— Понимаешь ли, Катя… строительство — дело тонкое.

— Как Восток? — брякнула я.

Он бросил на меня недовольный взгляд.

— Этому вашему Востоку до нашего строительства — год в тренажерном зале, на одних овощах. Дело в том, что мы работаем с материалами. А материалы — это такая штука, которая может иметь разную цену. В любой сфере от отчетности зависит многое, а здесь от отчетности зависит все. Потому что если стороны где-то как-то не договорятся и засунут в отчеты что надо и что не надо, построить ничего не получится, а платить придется много… А если они договорятся плохо… — он поежился. Кажется, о таком варианте развития событий ему даже думать не хотелось. — В общем, договариваться надо хорошо.

Я кивнула.

На самом деле я неплохо понимала, о чем он говорит. Основы бухгалтерии в заведении Алевтины вел очень колоритный преподаватель Семен Израилевич. В первый же день он заявил: номера счетов и особенности составления баланса он нам объяснять не будет: этому любой дурак обучит в интернете. А учить он будет тому, чего ни в каких инернетах не найдешь. Потому что хороший секретарь должен первым знать, когда и за что могут посадить его начальника. И учил. За ручку проводил по закоулкам двойных, тройных и прочих многогранных бухгалтерий, знакомил с офшорами и многими-многими маленькими хитростями… И да, безусловно, в сложные финансовые отношения с посторонними не вступают…

— Поэтому эти чертовы снобы и тащат меня в свой снобский заповедник, чтобы, так сказать, пощупать, свой я или не свой, — словно отвечая на мои мысли закончил свою речь Максим Геннадьевич.

— Так… — протянула я. Кое-что начинает вырисовываться.

— Посмотри. Вот этот их пансионат. Так сказать, реклама. — Он закрыл письмо, и на мониторе замелькали картинки. — Ну, номера мы допустим покруче видели. Да и интерьеры тут скромненькие. То есть не то чтоб скромненькие, видно, что дорого сделано, но смотрится без шика. Ну да ладно. А теперь смотри. Вот их ресторан.

Я взглянула и не увидела, чего бы там можно было испугаться. Ресторан как ресторан. Сервированные столики, блюда на столах, люди за столами… в общем, обычный рекламный проспект.

— А что не так? — поинтересовалась я.

— Да посмотри! Там вилок с ложками больше, чем инструментов на бригаду строителей! А на этих посмотри, на морды их каменные! Да у них у каждого на лбу написано: «Все кругом — быдло, одни мы еще как-то держимся». Да эта болонка — он ткнул пальцем в чихуахуа подмышкой у дамочки с брезгливо поджатыми губами — лучше вписывается в их дружный коллектив, чем я.

— Ну… — я стала соображать, — у нас есть еще два с половиной дня, почти три. Мы подберем соответствующий гардероб. Пользоваться всеми этими приборами необязательно. Но ориентироваться в основных я вас за это время научу. Что там еще?

— Я не знаю всех этих дурацких правил этикета: кто с кем когда здоровается, кто первым встаёт, кто вторым, о чем можно говорить, о чем нельзя…

— Ну всех правил этикета все равно никто не знает, а основные вы усвоите. Трое суток — достаточный срок, чтобы…

Он хлопнул рукой по столу.

— Да тихо ты! Затараторила. А работать за меня кто будет? Пока ты трое суток станешь меня как маленького учить, как правильно салфетку повязывать на шею…

— Салфетку не повязывают, ее кладут на колени, — машинально поправила его я.

Он снова хлопнул рукой по столу.

— Лучше молчи. Значит, так. Ты туда поедешь вместе со мной. И на обеде будешь вместе со мной.

— И чем это поможет? — не поняла я.

— Очень просто. Ты будешь брать вилку, и я буду смотреть, какую ты берешь, и брать такую же. Если нужно будет что-то сказать или не сказать, ты мне подскажешь.

Гениально! Жаль только великий стратег не учел одно маленькое обстоятельство.

— Меня туда не приглашали. Вон, смотрите, сказано: явиться с женой или одному. Но нигде не написано, что вы можете приехать с личным секретарем.

— Но они же не смогут мне запретить?

