Почему? Я уже успела мысленно расстаться с жизнью и не думала, что когда-либо мне придётся снова говорить. О боги, как же я устала… Устала бороться со стихией и ведминым заклятием, устала бояться за Леона и остальных. Ещё немного, и я бы освободилась от тяжкого груза непосильных обязательств, но Шанти…

Он приблизился ко мне вплотную, продолжая изучать внимательным взглядом. А я… Я так и не нашла слов. Я просто вцепилась в Шанти и больше не желала его отпускать. Мой спаситель и заступник, мой верный попутчик… И теперь его руки скользят по моей спине, замирают на талии. И моё сердце замирает в ответ. Я чувствую то, что забыла ощутить в ту ночь, когда Шанти оттаскивал меня от Ока Эштума. Умиротворение, негу и слабость в коленях. От неё хочется ещё крепче обвить шею Шанти. А ещё – припасть губами к его губам… Пожалуй, ради этих желаний я найду в себе силы не опускать руки на полпути к заветной цели. Ведь теперь я точно знаю, ради чего буду бороться с колдовством и стихией до победного конца.

– Зачем же ты ушла? – шептал он мне на ухо. – Ты ведь могла погибнуть.

– Я знаю, – не в силах сдержать себя, я провела большим пальцем по его скуле.

– Тебе снова чудился голос брата? Он звал тебя идти за ним?

– Нет, Лориан здесь ни при чём.

– Тогда зачем ты так рисковала? Зачем покинула укрытие? Почему убежала от меня?

Почему? А ведь я почти забыла о том, ради кого была готова расстаться с жизнью.

– Леон!

Как же я могла забыть, что он по-прежнему лежит под навесом и ждёт моей помощи?

Не помня себя, я кинулась к месту нашей вынужденной стоянки, но увидела только барханы и пески, пески и барханы. Нет, только не это! Буря не могла погрести людей и животных в этой пустыне, не могла!

Как безумная я металась от одного песчаного холма к другому, не переставая кричать:

– Лео! Лео!

Ответом мне была тишина и голос Шанти позади:

– Мы слишком далеко ушли от лагеря. Надо возвращаться обратно.

– Но куда? – тщетно пыталась понять я, кружась на месте и встречая взглядом лишь песчаные бугры.

– Буря пришла с юга, и мы ушли в самую её гущу. Значит, теперь надо идти на север.

Я задрала голову, прикрыла ладонью глаза, но так и не смогла понять, где север. Солнце сияло прямо над моей головой. Нет, это не дело. Я не могу медлить и ждать, чтобы с ходом солнца определить, где запад, а где север. У меня нет на это времени. И у Леона с остальными тоже нет.

– Идём туда, – бесстрастно заявил Шанти, держа в руке свой старенький складной компас.

И вправду, чего это я развела панику? Даже сарпалец знает, как определить стороны света без небесных ориентиров, мне и самой стоило об этом догадаться.

Мы шли строго на север, взбираясь то на один бархан, то на другой. Шанти внимательно и подолгу вглядывался в пески, прежде чем сказать:

– Вот они.

Теперь и я увидела, как в нескольких сотнях метров от нас зашевелился бархан и из него показалась голова одного верблюда, потом второго, а за ней и пёс вылез наружу.

Я бежала со всех ног, увязая ступнями в песчаном море, пока не достигла места нашего импровизированного лагеря. Верблюды уже успели встать на ноги и поднять на своих спинах навес. Потоки песка сыпались на землю, а из-под этого водопада вылезли Иризи с Чензиром. А Леон? Что с ним?

Я кинулась под навес, но в следующий миг верблюды утащили его на своих спинах в сторону, и я увидела Леона. Он так и лежал возле тюка с раскрасневшимся лицом и не шевелился.

– Лео, – подскочила я к нему и принялась теребить его по щекам. – Лео, очнись. Ну же!

Послышался тяжёлый вздох, и Леон наконец открыл глаза.

– А, Эми, – глянул он на меня и тут же перевёл взгляд на небо. – Что, буря уже закончилась?

Я невольно улыбнулась и ничего ему не сказала. Не хочу, чтобы дрожь в голове выдала меня.

– Что-то я всё пропустил, – приподнялся он и озадаченно оглянулся по сторонам. – Ох, башка раскалывается.

– Это от теплового удара, – поняла я и попыталась уложить Леона обратно на землю. – Ты перегрелся и потерял сознание. Не волнуйся, сейчас я найду, во что налить воду и тебе полегчает.

