Поэтому президент Эйзенхауэр прямо поддержал лишь некоторые из предлагавшихся в докладе Гейтера мер: производство межконтинентальных баллистических ракет и размещение ракет средней дальности в Западной Европе. Однако общий уровень военных расходов сохранялся в пределах 44 — 46 млрд. долл. По прошествии многих лет американские истории сошлись во мнении, что этих военных расходов для сохранения позиций США в мире было более чем достаточно. Стратегические установки республиканцев тех лет, как уже говорилось, требовали смотреть на дело «шире», и прежде всего беречь «здоровье экономического организма страны». Когда президенту Эйзенхауэру сообщили, что промышленность страны в состоянии производить в год 400 межконтинентальных баллистических ракет класса «Минитмен», он ответил: «Почему же не сойти с ума окончательно и не запланировать создание силы в 10 тысяч ракет?». (Пройдет лишь 20 лет, и в арсеналах США будет находиться именно 10 тыс. ядерных боезарядов стратегического назначения).

Д. Эйзенхауэр не поддался наиболее паническим настроениям. Да и нужно было совсем потерять голову, чтобы поверить в отставание в условиях, когда США прямо или косвенно контролировали огромные пространства, когда американские базы плотным кольцом окружали СССР и его союзников, когда промышленный потенциал США не знал себе равных. Эйзенхауэр не пошел на крайнее увеличение военного бюджета, отверг планы значительного увеличения обычных вооруженных сил, не поддержал сторонников массового строительства бомбоубежищ. Остро ощущая ослабление значимости еще вчера казавшейся непререкаемой мощи, президент Эйзенхауэр постепенно приходил к выводу о возникающем стратегическом пате. В конечном счете, Д. Эйзенхауэр фактически объявил, что технический прогресс в стратегической сфере ведет к возникновению ситуации, в которой использование ядерного оружия немыслимо — оно попросту уничтожит весь мир.

Одним из последствий этого и стало peшение Д. Эйзенхауэра согласиться на встречу на высшем уровне с советскими руководителями. Это был важный поворот в эволюции американской внешней политики, ее стратегии и перспектив. Лобовое давление, продолжайся оно в дальнейшем, должно было выдвинуть вопрос о готовности двух сверхдержав встать перед угрозой ядерной войны. Отсюда решение пойти на переговоры с теми официальными противниками США на мировой арене, переговоры с которыми были отвергнуты в конце 40-х годов. Альтернативой переговорам был лишь ядерный тупик. Женевская встреча в верхах в 1955 г. знаменовала определенное изменение в ходе «холодной войны»: после взаимоужесточения 1948 — 1954 годов стало возможным вести диалог. Женевская встреча породила так называемый «дух Женевы», говорящий о возможности более нормальных, мирных отношений двух великих держав. Альтернативой переговорам был лишь ядерный тупик.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ПИК НАПРЯЖЕНИЯ

Два явления отличают 1960-е годы от предшествующего периода: в эти годы и в СССР и в США произошел огромный прирост стратегического потенциала, причем динамика была не в пользу Америки. После унижения кубинского кризиса, когда Москве пришлось убрать с Кубы свои ракеты, Кремль объявил, что более такого унижения он не потерпит. В первой половине этого десятилетия США превосходили СССР по числу ядерных средств доставки в 10 раз, а к концу десятилетия это превосходство растаяло. Советский арсенал достиг цифры 1054 (численность межконтинентальных баллистических ракет США) примерно в 1968 г. В «холодной войне» отчетливо проявил себя новый элемент — стратегическое равенство.

Советское промышленное развитие достигло пика производительности именно в эти 1960-е годы. Рост промышленного производства уже был значительно слабее предшествующих 1950-х годов, но еще достаточно высок, чтобы Хрущев экстраполировал равенство с американским ВНП в 1980 г. В 1964 г. импульсивного Хрущева сменил на посту Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнев, менее склонный к импровизациям и неожиданным ходам в «холодной войне».

