Кеннан страстно говорил, что альтернатива — только капитуляция. Он призывал встретить Россию в любом конце мира «превосходящей мощью». Одной из особенностей этого идеолога было то, что позднее он многие годы потратил доказывая, что его «неверно поняли». А президент Трумэн понял его так. Сидя в Белом доме10 сентября 1946 г. он сказал, что русские «становятся бешеными собаками».

Парижская конференция 21 страны осенью 1946 г. начала заходить в тупик. Инцидент с Уоллесом оказал определенное действие на ее ход, на настроение американской делегации, но еще примерно месяц. Американский посол в Польше Артур Блисс Лейн, прибыв в Париж, пишет 14 октября: «Наиболее воодушевляющим фактом является то, что мы занимаем все более жесткую позицию». Американцы вовсю настраивали зависимых от них приглашенных на конференцию. Бевин пишет, что «русские и американцы боятся друг друга». Конференция завершила свою маловпечатляющую работу 15 октября 1946 г.

В начале ноября 1946 г. Совет министров собрался в Нью-Йорке, чтобы обсудить результаты конференции. Русские, по мнению поверенного в делах в Москве Дирброу, «тянули время», надеясь на очередной экономический кризис на Западе. Некоторые советники рекомендовали улучшить личные отношения с русскими. Как бы там ни было, но к 6 декабря Совет министров одобрил договоры с Италией, Румынией, Болгарией и Финляндией. Сделав свое дело, государственный секретарь Джеймс Бирнс подал в отставку. Этот политик считал переговоры своим долгом, другие американские дипломаты заняли позицию, что «переговоры — это пустое дело».

На его место встал неулыбчивый генерал Джордж Маршал, не любивший переговоры и принципиально их избегавший. Он явно был раздражен неуспехом своей годичной миссии в Китае, генерал постоянно хмурился. Он не считал компромисс победой здравого смысла. Его коллега Джон Мелби: «Это усталый, озлобленный и разочарованный человек».

Он не был готов к своему посту, а времени на учебу не было — нужно было готовиться к Сессии министров иностранных дел в Москве. Дин Ачесон говорил в эти дни, что «Маршал — это четырехмоторный бомбардировщик, который работает лишь на одном моторе. Я не знаю, что с ним происходит. Но он явно не прилагает всех сил». С конца января 1947 г. он начал входить в курс дел. Россия, естественно, была предметом номер один. Госдепартамент на этот случай приготовил специальный доклад: коммунисты провозглашают неизбежным столкновение с капитализмом и т.п. Доклад предлагал приготовить концепцию глобального, а не локального противостояния с СССР. Но главное: увеличить военную мощь США, пользуясь которой можно успешнее вести переговоры.

Последнее стало наиболее актуальным. 16 января 1947 г. все три министерства решили объединиться в одно Министерство обороны США.

В американском руководстве стала постепенно исчезать мысль, что «атомное оружие решает все». В отношениях с русскими оно пока не сработало.

И все же американцы производили пять атомных бомб в год. Исследовательские расходы американской армии составили в 1946 г. 281,5 млн. долл. (в 1944 г. — 277,5 млн.); бюджет военного министерства на исследования на 1947 г. — 500 млн. долл. Даже военные не видели в этом нужды в мирное время. Использовалась ложная пропаганда. Влиятельный журнал «Авиэйшн Уик» доказывал, что «оперативная военная мощь Советского Союза вдвое превосходит США… Пока США уничтожают свою тяжелую авиацию, русские удвоили свои мощности… Конгресс, проснись!»

Осенью 1946 г. Объединенный комитет начальников штабов подал СССР как фундаментальную угрозу Западу: «Базовая цель СССР — безграничная экспансия советского коммунизма, сопровождаемая значительной территориальной экспансией русского типа империализма». Американские военные кричали «волк», когда его не было.

