Я и слова не успела сказать на это, как Сеюм нервно возразил:

– У меня нет времени никого искать. Двери сейчас закроются. Имей терпение. Пару часов для тебя ничего не решат. Имрана как хранительница должна внести свою ношу в храм сама. Там всё и свершится. А потом езжайте куда хотите.

– Так не пойдёт, – был непреклонен Стиан. – Я не знаю, что такие как ты делают в своих храмах с хранительницами, когда они избавляются от своей ноши. Так что Имрана туда не войдёт.

– Ну тогда жди неделю или того больше, когда я смогу пробиться во дворец на аудиенцию к царице. Это, знаешь ли, не так просто. Проще прийти в храм на службу, которую она лично проводит лишь раз в месяц. И этот раз наступил сегодня. Так что решай, сегодня ты поедешь в Рамган, или через неделю. А то и больше.

– Стиан, – не выдержала и шепнула ему я. – Хватит. Эти меры предосторожности уже лишние. Ты же знаешь, Сеюм не обманет. И камалисты меня не тронут, потому что я для них своя. Я войду в храм и скоро вернусь. И мы поедем в Рамган.

– Эмеран, – шепнул он мне в ответ, – не в Рамгане дело. Я чувствую, здесь намечается что-то неладное.

– Это ложное чувство. Потому что я чувствую, что мне ничего не грозит. Абсолютно. Пойми, я хочу поскорее избавиться от сумки со всем его содержимым. А ещё я хочу сделать снимки внутри храма. Если получится, запечатлею саму царицу Алилату.

– Оно того не стоит.

– Стоит. Ты же исследователь, ты должен меня понять.

С этими словами я отцепила его руку от своей, и вслед за Сеюмом поднялась по ступеням храма к пока ещё распахнутым дверям. Сеюм теснил прихожан, и они покорно расступались перед ним, как только замечали красноватые надписи на его лбу.

– Здравствуй, брат… – говорили ему и тут же кланялись.

– Здравствуй, сестра из далёкого края… – говорили они мне и тоже склоняли головы.

Мы беспрепятственно вошли в храм. Первым делом я обратила внимание на невероятно высокий свод и многочисленные люстры, лампады и фонари под ним, что превратили многоярусный потолок в феерию иллюминации. Храм был наполнен светом и тёплыми красками – и это было совсем неожиданно для культа такой мрачной богини как Камали.

По периметру зала рассредоточились женщины в одеяниях самых разных цветов, но с неизменной красной лентой, перекинутой через плечо и повязанных поперёк груди. Были здесь и мужчины, хоть и меньшим числом. Но самые важные особы сегодняшнего мероприятия стояли на вершине многоступенчатого пьедестала, что высился посреди зала.

Все взоры собравшихся были обращены к верхней площадке, где стояли пять женщин в чёрных одеяниях. У одной из них на голове поблёскивала причудливая золотая корона из множества длинных шипов, подобных шпилям храма, а в занесённых над головой руках она держала нож с чёрным, поблёскивающим на свету лезвием.

Внезапно громоздкие двери за нашими спинами со скрипом закрылись. Гомон толпы и другие звуки остались снаружи, и в храме повисло гнетущее молчание.

– Славься, край Румелов, славься народ Румелата, – тут же разрезал тишину звонкий голос коронованной особы. – Красная Мать благословляет всякого, кто отдал ей своё сердце и проклинает каждого, кто затаил злобу против её чад. Пусть недруги Румелата падут, пусть враги Румелов захлебнутся собственной кровью. Красная Мать направит наши карающие длани на отступников, а её незримая сила сразит всех скрытых недругов.

Пока она изрекала столь пламенную речь, я невольно глянула на висящую над её головой люстру и поняла, что не из хрусталя и металла она сделана. Я отошла назад к запертой двери, опустилась на колени, чтобы скрыться за спинами рядовых служителей, и нацелила объектив камеры на странный предмет интерьера.

Ребра, берцовые кости, лопатки – всевозможные человеческие кости были искусно соединены между собой, а из глазниц перевёрнутых черепов светили огоньки догорающих свечей. Как мило. Видимо, это те самые недруги Румелата висят под сводом и наглядно демонстрируют, что лучше царицу Алилату не злить.

