— Извини.

Хорошее начало. Еще бы выяснить, за что именно он извиняется. Я непонимающе приподняла брови: мол, а что случилось?

— У тебя был непростой день, а еще я все взвалил на тебя.

Я посмотрела на него удивленно. В мое представление о корпоративной и рабочей этике то, что он сейчас говорил, вообще не входило.

Устала? Тяжелый день? взвалил? Да нет, обычный рабочий день и, надо сказать, не самые сложные поручения…

— Просто мне нужно было подумать. Слишком много информации. А когда ты рядом, я думать не могу. Вернее, могу, но не о том. В общем… не бери в голову!

Первым порывом было спросить, о чем же таком он думает, когда я рядом. К счастью, этого ляпнуть я не успела. Такой вопрос увел бы нашу беседу совсем не в то русло, в которое следовало. Вместо этого я спросила:

— И о чем же ты думал?

— О тебе, — серьезно сказал он. И почему-то тон его мне не понравился.

— То есть? — переспросила я.

— Во всей этой истории слишком много странностей. А еще слишком много тебя.

Хорошо, что на меня учили держать лицо. Мне точно не нравилось то, что он говорит.

— Вот смотри, — начал он. — Алевтина никогда не работает с кем попало, — я хотела возразить, но он остановил меня жестом. — Алевтина никогда не отказывается от своих слов. Но она нарушила оба правила, чтобы устроить тебя ко мне. Зачем? Непонятно. И Алевтина об этом уже не расскажет…

— Может, еще и расскажет, — поправила его я. — Во всяком случае, врачи надеются на лучшее.

Вряд ли эта информация хоть что-то изменила. Врачи, может, и надеются на лучшее, например, что им зарплату поднимут или что-нибудь в этом роде. Но вот о том, что в отношении Алевтины можно строить позитивные прогнозы, мне никто не сказал ни слова.

Интересно, почему я решила защищаться? Потому что Макс на меня нападает?

— Потом этот твой Костик, который рассказал тебе то, что вроде как не должен был рассказывать… Но откуда он об этом узнал? Зачем он вообще это узнавал? То есть, и тут снова ты и твои приятели…

Я отказывалась верить своим ушам.

— Ты… меня в чем- то подозреваешь? — не знаю, как мне удалось это выговорить.

Сердце, кажется, перестало биться. То есть все эти поручения… Он просто отправил меня с глаз долой, потому что мне не доверяет?

Макс посмотрел на меня укоризненно.

— Не говори ерунды. У тебя алиби. Ты летела со мной с моста. Если бы ты хотела от меня избавиться, думаю, нашла более безопасный способ.

Я встряхнула головой. Что-то и в правду мне какая-то чушь в нее лезет. Лучше отвлечь его внимание от моей оплошности.

— Ну и каков итог раздумий? Ты придумал что-нибудь? — спросила я.

— Да, — улыбаясь, заявил Макс. — Пока ты выполняла все эти важные поручения, я нашел кое-кого, он тоже нашел кое-кого, и… в общем…

Почему-то мне показалось, что сейчас я услышу что-то ужасное. Что-то такое, чего не готова услышать.

И я не ошиблась.

— Я заявил права на наследство. Думаю, кто бы ни был наш таинственный неприятель, ему придется что-то с этим делать.

Ясно.

Понятно.

Прекрасно!

Восхитительно!

Ужин прошел в молчании, будто каждый думал о своем.

Я, если честно, просто боялась раскрывать рот, потому что мне казалось: стоит мне только начать говорить — и Максим Геннадьевич станет за мной записывать слова, выражения и идиомы, чтобы использовать их потом в интеллектуальных беседах с прорабами. На их, на строительском, диалекте. Никаких других слов у меня для него не было.

Впрочем, Максима это молчание, кажется, не тяготило. Равно как и вся ситуация. Похоже, он был невероятно горд своей идеей. И чем дольше я смотрела на его самодовольную физиономию, тем плотнее сжимала зубы, чтобы, не дай бог, не заговорить.

Когда ужин был окончен, мы попрощались и, строго следуя задумке девушки с ресепшен, разошлись по разным этажам.

Идиот! Чертов идиот! Придурок!

