Работа на плантациях роз — а они не так-то малы, их в Казанлыкской долине около десяти тысяч гектаров — не поддается никакой механизации: нельзя доверить машинам хрупкие, нежные лепестки. Только нелегкий и такой необходимый ручной труд. Руки женщин, занятых этим трудом, исколоты шипами, темны и огрублены, как, в общем-то, всегда темны и огрублены руки крестьянок, руки наших матерей.

В тот момент, когда Юре передавали букет, одна из женщин вдруг быстро наклонилась и поцеловала его руку.

Как он смутился! Едва ли не до слез. Догадываюсь, какое потрясение пережил он в эти мгновения. По всем человеческим понятиям, надо бы наоборот: руки этих женщин целовать.

Никогда, никому не рассказывал Юра об этом случае. Нужно ли объяснять почему...

И болгары увенчали полет «Востока» наградой, вручив Юре орден Георгия Димитрова и Звезду Героя.

Иногда, слушая Юру, вспоминал я нашего дядю Павла и его чудесные рассказы о дальних странах, о диковинных заморских чудесах. Вспоминал и о том, как в детстве мечталось нам вырасти и своими глазами увидеть весь этот необъятный, сказочный мир.

Юре повезло: мечта исполнилась, многие из чудес, да еще каких диковинных, увидел он воочию.

Вот еще несколько картинок, иногда наполненных символикой, а подчас довольно курьезных.

В Германской Демократической Республике было. На городской площади Юра стоял в окружении немецких граждан. Вдруг подбежал какой-то мальчуган и, протянув к Юре руки, подал ему белоснежного голубя. Юра поблагодарил мальчугана и прижал птицу к груди. Случившийся поблизости человек с фотоаппаратом проявил расторопность, и вскоре весь мир обошел этот снимок: весело смеющийся космонавт и голубь. Распластав крылья, птица доверчиво приникла к человеку.

А вот и еще одно «чудо», но совершенно иного порядка. В Индии, на пути в президентский дворец, дорогу кортежу машин преградила корова: она лежала посреди площади, и хозяева огромной страны, включая его превосходительство президента, не смели пальцем шевельнуть, чтобы прогнать ее. Нельзя, священное животное: обидишь ее — бога прогневишь. Так и стояли машины с пассажирами, пока священная буренка вылеживалась. Чуть ли не через час корова сжалилась над людьми, соизволила подняться и, махнув хвостом на прощанье, величественно удалилась.

«За это время,— смеясь, рассказывал Юра,— я на своем «Востоке» успел бы облететь вокруг шарика».

Не менее занятная история случилась в одной из африканских стран. Когда понадобилось преодолеть какое-то расстояние, и гостям, и хозяевам предложили занять места в бронированных автомобилях. «Зачем? — удивился Юра.— Везде, где мне приходилось бывать, я ездил в открытой машине. Мне нравится видеть людей». Ему объяснили, что дорога, по которой они поедут, затеряна в джунглях, что не исключена возможность встречи с пигмеями, на дикий нрав которых полагаться не приходится: могут обстрелять из луков, а стрелы у них, как правило, отравленные. Брат был вынужден подчиниться. Поехали. А солнце припекало вовсю, по-африкански, дышать в броневике нечем. Не знаю уж каким образом, но уговорил Юра сопровождающих — опустили пуленепробиваемые стекла. Тут и увидел он этих самых пигмеев: в набедренных повязках, с копьями и луками в руках, они недвижно стояли вдоль дороги, и лица их были свирепо-отчужденны. «Мне ничего не оставалось делать, как улыбаться им,— рассказывал Юра.— Смотрю, и они понемногу-помаленьку заулыбались в ответ, и вся свирепость вроде как слиняла с их лиц. Добрые такие, тихие, симпатичные. Вот тебе и дикий нрав!.. Люди они, обижать их не надо...»

Фотографии, вырезки, из газет, сувениры... Все напоминает о тех днях.

