– Меня? Но я…

– Думаешь, что умираешь? Думаешь, что сатрапка Алилата дотянулась до тебя своей костлявой рукой? Нет, твоя болезнь наслана не ею. Она не смертельная и успешно разрешится через девять лун. А чтобы тебя больше не мучила тошнота, пей отвар. Когда придёт срок, сила голыш-травы поможет тебе быстро разрешиться от бремени.

– Бремени? Какого ещё бремени?

Нейла ничего не ответила и только насмешливо ухмыльнулась. Что она имеет в виду? Отвар, девять лун, бремя…

– Нет… – схватилась я за голову, не желая верить её словам. – Нет, только не сейчас. Только не так!

Меня охватил страх, невиданный и беспощадный. Я беременна? Давно? Видимо, уже месяц, не меньше. И всё это время меня на самом деле мучил ранний токсикоз, а не какие не проклятия. И теперь я сижу на кровати во дворце, где из врачей есть только костоправ и повитуха, и пью отвар из каких-то сомнительных трав. А это значит только одно – мне нужно во Флесмер. Срочно. Немедленно.

– К чему противиться судьбе? – приняв моё молчание как знак сомнения, произнесла Нейла. – Или уже забыла, как я предсказала тебе четырёх детей?

– Так я беременна четвернёй?

– Размечталась, – фыркнула Нейла. – Будешь рожать каждый раз по одному ребёнку.

– Тогда я должна вернуться домой. Мой сын, мой наследник должен родиться здоровым, а значит, не здесь. Прошу тебя, уговори Кинифа отпустить нас.

– Это уже не моё дело, кто тебя отпустит и когда. И это не в твоей власти тоже.

– А в чьей тогда?

– Отца твоего дитя. Только он может проложить для тебя путь на волю, если будет делать то, что ему скажут.

Это я и боялась услышать. Мы со Стианом заложники во дворце визиря. Снова. И наши желания здесь никого не интересуют.

– Я хочу увидеть Стиана и поговорить с ним, – предупредила я.

– Его здесь нет.

Сердце моё сжалось.

– Где же он?

– Во дворце сатрапа Арифа-джах Фершида.

Только этого нам не хватало…

– Чего он от него хочет?

– А тебе-то что? Жди, когда отец твоего дитя вернётся к тебе, и тогда спрашивай его обо всём, что вздумается. И пей отвар. Только с ним ты сможешь выносить здоровое дитя.

На этом она покинула комнату, оставив меня наедине с собственными мыслями и страхами.

Поверить не могу, я теперь не одна, внутри меня зреет и растёт новая жизнь. Мой малыш, мой мальчик, мой наследник – маркиз Мартельский. Он сейчас такой крошечный и беззащитный, а я так не вовремя расклеилась, и всё время ною о своих недомоганиях. Вернее, из-за беременности меня и захлестнула плаксивость и жалость к самой себе. Но сейчас не время для капризов – не здесь, не в чужом дворце, не в очередном плену. Ради моего мальчика я должна взять себя в руки и быть сильной. Кроме меня его сейчас некому защитить. Хотя нет, у нас с моим мальчиком есть Стиан. Но только где он сейчас?

Неделю, семь долгих и бессмысленных дней я провела на женской половине в персональных покоях без докучающих соседок, зато с изобилием еды и лакомств. Ранним утром и после заката две служанки провожали меня в сад на прогулку, а после уводили обратно в комнату. Каждый вечер меня ждали свободные купальни и обходительные банщицы. Киниф с Нейлой устроили для меня настоящий курорт, где у меня всего было в изобилии. Но не было только Стиана.

Как я ни просила Нейлу отвести меня к Кинифу, а его отвести меня к Стиану, он неизменно отвечал:

– У верховного царя Сарпаля много неотложных дел.

– И каких же?

– Об этом знает только сатрап Сахирдина, который любезно согласился принять в своём скромном жилище столь важного гостя.

Он неизменно говорил мне всё это в лицо с такой издёвкой, что на третий раз я не выдержала и спросила:

– Что за спектакль вы все здесь устроили? Какой из Стиана царь? Ты, господин, не хуже меня знаешь, кто он такой на самом деле. Так зачем старательно делаешь вид, что готов признать Стиана истинным правителем всего Сарпаля?