Рост численности независимых, суверенных государств объективно ослабил прежние уникальные позиции Америки. В начале 60-х годов десятки новых государств лишь «стучались в двери» ООН, а через десятилетие возникли их мощные организации — «Группа 77», движение неприсоединения и Организация стран — экспортеров нефти (ОПЕК). По логике противостояния соседи в Африке, Азии и Латинской Америке обращались за опекой либо к Америке, либо к России. У Москвы появилась зона влияния, значительно выходящая за пределы Восточной Европы. В то же время Советская Россия стала слабее в Азии из-за крепнущего конфликта с КНР, пиком которого были бои на о. Доманском в конце 1960-х годов.

Америка не стала слабее, напротив, она стала в абсолютном весе сильнее. Но не в относительном. Исчезли «пиковые приметы» американского всесилия: США потеряли ядерную монополию, СССР добился к концу 60-х годов примерного стратегического паритета, а сами Соединенные Штаты после 1965 г. уже не могли говорить о помощи «всем и повсюду» — они стали постигать ту истину, что тотальный интервенционизм не только чреват опасностями, но попросту невозможен: еще одного Вьетнама Америка уже вынести не могла.

Демократы Кеннеди и Джонсона

К концу пребывания у власти администрации Д. Эйзенхауэра некоторые политики, желавшие нажить политический капитал за счет «"глубоко патриотичных» предупреждений, стали утверждать, что в «холодной войне» Америка «теряет темп», что она ставит под удар свое положение лидера западного мира, что необходимы мобилизация ресурсов, новые внешнеполитические средства, правильное использование необъятных технологических возможностей США. Кеннеди стремился обрести национальную известность путем обоснования необходимости новых усилий. Вместе с Кеннеди выдвинулось целое политическое направление в демократической партии, которое утверждало, что США многое «растеряла» в 50-е годы, не сумела подготовиться к «новым вызовам американскому могуществу». Сенатор Л. Джонсон делал упор на интенсификацию американских усилий по освоению космического пространства. Сенатор Г. Джексон утверждал, что мощь Америки зависит от количества атомных подводных лодок; сенатор С. Саймингтон стоял за увеличение числа стратегических бомбардировщиков Б-52. В конечном счете, Дж. Кеннеди выдвинул программу перевооружения на всех участках стратегической мириады.

Дж. Кеннеди постарался противопоставить эйзенхауэровскому «патерналистскому» видению мира свое — предполагающее активизацию внутренних и внешних сил для обеспечения решительного лидерства США в «холодной войне». Сорокалетний Дж. Кеннеди призвал изменить мышление страны, отойти от «сонного самолюбования» к активным инициативам. Осевая идея бесчисленных выступлений Дж. Кеннеди — мобилизация ресурсов для движения вперед: «Я начал эту кампанию (борьбы за пост президента) на том единственном основании, что американский народ испытывает недовольство нынешним ведением нашего национального курса, народ обеспокоен относительным спадом в проявлении нашей жизненной силы и падением престижа, наш народ имеет волю и силу сделать так, чтобы Соединенные Штаты начали движение вперед». Кумирами Кеннеди были президенты Вильсон, Ф. Д. Рузвельт и Трумэн, «потому что они привели нашу страну в движение, поскольку только так может Америка видеть наблюдающий за ней мир». «Мы находимся, — говорил Кеннеди (цитируя Э. Берка), — на самой видной сцене», Америке принадлежит волна будущего, ибо «это будущее и Америка — одно и то же».

Приход Дж. Кеннеди к руководству демократической партии означал ослабление того ее крыла, которое связывало свои идеалы и планы с традицией, идущей от Франклина Рузвельта и считавшей «холодную войну» исторической ошибкой. Отличительной чертой либералов группы Э. Рузвельт — Э. Стивенсон — Ч. Боулс было признание, что не имперское могущество, а выживание Америки является целью # 1 национальной политики; что в мире существует сила, более мощная, чем все секреты Пентагона, — национально-освободительное движение, способное изменить политическую картину мира; что Соединенным Штатам следует признать реалии в китайском вопросе; что не менее опасной угрозой, чем коммунизм, являются для Соединенных Штатов и сдвиги в освобождающихся от ига колониализма странах.