– Тебя называют госпожой мастером, – заметил Сурадж, – тебе решать, кто будет возлежать в зелёной комнате рядом с рыжей кошкой.
Какой сложный выбор. Любая из присутствующих здесь девушек продала бы душу, лишь бы сатрап взглянул на неё хотя бы через видоискатель. А в моих руках теперь такая невиданная власть над их желаниями. И будущим. Может, позвать Санайю? Я с ней больше всех дружна, она почти, что моё отражение в сарпальских реалиях, такая же обедневшая аристократка, которая была вынуждена зарабатывать на жизнь собственным трудом. Но ей внимание сатрапа не так уж и важно. Кров и бесплатная пища – вот что её больше всего радует. Внимание сатрапа после печати альбома её точно не обойдёт стороной, а сейчас я, пожалуй, вызову ту, что больше всех страдает от разлуки с возлюбленным, который давно позабыл о ней и больше не вспоминает. Ну, так я ему о её существовании напомню:
– Кирти, подойди сюда.
О, какая же непередаваемая смесь страха и удивления отразилась на её лице. И зависть на лицах остальных девушек.
Кирти смиренно приблизилась к месту съёмки и, потеснив вылизывающуюся кошку, покорно опустилась на ковёр.
– Причешите её и уложите волосы на плечо, – сказала я прислужницам. – Да не на это плечо, а то, что ближе ко мне.
Рыжая шевелюра Кирти очень выигрышно смотрелась на зелёном фоне, шёрстка кошки тоже выгодно сочеталась с бирюзовым платьем. Я пару раз подошла к Кирти, чтобы поправить складки подола, переложить подушки, попросить её снять неподходящую к обстановке нитку бус. А Сурадж всё смотрел на боящуюся даже пошевелиться девушку через видоискатель и, похоже, не собирался сводить с неё глаз.
– Можешь нажать на кнопку, господин, – сказала ему я. – Только плавно и осторожно. И это будет первая сделанная тобой фотография.
Думаю, этот момент, когда я дала ему поиграть со своей техникой, он запомнит надолго. Как и Кирти, что позировала ему и только ему.
Сурадж ещё немного понаблюдал за моей работой, со стороны, посмотрел, как слуги под началом Мехара ещё пару раз сменили декорации, как я работала с новыми моделями, а потом государственные дела напомнили о себе и он удалился из купален.
И вот, в этот же вечер впервые за долгое время сатрап вызвал в свои покои уже успевшую потерять всякую надежду Кирти. Просто замечательно. Может, теперь она хоть немного подобреет и перестанет на всех огрызаться.
Ночью я снова видела тревожный сон о Стиане. Мне казалось, что он рядом со мной, что я чувствую его боль и тоску. И в то же время он был где-то далеко, и я не сумела расслышать ни одного слова, что он мне говорил.
На следующий день съёмки в купальнях продолжились. Сеюм озадачил меня тем, что привёл в гарем трёх новых наложниц. Одна из них оказалась служанкой, которую сатрап приметил вчера во время съёмки и пожелал увидеть в своей опочивальне. Две другие прибыли из города на замену погибшим девушкам из древних и уважаемых семей. Теперь младших наложниц было двадцать шесть. А должно быть двадцать семь, если верить Шрии и той арифметике, которую она мне некогда изложила. И это навевает закономерный вопрос:
– Господин Сеюм, когда ты известишь род Гулзор, что от них снова требуется девушка для гарема?
– О чём это ты? – изобразил он непонимание, которое уже начало меня раздражать.
– Арчана из рода Гулзор, – напомнила я, – привела к тебе меня вместо своей дочери Ниты. Скоро я закончу свою работу во дворце, и господин Сурадж отпустит меня домой к моему жениху, а ты должен будешь подобрать мне замену. Так найди её прежде, чем я уеду. Я успею сделать её снимок, и тогда альбом будет полным и завершённым.
– Да-да, я подумаю над твоим предложением.
– Что тут думать? Надо просто действовать.
– Не учи меня, что мне делать, – резко одёрнул он меня. – Я ведь не учу тебя делать фотопортреты.