А сама царица, если на пьедестале с ножом стоит именно она, очень сурова и прекрасна. По её волевым и немного резким чертам лица сразу понятно – она настоящая властительница. А какой шикарный портрет в ритуальном одеянии у меня сейчас получится…

– Имрана, прекрати свои глупости, нам надо идти, – попрекнул меня Сеюм, а после схватил за руку и заставил встать на ноги.

Он потянул меня сквозь толпу жриц прямиком к ступенчатому пьедесталу. Нам что, нужно подняться туда, наверх к царице? А она точно будет рада нашему появлению? Мне показалось, она сейчас настроена на проведение некоего ритуала, а не на публичную аудиенцию.

Стоило Сеюму преодолеть пару ступеней, как собравшиеся внизу жрицы и монахи поражённо вздохнули:

– … кто это?..

– … чего он хочет?..

– … сейчас он снищет гнев царицы…

– … она его точно покарает…

Мне уже стало не по себе от этих слов, но Сеюм их явно не слышал и уверенным шагом продолжал подниматься вверх, прямиком к царице и окружившим её жрицам.

– Моя госпожа, смилостивься, позволь своему верному рабу сказать тебе нечто важное.

Постепенно подъём стал так крут, что Сеюм цеплялся за ступени не только ногами, но и руками. Теперь он полз наверх, обращая к Алилате полные подобострастий слова:

– Шесть лет назад ты, наисправедливейшая госпожа, отправила меня с очень важным поручением в край слепцов и глупцов, во дворец злодея Сураджа, чтобы я вернул тебе то, что он посмел украсть у всего Румелата. Моя госпожа, я выполнил твой наказ, я всё выполнил.

Тут Сеюм коснулся рукой последней ступени, и я увидела, как он припал к ногам царицы и целует ей стопы. Это было так… так по-варварски раболепно, что меня передёрнуло от отвращения.

– Да, я помню тебя, – послышался сверху певучий и в то же время решительный голос царицы. – Монах, молящий Красную Мать о прощении за убийство собственной сестры. Помнится, ты сам пришёл ко мне вот так же, в день ритуала утоления, и просил об искуплении своего греха, говорил, что готов пойти на всё, чтобы заслужить милость богини.

– Да, госпожа, я был готов пойти на смерть, но вернуть Румелату останки нашей заступницы и покровительницы Генетры.

– И где же они? Помнится, я посылала с тобой Кези из приюта заблудших дочерей. Где она?

– О, моя госпожа, она не дожила до этого дня. Кези скончалась в родах три года назад и не дожила до нынешнего Дня Очищения, когда я смог получить ключи от казны, где хранились останки нашей почившей правительницы. Но сила и слава Красной Матери так велика, что её чтят не только в Румелате, но и далеко за его пределами. В гареме среди наложниц я нашёл нашу сестру, это она помогла мне привезти останки почившей правительницы. И не только их. Поверь, моя госпожа, я доставил тебе нечто большее, чем…

– Где голова царицы Генетры? – прервала она поток его словесных излияний.

– А?... Да, конечно, – опомнился он и обернулся, чтобы взглядом отыскать среди жриц меня. – Имрана, поднимись. Царица Алилата хочет видеть тебя.

На ватных ногах я сделала первый шаг, потом второй, всё ещё пытаясь осмыслить происходящее. Сейчас я поднимусь наверх и увижу саму царицу Алилату, о которой так много слышала. Да помогут мне боги сделать всё правильно и не прогневать её…

Крутые ступеньки каждый раз заставляли всё выше и выше поднимать ноги, а ближе к вершине и вовсе искать опору руками. Поравнявшись с Сеюмом я остановилась и подняла голову. На меня смотрели чёрные как ночь и холодные как лёд глаза царицы. Её суровое лицо походило на маску, и вместе с тем я чувствовала невероятную силу, что исходила от этой необычной женщины.

– Да, я вижу, ты приехала сюда издалека, сестра, – внезапно произнесла царица. – Как вижу и то, что Красная Мать отметила тебя своим знаком. Ты её любимица. И верная последовательница. Подойди ближе. Что ты хочешь мне отдать?

Я сделала ещё один шаг наверх и потянулась к закинутой на спину сумке и вынула из неё сосуд.

– Твоё величество, – не зная, как правильно обратиться к Алилате, сказала я. – Для меня огромная честь вернуть тебе то, что вероломно украл коварный Сурадж. Останки наших близких не должны покоиться на чужбине в пыльном чулане, они должны быть в склепе среди родных костей.