Стоило мне оказаться в номере одной, необходимость «держать лицо» отпала, и я разрыдалась. Я могла сколько угодно злиться на Макса и что угодно о нем думать, но так уж вышло… Что-то изменилось в моей жизни в последние дни. И теперь, если составлять топ людей, которых я бы не хотела видеть мертвыми, он окажется там на первом месте, с легкостью обойдя даже Ришку и солиста группы… впрочем, не важно, какого солиста и какой группы. И вообще, я этого не говорила.

Я, не разуваясь и не раздеваясь, уселась на кровать, и продолжила громко всхлипывать, размазывая потоки туши по щекам. Сейчас меня никто не видит. Сейчас можно.

А через минуту в дверь постучали.

Это было так некстати. Кто бы ни стучал сейчас в мою дверь, оказаться перед ним зареванной с потекшей тушью я не хотела. Так что сначала привести себя в порядок (при должном умении на это достаточно нескольких минут) и только потом открыть дверь.

Средство для снятия макияжа, немного тона… Я бросила взгляд в зеркало: следов от слез не наблюдалось, но и от косметики тоже.

Ладно, сойдет. Стук повторился. Ишь, какие мы нетерпеливые! Вряд ли это наш убийца, он явно вел бы себя осмотрительнее. Возможно, персонал. Я осторожно открыла дверь: на пороге стоял Макс. Он отодвинул меня в сторону и прошел в номер.

В нем сразу стало как-то тесно. И душно.

— Мы недостаточно поговорили? — спросила я.

— Да-да, вот это самое… недостаточно. Через два часа твой поезд. Ты возвращаешься домой.

А вот это было неожиданно.

— Это еще зачем?

— Ты же умная, ты же понимаешь… После того как я объявил, что знаю о наследстве, вряд ли кому-то стоит находиться рядом со мной. Оно и раньше не стоило, как ты помнишь… Но тогда я не знал, почему. Теперь знаю. Так что — твоя командировка закончена.

Я молчала, обдумывая услышанное. А Макс продолжал:

— В общем, тебе сейчас лучше оказаться где-нибудь подальше. Если честно, я и сам оказался где-нибудь подальше от себя, но у меня нет такой возможности.

Я непонимающим взглядом уставилась на Макса. Ах да, это он так шутит. А у меня сейчас с восприятием юмора что-то как-то не очень.

Очень благородно с его стороны. И очень глупо.

— Думаю, мне лучше остаться, — попыталась возразить я. — Во всяком случае, будет кому оказать тебе первую помощь в случае чего.

По-моему, шутить у меня получается ничем не лучше, чем у него.

Он помотал головой:

— Нет уж, спасибо. Если бы ты сразу предупредила, что меня начнут убивать, я бы тебя с собой не брал. Не пришлось бы вытаскивать тебя из машины, тянуть по лесу…

— Тянуть? Да я шла сама, героически, — несправедливость этого обвинения заставила меня забыть обо всех наших прочих разногласиях.

С этим Макс согласился:

— Безусловно, но один я бы дошел быстрее. В общем, такси приедет через час двадцать… Точнее, уже через час.

— Ты и такси вызвал? — удивилась я такой предусмотрительности.

— Конечно. Очень хотелось попробовать выполнять твои обязанности. Знаешь, как выяснилось, это не так уж и сложно. Поэтому, когда я вернусь, обязательно понижу тебе зарплату.

О, вечер искрометного юмора, кажется, продолжается.

Я вздохнула:

— Для этого нужно как минимум вернуться.

— Ничего, думаю, за пару дней я все решу. И тогда уже явлюсь.

Я достала сумку и начала сбрасывать в нее свежекупленные вещи.

— Предупреждать надо было, я бы столько не покупала.

Макс махнул рукой:

— Ерунда. Один раз живем!

Вот-вот. Один. Поэтому кое-кому стоило бы озаботиться тем, чтобы растянуть это удовольствие! Я поймала себя на том, что швыряю вещи в сумку так, будто бы именно они во всем виноваты.

Собственно то, что я собираю вещи должно послужить знаком: он может идти. Если такси приедет чуть ли не с минуты на минуту, логично, что мне нужно собраться.

Но, кажется, мой босс не слишком здорово разбирается в знаках. А уж если речь идет о тактичности, то это вообще не к нему. Он продолжал стоять у дверей, внимательно наблюдая за тем, как в сумке одна за другой исчезают пакеты с одеждой и коробки с обувью.