До города же добраться было необходимо к вечеру. У нас заканчивалась еда, ночи становились холодными, хотелось в тепло и уют. С приходом осени мы продвигались медленнее, часто отдыхали, по нескольку дней задерживались в деревнях, чтобы я могла набраться сил. Но все понимали, что стоит поторопиться и к началу зимы дойти до Аридейла. Дожди еще полбеды, ^а снег, который повалит и заметет дороги, уже проблема. Сейчас мы пробирались тропами, открытыми лешим, держась подальше от населенных пунктов, но скоро это станет невозможным. И если раньше я опасалась, что кто-то узнает о моей сущности, то теперь еще и переживала за Арана и Лира. Маги в случае опасности бросятся меня защищать и сами могут пострадать.

В Ильсидоре на последний запас золотых я еще надеялась прикупить одежду и обувь. Моя вся износилась и изорвалась. А надевать летние легкие платья в начале осени было нелепо и смешно. Жаль, что в одной из деревень я разбила какую-то древнюю вазу, пока Лир и Аран выбирали браслет. Пришлось за нее заплатить баснословную сумму, и у меня оставалось всего с десяток монет. Снова остро встал вопрос, где заработать денег.

До города мы добирались быстрым шагом. Было немного скучновато, тренироваться с магией, как я обычно делала в пути все это время, нельзя. И Лир с Араном, на мой взгляд, слишком перестраховывались. Если Ильсидор — крупный город, то в толпе затеряться легче и проще. Но маги меня не слушали, лишь тревожно переглядывались, будто готовились к чему-то плохому.

В Ильсидор мы вошли, когда солнце клонилось к горизонту. Город действительно оказался большим. С красивыми высокими домами, украшенными флагами и разноцветными фонариками, широкими улицами и просторными площадями. Лир и Аран, не сговариваясь, шли в одном им известном направлении, мне только оставалось брести за ними следом, едва перебирая усталыми ногами.

По улицам и переулкам петляли долго, словно сбивали кого-то со следа. И наконец оказались возле маленькой таверны. В небольшом помещении все столики были заняты людьми и эльфами. Лир подошел к хозяину договариваться о ночлеге. Они о чем-то пошептались, в руке трактирщика оказалось несколько золотых, и нас проводили на третий этаж. Комнаты были небольшими, но раздельными. Пыльные, давно немытые окна выходили во двор. Маги оставили свои вещи и пришли ужинать ко мне. Горячий луковый суп с теплым хлебом, пирожки с яблоками и повидлом и какой-то травяной напиток, в который добавили мяты, мы дружно съели и выпили. Вскоре двое слуг принесли ведра с горячей и холодной водой и лохань, в которой можно было помыться.

Аран покинул комнату, а Лир даже не подумал. Отвернулся к окну, пока раздевалась и забиралась в воду, но потом подошел ближе, помассировал плечи и шею. Хорошо-то как, когда тебя понимают с полувзгляда. Я все равно, несмотря на то что привыкла к путешествию, уставала в дороге больше магов, не обладая выносливостью и не готовая к долгим переходам, но ни Лир, ни Аран не обронили на этот счет ни слова.

Лир помог вымыть волосы, вытащил меня из воды, завернув в полотенце. Пока волосы сохли, расчесал пряди гребнем, доел оставшиеся пирожки и разобрал мои вещи. Мы планировали задержаться в Ильсидоре подольше.

Прочность замка Лир проверял как маньяк. Впрочем, не особо порадовался, поставил еще одну защиту на двери и окно. И, велев никого не пускать, едва слуги унесли грязную воду, отправился в соседнюю комнату отдыхать.

Вскоре я поняла, что отвыкла спать в доме. Дорога через лес, привалы, шорохи птиц и мелких зверушек — это привычно и правильно, а в таверне звуки были иными. Изредка внизу раздавались голоса, чем-то гремели, но к полуночи все окончательно стихло. Я лежала в темноте с закрытыми глазами, ворочалась. Простыни казались слишком жесткими, словно в них насыпали крошек. Земля, усыпанная еловыми иголками и листьями, мне нравилась больше, была мягче, чем обычная человеческая постель. Кому расскажешь, не поверят. Даже нервно рассмеялась от таких мыслей.

Одичала ты, Ари…

Поднялась, походила по комнате, выглянула в окно. Двор был пуст. Стояли какие-то телеги и бочки.

