заметили, что инициатива теперь в моих руках и с любой миг я могу оставить их без сатрапа.

– Мой супруг, любовь моя… – раздался женский крик со стороны рек, и вскоре к Муазу подбежала Нафиса.

Какое счастье, что она жива. Вот кто остановит битву и даст нам уйти.

– Скажи вашим людям, чтобы бросили оружие и отошли назад, – не опуская ружья, сказала я ей.

Припав на колени рядом с мужем, она первым делом потянулась к кинжалу, чтобы вынуть его из раны, но увидев силуэт трёхгрудой богини, тут же одёрнула руку.

– Не советую к нему прикасаться, – сказала я, – иначе кинжал будет преследовать тебя, куда бы ты ни пошла и куда бы его не выкинула.

– Колдовство Алилаты, – вспыхнула гневом Нафиса, – Ты…

– Да, ведьма, – не стала отрицать я. – Так что не шути со мной, а то не скажу, как избавить тебя и твоего мужа от проклятия этого кинжала.

Нафиса присмирела и, кажется, уяснила, что инициатива теперь на моей стороне. А может, она ещё и вспомнила слова Стиана о том, что ей отныне выбирать, будет ли у Сураджа новый гарем или же одна единственная любящая жена.

– Прекратить сражение! – крикнула она стражам Сураджа. – Дайте этим бесчестным людям сесть в лодку и уплыть подальше отсюда.

Сурадж тут же разразился мычанием, полным протеста, но Нафиса была начеку, когда опомнившиеся стражи отбежали от людей Муаза и обступили её вместе с Сураджем, явно загораживая его собственными телами от ружья в моих руках.

– Это приспешница Камали, не вздумайте трогать её, если хотите жить, – рявкнула Нафиса, стоило им выставить сабли в мою сторону

О, какая прелесть. Похоже, кое-кто очень сильно не хочет быть царицей. Что ж, я её понимаю.

Стражи Сураджа опустили сабли, а Нафиса всё обнимала его за плечи, силясь успокоить, но где уж там – потерявший дар речи сатрап прекрасно понимал, что его бой навсегда проигран.

– Госпожа, – послышался за спиной встревоженный голос одного из стражей Муаза.

Больше он ничего не сказал, видимо не нашёл слов, чтобы описать, что думает, видя, как какая-то женщина поставила на колени сатрапа Старого Сарпаля и грозится его убить. Зато мне было что сказать.

– Возьми мои вещи и неси к лодке. И не вздумай замочить мешок.

– Всё сделаю.

Нас осталось четверо и вместе мы принялись отступать к линии прибоя, где нас уже давно ждали. Залезая в лодку, я передала ружьё одному из стражей, чтобы продолжал держать Сураджа на мушке.

– Найди в деревне самую счастливую и беззаботную девушку, – выкрикнула я на прощание Нафисе совет, который когда-то услышала от Стиана, – пусть она вынет кинжал и оставит его себе. Но предупреди, чтобы держала его под замком, иначе когда-нибудь кому-то из её домочадцев-мужчин может не поздоровиться.

Я не видела её реакции, когда мы отчаливали, заметила только, как сыновья Сураджа подбегают к родителям и кидаются к ним с полными испуга криками.

Да, нехорошо получилось, не должны дети видеть такого, да ещё знать, что это бывшая учительница так поиздевалась над их отцом. А с другой стороны, не надо было их отцу грозить мне и моему не рождённому сыну ружьём.

Как только мы вышли в море и на всех парусах помчались на север, я позволила себе откинуться на спину и улечься возле кормы. Адреналин всё ещё бушевал в венах, но я мысленно просила саму себя успокоиться и подумать о моём мальчике. Нашем со Стианом мальчике. Его право на жизнь перед зарвавшимся сатрапом я сегодня отстояла, осталось только сделать над собой усилие и сохранить маленькую жизнь до дня родов.

– Ещё три лодки плывут к той деревне с юга, – известил меня страж.

– Пускай плывут, нас они не догонят. Не догонят же?

Матросы уверенно заявили, что у нас будет не менее получаса форы, и сами они сделают всё возможное, чтобы поймать попутные ветра, лишь бы оказаться подальше от воинственных старосарпальцев с огнестрельным оружием.

Их заверения, что всё под контролем, подарили так нужное мне сейчас спокойствие и, достав из мешка чудесный корень, я отправила его под язык, свернулась калачиком, обхватила живот руками и принялась разжёвывать верное средство для успокоения и здоровья малыша.