И снова больница. Душные медицинские запахи, неявная тревога и почему-то нехорошее предчувствие, как будто я знаю, что все это повторится, но уже с кем-то другим…

Ну вот, приплыли. Только мистической чуши в голове мне не хватало. Хотя с той чертовщиной, что в последнее время творится вокруг, сохранить рассудок — та еще задачка.

Без неотразимого обаяния Макса переговоры с медперсоналом шли куда тяжелее и медленнее. На каждом этапе меня рассматривали, допрашивали, требовали надеть бахилы, набросить халат, а потом опять рассматривали. И все-таки я наконец добралась до лечащего врача Алевтины.

Тот тоже рассматривал меня подозрительно, но после дал отчет.

— Пришла в себя… Реагирует на окружающих… На вопросы отвечает. Что случилось, не помнит. Но это как раз нормально, частичная амнезия может быть как последствием удара по голове, так и последствием комы…

— А она после вспомнит? — с беспокойством поинтересовалась я.

Было бы неплохо, если бы вспомнила. Возможно, сейчас только она может пролить свет на то, что случилось тогда.

Врач посмотрел на меня как-то нехорошо.

— Повезло же ей с родственницами! Никого не волнует ее здоровье или нужно ли что-нибудь. Зато всем интересно: вспомнит ли она о происшествии, — он посмотрел на меня подозрительно…

— С родственницами? — удивленно переспросила я. — А были еще какие-то родственницы?

— Ну да. С утра уже приходила младшая сестра и тоже интересовалась тем, что рассказывает пациентка… И хоть бы одна спросила, не нужно ли что-нибудь!

— Но я… Как раз собиралась… А что нужно? — спросила я.

— Это вам в регистратуре скажут, — хмуро проговорил доктор и, развернувшись, двинулся по коридору.

— А можно мне с ней увидеться?! — спросила я вдогонку.

Врач оглянулся и посмотрел на меня с явной неприязнью:

— Нет. Она в реанимации, туда посторонних не допускают.

Я вздохнула и отправилась в регистратуру узнавать, что требуется моей «родственнице».

Когда девушка-регистратор под диктовку неведомой сотрудницы реанимации заканчивала писать список, мне показалось, что у двери мелькнул знакомый женский силуэт. И лицо знакомое… Не она ли та родственница, которую, как и меня, волновали воспоминания Алевтины?

На какой-то момент все почти сложилось в единую картину. Мира, Алевтина, мост, Пожарский, Максим Геннадьевич и даже художница Тамара…

— Девушка, вы меня слушаете? — недовольно окликнула меня регистратор.

Почти сложилось, но рассыпалось от окрика регистраторши.

— Что? — я повернула голову.

— Вот ваш список, первые пять пунктов обязательны, остальные по возможности.

— Спасибо, — я, не глядя, выхватила бумажку, и снова взглядом поискала знакомую фигуру, но ее уже не было.

Впрочем, может, и показалось…

Я вышла из больницы и уселась на скамейку. Нужно позвонить Максу, обсудить все это с ним.

Я набрала его номер, но на этот раз телефон был уже отключен. Да что же это такое! Он снова занят своими вроде как важными делами и не понимает, что самые важные дела сейчас никак не связаны со строительством…

Я набрала еще несколько раз. Мало ли… вдруг просто попал в зону плохого приема. Но нет, механическая барышня раз за разом подтверждала, что абонент не в сети. Я уже перестала звонить и собиралась бросить телефон в сумку, когда он требовательно завибрировал. На дисплее высветился незнакомый номер. Или знакомый… Теперь их не отличить.

Я помедлила, прежде чем ответить, и затем осторожно сказала в трубку:

— Слушаю.

— Екатерина Кислицина? — произнес мужской голос, который я почему-то узнала сразу. Тот самый Александр, с которым мы встречались в далеком N-ске.

Неотвечающий телефон Макса и этот его звонок мне — все это складывалось в какую-то жуткую картину, осознавать которую мне совершенно не хотелось.

— Вы только не волнуйтесь, — раздалось из трубки, и мое сердце рухнуло вниз.