Взгляд скользнул по ночному небу. Звезд много, осенью они еще ярче, чем летом. И сияют, словно начищенные, невольно вызывая интерес. Видимо, серебряная кровь Аранатариэль, что течет во мне, делая русалкой, дает о себе знать, особенно в такие красивые ночи.

Непостижимые, прекрасные звезды… У них свой мир, настолько далекий, что и представить сложно. Интересно, каково это — оттуда смотреть на мир? Почему Аранатариэль променяла свой дом на любовь к темному магу, отдавая все, что у нее было, — бессмертие, магию, свет, свободу? Что она видела на земле такого, смотря с небес, что выбрала этот путь?

Эти вопросы не давали мне покоя. Словно, ответив на них, я могла понять нечто важное, что-то вспомнить…

У меня тоже где-то есть дом. Может быть, меня в нем любят, ждут и скучают. Так хотелось в это верить, обрести свою надежную гавань.

От раздумий и созерцания звездного неба меня отвлек какой-то тихий звук во дворе. Я вгляделась в темноту, но никого не заметила. Показалось? Открыть бы сейчас окно, выглянуть… Только ведь чары Лира тогда спадут. И что за глупое любопытство?

Звук повторился. Жалостный писк, заставляющий сердце уйти в пятки. Так мог плакать ребенок. Ребенок? Откуда он тут? Приехал с кем-то из постояльцев? Я прижалась к холодному и влажному от ночной влаги стеклу, стараясь хоть что-то рассмотреть. Звук становился громче, вызывая невероятную жалость. Я уже собиралась позвать Лира, когда с той стороны окна появился золотистый шарик. В том, что это был какой-то неизвестный зверек, причем совсем маленький и напуганный, я не сомневалась. Глаза черные, встревоженные, рот усыпан мелкими, но острыми зубами. Пушистик вытаращился на меня, стукнулся в стекло, словно хотел пробраться внутрь.

Я ойкнула. Сверху, под самой крышей, послышался шум, пролетела, задевая окно большим крылом, птица.

Золотистый пушистик жался к оконной раме, дрожал и издавал писк, похожий на плач. Я, не думая, приоткрыла окно, впустила. Неприятности, конечно, будут, но как оставить его беззащитного там одного?

— Иди сюда, малыш! Не бойся, я тебя не обижу.

Протянула к дрожащему пушистику руки, улыбнулась, рассматривая его. До чего же милый и хорошенький! Скользнул в руки, довольно зафыркал, стоило потрепать его по шерстке. Малыш потерся о ладонь, почти успокоился.

— Знать бы, кто ты и чем тебя кормить…

Вздохнула и поняла, что придется будить Лира и Арана. Они, конечно, рассердятся, но выхода нет. Пушистик неожиданно выпорхнул из ладоней, подлетел к двери, стал путаться под ногами, словно не желал, чтобы я уходила. Поймала, чуть отогнала в сторону, гадая, как же он держится в воздухе, не имея крыльев. Распахнула дверь, и мир заволокла темнота.

В себя я приходила медленно. Открыла глаза, попыталась справиться с мельтешащими черными точками, разглядела небо. Тело сковывали какие-то чары — ни шевелиться, ни говорить не могла. Попробовала призвать магию, но она не откликнулась.

Прекрати панику, Ариадна. Думай! То, что случилось нечто плохое, и так ясно. Судя по мерному раскачиванию, меня везли в телеге. Куда? Непонятно.

Из темноты неожиданно возник белый мотылек. Он покружился надо мной, сел на плечо. Откуда только взялся посреди леса, где и цветы-то уже увяли? Листья шелестели над головой, опадали от порывов ветра. Я давно закоченела в тонкой ночной рубашке.

Как же я умудрилась по собственной глупости попасть в приготовленную ловушку? Впустила пушистика, а вместе с ним и слуг ведьмы? Кто, кроме нее, знал, что я русалка? Никто! Но чем я себя выдала?

А ведь Лир и Аран не зря предупреждали и волновались! Память услужливо подбросила воспоминание, как я открываю дверь и в меня летит какой-то серый сгусток, запущенный неизвестным в плаще. Был еще удар, потом боль… Все.

Попробовала мысленно позвать Лира и Арана. Выругала себя за свой поступок, понимая, чем может обернуться моя глупость. Да что толку?