— Нет, конечно. Они вас линчуют тут же, если узнают, что вы за один стол с ними усадили обслуживающий персонал…

Он задумался ненадолго.

— Значит, ты поедешь как моя жена.

Кажется, у кого-то сегодня выдался нелегкий день. Все что сегодня говорит мой босс, смахивает на бред.

— А вы не подумали, что мы там будем регистрироваться и подавать паспорта, и наш обман очень быстро раскроется?

Он кивнул:

— Не подумал. Но вот теперь думаю.

— И о чем же вы думаете, Максим Геннадьевич? — осторожно поинтересовалась я.

— Как расписаться за три дня, — ответил он таким тоном, как будто говорил что-то само собой разумеющееся, и только редкостные тупицы не понимают таких простых вещей.

— Вы шутите? — спросила я, но похоже зря. Он явно не шутил.

— Но это же ненадолго, съездим в пансионат и сразу разведёмся.

— А если они вас через неделю опять куда-нибудь позовут, опять жениться будем? И вообще, сколько вы с ними собираетесь работать? День-два или годы? А вдруг я за это время уволюсь, действительно замуж выйду? Или вы каждый раз будете и новую жену возить?

— Так то когда будет! — отмахнулся он, — в общем, нет времени болтать — надо расписываться.

Я заглянула шефу в глаза. Ни тени иронии. Он был совершенно серьёзен и выглядел решительно. Я вздохнула:

— Не надо расписываться. Представите им меня своей невестой.

Он задумался.

— А что… это мысль! Невеста и звучит солидно, почти как жена. И потом если что — распалась помолвка. Не состоялась ячейка общества, — его лицо вдруг сделалось грустным. — Ну хорошо, звони им, соглашайся. Номер там обсудите… что еще надо…

А вот это он зря. О чем и как говорить с вражескими секретарями, я знаю не хуже, чем он — как заставить работать строителей.

— И кольцо себе закажи, — крикнул он вслед, когда я уже выходила, — а то без кольца непонятно: невеста ты или так…

— И ты согласилась? — Ришка смотрела на меня круглыми глазами.

— Ну, не то чтобы согласилась, — пробормотала я, — но не отказалась — это точно. Ну а сама бы ты что сделала?

— Я? — Ришка пожала плечами. — Даже не представляю. Да со мной такого бы не случилось.

Что верно, то верно. Не случилось бы. Она работает секретарем у знаменитой писательницы. Эта взбалмошная дамочка с легкостью удерживает в уме перипетии своих десяти романов, которые пишет одновременно, но больше «оперативки» ни на что не хватает. Поэтому Ришкина начальница все время забывает, куда дела ключи, в каком году в последний раз платила за квартиру, какие договоры подписывает и в какой стране на какой конференции должна быть завтра. Ришка уверена, что, просыпаясь по утрам, она иногда вообще не очень помнит, кто она сама и кем работает, и что ей сегодня нужно делать: лететь в космос, руководить страной, собираться на бал с вампирами или писать новую книгу.

— А если бы случилось? — продолжала настаивать я.

Она задумалась буквально на мгновение и с неохотой признала:

— Я бы тоже согласилась. Если он такой, как ты рассказываешь, точно все испортит. Останется фирма без заказа, начальник без денег, ты без работы. А уж Алевтина…

Что-то мне подсказывало, что Алевтина в любых обстоятельствах останется при своих. Но говорить об этом Ришке я не стала.

— Ну что? Распаковываем вещи? — радостно заявила она.

— Ты уверена? — уточнила я на всякий случай.

Мы дружили много лет, но жили всегда по отдельности, даже комнату в общежитии не делили. Общеизвестно, что совместный быт убивает даже самые теплые отношения, а рисковать единственной подругой я не хотела.

— Абсолютно! — твердо заявила Ришка. — Новую квартиру, да чтобы устроила, да чтоб без переплаты и без криминальных хвостов, попробуй найди. А еще хозяев проверить, договор вычитать. Хлопот не на одну неделю. Тебе в ближайшее время забот хватит и без того.

Забот действительно хватило. Несколько дней пролетели как один, но очень длинный. Для меня он выглядел как клип на задорную и энергичную песенку.