В системе госдепартамента и в целом в американской дипломатии генерал Маршал создал новую систему. Вперед, на важнейшие позиции был выдвинут Дин Ачесон — всегда элегантно одетый талантливый адвокат, сын епископа епископальной церкви из Коннектикута. В Новой Англии отчетливо ощущалось влияние Британии; здесь викторианская эпоха и эдвардианский период проросли весьма глубоко. Его пушистые усы напоминали британского офицера средины девятнадцатого века. В Йеле он греб в одной лодке с Авереллом Гарриманом. А затем стал преуспевающим адвокатом.

В годы войны Ачесон поступил в государственный департамент. Идеалом этого англомана была Британская империя, обеспечившая мир на долгие времена, цивилизацию девятнадцатого века, упорядоченное развитие. Свою задачу Ачесон видел в том, чтобы создать «Пакс Американа» по сходным линиям и с похожими результатами. Основой такой системы должно было быть безукоризненное военное и экономическое преобладание Америки в мире. И США должны были, по его мнению, всегда быть готовы к войне.

Дисциплинированность и трудолюбие Ачесона получили общее признание. Никакая работа его не пугала Стеттиниус, Бирнс и Маршал неизменно выдвигали его вперед. Все вокруг понимали, что Ачесон становится «начальником штаба» у генерала Маршала.

В мае 1945 г. Советская армия достигла пика своей численной мощи — 11 365 000 человек в униформе. Демобилизация началась сразу же после окончания войны — 23 июня, и демобилизация осуществлялась быстро. К началу 1948 г. в вооруженных силах СССР служили 2 874 000 человек. Учитывая то обстоятельство, что немалая часть вооруженных сил СССР находилась в зонах оккупации, осуществляли полицейские функции, эта цифра не видится огромной и чрезмерной.

В вооруженных силах Соединенных Штатов в 1947 г. служило сопоставимое число военнослужащих — 1 070 000 в сухопутных силах, 558 000 — во флоте, 108 000 в военно-морской пехоте. При этом у США было атомное оружие и поразительная по мощи бомбардировочная авиация. Соединенные Штаты при этом могли рассчитывать на союзников. В британских вооруженных силах служило более миллиона человек. Разве у Советского Союза не было оснований для беспокойства?

Что касается американской стороны, то, как выражается Д. Йергин, «американцы сверхперепугали себя. Они верили, что им придется отвечать на удар всей советской мощи». При этом фактом является, что Советский Союз не обладал подавляющим военным превосходством в Европе в эти первые послевоенные годы. Западные державы имели 375 тысяч солдат оккупационных войск в Германии и Австрии в 1947-1948 гг., в то время как другие страны в Западной Европе (исключая Британию) насчитывали около 400 тысяч. В 1848 г. разведка США считала, что Советский Союз мог иметь 700-800 тысяч солдат для внезапного нападения на Западную Европу. Нет никакого сомнения в том, что это не обеспечивало советским вооруженным силам желаемого соотношения сил для осуществления крупномасштабных наступательных операций. Если примером может служить Берлинская операция, то в ее ходе Советская армия имела превосходство 5,5:1.

Между тем напряжение, лишавшее американцев сбалансированных оценок, росло как снежный ком. К бдительности призвал журналист Хэнсон Болдуин в статье, напечатанной в органе вооруженных сил США — журнале «Вооруженные силы»: Печальная история о пастухе, который кричал «Волк!» когда волка не было, подчеркивает ситуацию, сложившуюся к лету 1947 г. Слишком много военных и их гражданских представителей преуменьшали военную силу Соединенных Штатов… И все же, мы и теперь потенциально самая могучая держава на Земле, мы имеем огромные элементы военного превосходства, но у нас есть и заметные слабости». Подобные публикации готовили почву к резкому росту военного бюджета США. И это тогда, когда у них была атомная монополия.

Только лишь думая о создании атомного оружия, советская сторона сумела воспользоваться наличием на советской территории четырех американских бомбардировщиков (впервые произведенных в США в 1944 г.). Это были весьма совершенные машины, и они помогли СССР Туполеву, Ильюшину и Мясищеву в подготовке проекта четырехмоторного бомбардировщика с дальностью полета 3000 км. Одновременно, используя частично германские моторы, создавались истребители Як-15 и МиГ-9.