– Кто тебе сказал, миледи, что хочу? Эта старосарпальская чернь готова назвать своим правителем любого, кто обласкает её справедливыми законами и честным судом. Мне же до людского суда нет никакого дела. Кто такой Шанти, как ты верно заметила, я прекрасно знаю. Он всего лишь тромец, который возомнил себя истинным сарпальцем. Он думает, что знает и понимает нас, и, пожалуй, это почти что правда. Но это всё равно не делает Шанти одним из нас. Он здесь чужак, такой же, как и ты. Я знаю его семью, знаю, что за люди вырастили его. Отец – обыкновенный колонизатор, мать… – тут он усмехнулся и покачал головой, – да, видели бы в Ормиле эту живую богиню. Ну а дед Шанти мнит себя великим стратегом и кукловодом. Я это понял лет в тринадцать, когда случайно услышал, как он сказал Шанти что-то вроде – води дружбу с этим мальчиком, ведь его отец большой человек с большим будущим, когда он станет визирем, ты будешь лучшим другом его сына и однажды вернёшься в Сарпаль как дорогой гость богатого семейства. Как видишь, надежды старого Вистинга оправдались – наши семьи связаны крепким узлом взаимных интересов. Но это, как говорят на севере, просто бизнес. Теперь в интересах рода Нигоши, чтобы мой старый друг послужил на пользу Сахирдина и всего Сарпаля.

– Это же подло, – не удержалась и тихо произнесла я.

– Подло? Миледи, неужели ты думаешь, что и с тобой Шанти завёл знакомство только по доброте душевной, и его дед не нашёптывал ему, как славно будет заполучить в союзники настоящую родовитую хаконайку? Чем ему может быть полезна твоя семья? Несметными богатствами? Связями?

– Хватит, – не стала я терпеть эти намёки. – Ты не первый, кто пытается меня убедить в корысти Стиана и коварстве его деда.

– И ты, миледи, конечно же, скажешь, что это не так, что Шанти бескорыстно водит с тобой дружбу. И не только дружбу.

Вот ведь подлец. Чуть ли не слово в слово пересказывает мне домыслы службы внешних связей, лишь бы заронить в моём сердце зерно сомнения.

– Видишь ли, господин, мы с Рольфом Вистингом хотим создать совместное предприятие. Он купит землю, я привезу из Сарпаля саженцы граната, и вместе мы откроем винодельню. Таким будет узел, что свяжет семью Вистингов и род Бланмартелей. Насколько крепким, покажет время. И Стиан тут ни при чём.

На моё заявление Киниф отреагировал лишь едким смешком.

– Так уж ли ни при чём?

– Абсолютно, – постаралась я изобразить безразличие к тому, за кого переживаю не меньше, чем за моего малыша. – Хочешь сделать из Стиана царя-марионетку, и стать при нём всемогущим царским советником? Твоё право. Только не удивляйся, когда твоя затея провалится. Ты не Рольф Вистинг, искусству дёргать за верёвочки тебе ещё учиться и учиться.

Кажется, мои слова немного задели Кинифа, но виду он не показал.

– Я, и вдруг кукловод? Нет, миледи, такая роль не по мне. Это сатрап Сахирдина Ариф-джах Фершид не прочь получить в свои руки послушную марионетку, которая поедет с его старшим сыном Муазом-адж Фершидом на Запретный остров и там прилюдно передаст ему всю свалившуюся на него власть. Сарпам больше не суждено править целым континентом. Настала пора роду Фершид положить начало новой царской династии.

Новая династия… Где-то я это уже слышала. Кажется, у Алилаты появились конкуренты.

– Ничего не выйдет, – сказала я Кинифу. – Простые люди не примут сахирдинца как своего нового царя. Они верят в некое пророчество, где сказано, что Запретный остров уйдёт под воду, если род Сарпов пресечётся.

– Деревенские сказки. Но ты их плохо знаешь, миледи. Ещё говорят, что Запретный остров расколется на части, если царь помрёт, а нового избрать не получится. Сейчас, когда все сыновья верховного царя ушли вслед за ним в мир Вечной Услады, люди затаились в тягостном ожидании. Кто-то ропщет, что стихия вот-вот поглотит столицу, а кто-то вспоминает другое пророчество – о последнем царе. Говорят, его пошлют людям боги. Мать последнего царя будет обитательницей Небесного дворца, а отец – простым смертным. Богиня-мать научит своего сына искусству, а враги отсекут ему один палец, за что он получит прозвище Четырёхпалый. Согласно пророчествам он станет последним царём, а потом настанут другие времена. Какие именно, никто точно не знает. Кто-то говорит, что Запретный остров при правлении Четырёхпалого непременно потонет. Что ж, тем лучше. Выдадим Шанти за последнего царя, переправим его на Запретный остров, а там сахирдинская свита разнесёт слух, что он хочет отдать всю свою власть вместе с печатью Сарпов Муазу-адж Фершиду, чтобы обмануть богов и не дать пророчеству о гибели острова исполниться. А что, жители столицы будут только рады такому известию и с радостью примут Муаза как нового правителя, который избавит их от безвластия и предвестника всяческих бед по прозвищу Четырёхпалый.