«Стреляли…»

Все остальные слова, словно выветрились из моего лексикона. Я, как рыбка, оказавшаяся на берегу, долго глотала воздух, прежде чем назвать таксисту адрес больницы.

Вместо названия улицы и номера строения в голове крутилось одно это «Стреляли». Ненастоящее слово, киношное. Как будто не из моей жизни. Оно не могло прозвучать в моей жизни. Ему не было места в этом дне, и уж тем более оно не могло уложиться в эту фазу.

«В Максима стреляли. Не волнуйтесь, с ним все в порядке, он у вас везунчик, подъезжайте».

И я, привыкшая схватывать все налету, несколько раз переспросила адрес больницы, потому что после этого злополучного «Стреляли» не слышала уже ничего.

На этот раз в больницу пропустили быстро, как только я назвала фамилию пострадавшего, и сразу же разрешили пройти в палату. Я не помню, как преодолела лестничный пролет, как заблудилась в нескольких номерах, потому что все цифры были похожи одна на другую — нелепый набор символов. Кажется, когда-то я помнила, что они значат.

Так было до тех пор, пока я не распахнула дверь и не увидела Макса. Он сидел на больничной койке и напряженно копался в телефоне. Я лишь отметила, что его плечо замотано бинтом. Но человек, который может копаться в телефоне, кажется, скорее всего будет жить.

Увидев меня, Макс просиял.

— Ну наконец-то! А я тебе звоню. Сашка такой деликатный… Пока я был на перевязке — наговорил всякого.

Макс звонил? Вполне возможно, я посмотрела в сумку, вытащила телефон. Действительно, семь пропущенных. Я приглушила звук, когда шла беседовать с врачом, и видимо, не услышала.

— Что случилось?

Макс пожал здоровым плечом:

— Как видишь, все в порядке. Я бы уже ушел отсюда, работы по горло, но Сашка договорился с местными эскулапами, и они держат меня взаперти.

И снова я почти не слышала ничего, кроме этих его слов «Я в порядке». В несколько шагов я преодолела расстояние до койки, уселась на краешек и прижалась к плечу Макса.

— Ой-ёй, — протянул он. — Не настолько в порядке.

— Поэтому я и говорю: сутки-двое в больнице тебе не помешают, — раздался голос откуда-то сзади.

Тот самый Александр. А я его даже не заметила.

Но к нему у меня был другой вопрос:

— Кто стрелял: Мира или Тамара?

Ответили на этот вопрос оба хором:

— Какая-то девушка, я ее не знаю, — сказал Макс.

— Тамара? Что еще за Тамара? — спросил Александр.

Ага, значит, по Мире вопросов у него не было. Ну что ж, а про Тамару и ее выставку я расскажу.

На следующий день Макса выписали. Нужно ли говорить, что домой он заскочил исключительно, чтобы переодеться. А потом плотно засел в офисе, решая накопившиеся дела. Надо сказать, посетителей в этот раз было куда больше, чем можно себе представить.

Еще бы! Каждому интересно посмотреть на босса, на которого только что покушались!

Я краем уха слышала, как перешептываются люди в коридорах.

«Вот так вот — покушались…»

«А что ты хотел: строительство — криминальный бизнес!»

«Да какой бизнес! Баба в него стреляла, любовница бывшая!»

«И с чего бы ей стрелять?»

«Как с чего? У него шуры-муры с секретаршей!»

«Да ну, ерунда!»

«Не ерунда! У них свадьба скоро, в «Гранд Элит де Люкс!»

Кто-нибудь еще сомневается, что в офисах о начальстве знают всю правду плюс еще немного вымысла в довесок? Я нет. Даже про свадьбу прознали!

К вечеру, когда толпа страждущих и жаждущих рассосалась, я чувствовала себя так, словно работала три дня без перерыва.

— Ну что собираемся? — спросила я у Макса,

Не похоже было, что он куда-то собирался: сидел за столом и задумчиво листал бумаги. Я подошла ближе.

— Нет, не собираемся, — он схватил меня в охапку здоровой рукой и усадил на колено.

Я пискнула, возмущаясь такой фамильярностью, но особо не сопротивлялась. Кажется, заботиться о безупречной репутации уже поздно.