На этом старший евнух удалился, а я ощутила, как внутри меня клокочет злоба. Что-то здесь не так, Сеюм мне что-то недоговаривает. Он что, готовит для меня ещё один заказ от сатрапа? Портреты детей, снимки дворцовых интерьеров? Я что, задержусь здесь ещё на пару месяцев? Нет, у меня нет столько свободного времени. Стиан ждёт меня на воле. Я чувствую, что очень нужна ему, что без меня ему очень плохо. Может, он даже в опасности…
Эта скверная мысль не давала мне покоя весь день. За ужином я на автомате отправляла в рот всё, до чего дотягивалась рука, и всё думала, думал, думала… Пока не раздался пронзительный женский визг:
– Ты выпила моё зачаточное зелье!
Самая опытная младшая наложница Дипика стояла надо мной и в ужасе взирала на бокал с бурой жидкостью в моей руке. Ой, а я вроде бы пила до этого персиковый нектар.
– Прости, пожалуйста, – пристыжено ответила я. – Что-то я задумалась и случайно взяла твой бокал. Я не хотела. Извини.
– Не хотела? – внезапно взревела она. – Это же был отвар из боровинки. Ты хоть знаешь, как тяжело её найти? Я своё колье с девятью аметистами знахарке отдала, чтобы эту траву получить. Это ведь была моя последняя надежда. Почти восемь лет я живу в этих покоях и не могу зачать ребёнка, чтобы выбраться отсюда и жить в крыле старших наложниц. Я уже старая, и скоро господин не взглянет на меня, а Сеюм сошлёт в Дом Тишины. А ты взяла и выпила мой зачаточный отвар! Да ты специально это сделала, чтобы дождаться, когда тебя призовёт господин, родить ему сына, а потом стать старшей наложницей. А может, ты и третьей младшей женой задумала стать? Ах ты змея, ты поплатишься за это!
А в следующий миг разъярённая наложница накинулась на меня и только евнухи смогли её от меня оттащить и утихомирить. И, что самое удивительное, ни одна из наложниц даже не пошевелилась, чтобы за меня вступиться. Видимо, слова Дипики, про то, что я могу претендовать на место третьей жены, многих насторожила и заставила задуматься. Что ж, я их за это не виню. Гарем есть гарем – здесь все друг другу соперницы и конкурентки.
И всё же за случайно выпитое зачаточное зелье мне было стыдно. Мне оно совершенно без надобности, а у Дипики на него явно были большие надежды. Что ж, надо как-то компенсировать ей доставленные неудобства и финансовые потери. Что там она отдала за то зелье? Колье с девятью аметистами? А у меня в шкатулке завалялось ожерелье с десятью топазами. Чем не равноценный обмен?
Я украдкой приблизилась к столику Дипики, что лежала на тахте за балдахином и самозабвенно ревела, и незаметно подложила ожерелье в её шкатулку. Пусть потом найдёт его и порадуется. А пока девушка явно не готова к диалогу и примирению.
Вернувшись к своему спальному месту, я с удивлением обнаружила сидящую на моей тахте Кирти.
Завидев меня, девушка тут же подскочила, но прочь не рванула, а задержалась на месте и, потупив взор, произнесла:
– Я должна поблагодарить тебя. Все несли тебе украшения, чтобы ты сфотографировала их в лучшем виде, а я решила не заискивать перед тобой. Но ты всё равно выделила меня. Выбрала меня для него. И поэтому я должна тебя отблагодарить.
Тут она протянула мне брошь в виде сказочной птицы с длинным хвостом, инкрустированным цитринами, а я не удержалась, чтобы сказать:
– Я не ради награды это сделала. Я бы позвала любую. Просто ты лучше всех вписывалась в те декорации. В общем, ничего личного, это просто работа.
– Да? – с сомнением протянула она, а потом ладонь её сжалась и птичка исчезла из поля моего зрения.
Кирти развернулась и с гордым видом решила удалиться, и тут я не смогла сдержать смеха.
– Что? – сурово вопросила она. – Ты же сама сказала, что награда тебе не нужна.
– Я лишь сказала, что не ради наград работаю. Но брошь оставь себе. С меня уже хватит подарков и подношений.
– А ты и вправду зазнайка.
– Неужели?
– Именно. Всё время делаешь вид, что тебе будто всё равно, будто ты выше всех этих интриг и сражений за внимание господина Сураджа.
– Мне его внимание не нужно. Мне нужен только гонорар за мою работу. Как только получу его, сразу же покину дворец и вернусь домой. А вы все можете и дальше продолжать свои битвы за внимание господина.