– Эми, ты просто золотце.

Я только улыбнулась и отправилась на поиски бурдюка. Интересно, что бы сказал Леон, если бы видел, как я убежала из укрытия навстречу буре? Что бы он чувствовал сейчас, если бы демон забрал меня, и я не вернулась к нему? Лучше и не знать. Не только мне, но и Леону.

Когда я добралась до сундука с посудой, то не глядя вытащила первую подвернувшуюся миску. Из неё тоже можно пить. И наливать воду будет удобнее – не расплещется. А вот бурдюк…

Когда мы с Иризи отрыли его из-под песка, то ахнули – он опустел наполовину! Второй бурдюк откапывали уже Шанти и Чензир с посильным участием Гро, но он и вовсе оказался почти что пуст, зато песок вокруг него намок.

– Демоны ушли, но наказали нас! – возопила Иризи и упала на колени, протянув руки к небу, – О, милостивая Лахатми, пришли нам дождь, хотя бы маленькую тучку, молю…

И она принялась чертить пальцем на влажном песке таинственные знаки, попутно читая заклинания, но в ясном небе не появилось ни облачка.

– Теперь я знаю, как погибла армия Келадона, – безрадостно заключил Чензир, ощупывая прохудившийся бурдюк. – Тысячи песчинок вонзались в кожаные мехи воинов, они прорезали в них десятки дырок и лишая армию воды. А те мехи, что не прохудились, горячие ветра высушили и выветрили из них воду. Армия Келадона полегла под этими песками, кто от нестерпимого жара, а кто от мучительной жажды. И мы здесь поляжем.

– Не поляжем, – одёрнул его Шанти. – Мы найдём колодец.

– Колодец? – переспросил Чензир. – Ты верно, лишился ума, полукровка. Где ты видишь в этой пустыне колодцы? Может, под песками? Или за горизонтом, где восходит солнце? Что ты вообще можешь знать об этой пустыне кроме того, что она станет нашей могилой?

Рассвирепевший от собственного бессилия страж вскочил на ноги и даже попытался ухватить Шанти за грудки, а тот и не думал сопротивляться. Шанти просто поднял руку и разжал ладонь, а на ней лежал обрывок эластичной бумаги, или даже кожи, испещрённой иссиня-чёрными буквами.

– Ветер дул с юга и принёс к нам обрывок старой книги. – спокойно объяснил всё Шанти. – Там на юге есть люди, которые эти книги и читают. А если далеко в пустыне скитаются люди, стало быть, они знают, где найти воду.

– Знают, – недобро усмехнулся Чензир, – и я знаю, где. В Хардамаре.

– Ты не прав, – качнул головой Шанти. – Так далеко за водой не наездишься. Да и есть ли нужда всё время водить туда-сюда верблюдов, если помимо воды им нужна и зелень. А её в Хардамаре отродясь не было, ты и сам это видел.

Чензир задумался. Я перевела весь их диалог приободрившемуся после компрессов из мокрого песка Леону, чтобы он был в курсе наших шансов на выживание, а сама подумала: Шанти прав, что толку разоряться и кричать о том, что мы все умрём? Даже если надежды нет, в неё обязательно нужно верить. Верить в то, что на юге есть зелёный оазис с голубым пресным озером. Верить в то, что нам хватит остатков воды, чтобы найти его. Идти вперёд и только вперёд, ведь Нейла не даст нам ступить и шагу назад. А что будет там впереди, уже не важно. Глупо бояться смерти. А терять надежду на жизнь и того глупее. Так я отныне думаю. Ведь я узнала, что волшебная дудочка отгоняет демонов только от тех, кто дорог сердцу музыканта.

Слив остатки воды в единственный уцелевший, хоть и жёсткий после усыхания, бурдюк, мы постарались уйти как можно дальше от места, где нас застала буря, и устроить привал.

Проспав весь день в шатре, перед закатом мы проснулись оттого, что навес над нашими головами куда-то исчез, и жар солнечных лучей вмиг окутал нас с ног до головы.

Оказалось, это оголодавшие верблюды, будто сговорившись, принялись жевать шатёр. Жевали они его с таким упоением, что сорвали с каркаса и утащили к барханам. Мужчины еле нагнали этих бандитов и силой вырвали остатки навеса из их мощных челюстей. Как итог: у нас осталась лишь половина от прежнего шатра. Пожёванная и разорванная. Зато верблюды впервые за несколько дней смогли набить свои желудки.