Вот золотая медаль с выбитой на ней надписью: «Вместе мы отольем лучший мир». Дар английских рабочих-литейщиков. Они, гордясь тем, что в юности Юра тоже учился на литейщика, приняли его и почетным членом своего профсоюза... В Лондоне Юра посетил Хайгетское кладбище, возложил на могилу Карла Маркса венок из красных и белых гвоздик: «От майора Юрия Гагарина»... Космонавта приняла королева. Некоторые зарубежные недоброжелатели высказывали тогда недовольство тем, что коммунисту, посланцу страны большевиков оказываются почести на самом высоком уровне. Королева ответила недоброжелателям, и, надо сказать, не без юмора: мол, сделайте и вы то, что сделал этот русский коммунист, и вы удостоитесь таких же почестей.

Вот «тоссуты» — старинная обувь из бересты. Вручая их Юре, финские рабочие сказали: «Наденьте их, когда полетите на другие планеты... В них вам мягко будет ходить на непривычном грунте».

Коньяк — память о встрече и беседе с Морисом Торезом. Бутылку Юра не хотел открывать — так и стоит она в его квартире. А часы, тоже подарок Тореза, он надел на руку в последние дни марта 1968 года.

...Не стану утомлять читателей перечислением всех стран, в которых побывал Юра: их, повторяю, тридцать, и у каждой — свои нравы, свои обычаи, традиции, свое солнце над головой и свои кушанья на столе. Но было и общее: жадное любопытство, огромный, неподдельный интерес к жизни нашей Родины, которую и представлял космонавт в этих поездках.

Минули недели, месяцы. Понемногу привыкли мы к мысли, что да, в самом деле причастен наш Юра к полету на «Востоке». Улеглось волнение, вызванное семейной поездкой в Москву, волнение от встречи с ним на Внуковском аэродроме, от нашего пребывания в Кремле. Как и прежде, занимались мы каждый своим делом: я шоферил в автохозяйстве, отец достраивал клуб в Клушине, Борис трудился на радиозаводе «Динамик», Зоя — в поликлинике.

И ждали, ждали все мы, когда наконец Юра навестит Гжатск. А он все не ехал — другие, очень важные заботы не пускали его.

О том, где он сейчас, что с ним, мы узнавали из газетных сообщений. Космонавт Гагарин, вещали заголовки, вернулся из Чехословакии... Сердечная встреча в Болгарии... Юрий Алексеевич навестил родное училище в Оренбурге... Майора Гагарина приветствует Калуга — город, где прожил свою жизнь Константин Эдуардович Циолковский.

Впрочем, не только газетные сообщения питали нас, наше воображение: Юра не забывал послать с дороги письмецо или шутливую открытку в конверте, чаще — открытку. Непременно с видами тех мест, которыми в настоящее время любуется, с пестрой, затейливой маркой. По белому полю — несколько четких строк автоматическим карандашом, что жив, здоров, что обнимает всех.

Каждая такая весточка — праздник в семье.

И маленький Гжатск терпеливо ждал своей очереди, ждал приезда своего ставшего всемирно знаменитым земляка. На Ленинградской улице, через дорогу, как раз напротив старого родительского дома, строился новый — двухкомнатный.

Мы знали, что Юре не терпится приехать домой. И родителям очень хотелось, чтобы он успел к новоселью.

И так случилось, что, когда новый дом уже был готов к заселению, Юра позвонил маме:

— Буду завтра,— сказал он.— Часа в три, в начале четвертого.

Телефонистки, слышавшие разговор, не удержали его в тайне. Через час о предстоящем приезде Юры говорил весь город. Молодежь, среди которой было немало друзей его детства, преисполнилась намерением встретить машину на магистрали Москва — Минск и внести космонавта в город на руках, как когда-то, полтора столетия назад, наши предки на руках внесли в Гжатск победителя французов Михаила Илларионовича Кутузова... Утром местное радио объявило о том, что в шестнадцать часов в городском парке состоится митинг, посвященный встрече с космонавтом.

Город обрядился в красный ситец.

В час дня парк был уже переполнен.

Мы находились в новом доме, когда набежали с улицы ребятишки, закричали:

— Дядя Юра едет!

Обгоняя друг друга, побежали мы на дорогу.

— Вот он, в первой машине.

Легковые машины остановились у ограды. Федоренко, который вместе с другими руководителями района был в это время у нас, схватился за голову.