— Предлагаю, подняться на последний этаж и по чердаку перейти в соседний подъезд. И уже оттуда спуститься на улицу.
— Go! — рявкнул сержант-морпех и кивком головы предложил отцу с малышом на руках уходить первому, а сам прикрывал их со спины.
По пути они наугад звонили во все двери. Естественно, никто им не отпирал. Оторваться от голодного стада тоже оказалось затруднительно. Инфекция превращала обычных людей в сильных хищников. Даже стариков и детей! Некоторые взбегали по ступенькам, припадая на все четыре конечности. Зверьё исходило слюной, толкалось на узких пролётах, в ярости кусало друг друга, но это их только подстёгивало.
До люка на чердак оставалось совсем немного, но Стас видел: им не успеть. «Слишком быстрые, ублюдки!» — в сердцах сплюнул он и обернулся к американцу:
— Они как собаки, набросятся на того, кто ближе. Спасай мою дочку, а я их задержу.
Американец не стал спорить. Взял девочку, хлопнул Легата по плечу и побежал дальше. Стас остался ждать. Он стоял один на пути остервенелой толпы и прикидывал: в подсумках четыре рожка, пятый в автомате. Только вряд ли ему позволят сменить магазин. С одной рукой это займёт вдвое больше времени. Значит до того как закончатся патроны у него будет 3–4 секунды. Потом вся надежда на «карманную артиллерию» — две ручные гранаты, которые он прихватил в музее — старые немецкие «колотушки» времён войны с длинными деревянными ручками. Главное успеть, прежде чем его собьют с ног, открутить крышки внизу их рукояток и дёрнуть за вывалившийся шнур перед броском. Одновременно подумалось с теплотой: «А всё-таки нормальный парень этот американец. Жаль, не успел пожать ему руку на прощание. Сержант сможет вытащить мою малышку отсюда, наверняка они уже на последнем этаже». — Легат обернулся, и вдруг обнаружил что дверь одной из квартир на лестничной площадке этажом выше приоткрыта. Расстояние до неё пять-шесть метров. Эту квартиру он хорошо знает, там живёт хорошая простая семья Татариновых. И они знакомы, даже дружны. Надо лишь рывком метнуться к ней, пока ещё не поздно. Две-три секунды у него есть…
«Хрена тебе! — одёрнул сам себя Стас. — Размечтался! Пусть этими секундочками воспользуется дочка». И чтобы дать ей шанс, никуда он отсюда не сдвинется, пока не заглянет в глаза собственной смерти.
Мужчина направил фонарик вниз, и мурашки побежали по спине. Смерть уже стояла в пяти шагах от него в виде сбившейся в кучу стаи бывших людей. Самый жуткий из ночных кошмаров воплощался наяву. К зрительному шоку примешивался обанятельный — от них несло, словно с десяток забрызганных кровью мужчин, парней и женщин только что вышли с бойни. Они рассматривали чудака, которого уже считали добычей. Правда в руках у него оружие, только это мало что меняет…
Ни выказывая ни малейших признаков страха, стая надвигалась на капитана. В мерцающих волчьим блеском глазах Стасу чудилось непонимание. О себе эти существа вероятно уже знают, что пули им малострашны. И большинство людей, на которых они охотятся, тоже пропитались чувством обречённости. Тем более странно, что сумасшедший одиночка никуда не бежит и не скулит от ужаса. Вероятно это сбило их с толку. В их воспалённом воображении добыча должна вести себя иначе.
Не меньшая оторопь взяла и его, когда в искажённых злобой окровавленных рожах Стас вдруг узнал знакомые черты:
— Охренеть! Коля, Серго, Пахан…тётя Галя!
Услышав свои прежние имена, заражённые соседи и знакомые по двору замерли. В глубинах их отравленных вирусом мозгов явно что-то откликнулось в ответ. Не то, чтобы они смутились, однако в их вонзённых в него, горящих синим огнём взглядах и готовых вцепиться мёртвой хваткой протянутых руках, что-то провисло.
Надо воспользоваться удачной заминкой и стрелять, но как! Если с каждым что-то связано. Кого-то ты совсем недавно видел на лавочке у подъезда, кто-то гулял с детьми на детской площадке когда ты возвращался со службы, и со всеми ты здоровался при встрече. Кому-то одалживал до получки, делился своими маленькими радостями и печалями… Как выстрелить, если даже дворник Рузик из далёкого Таджикистана со временем стал восприниматься как земляк!
— Это я, Стас! — позвал Стас. — Помните как на девятого мая собирались у Жорика? А как гудели у Песковых, обмывая ножки их третьего? Помните?! — Стас с надеждой искал проблеска сознания в мигающих, полных тупой жестокости глазах знакомых по двору, с которыми иногда по выходным гонял мяч в старой футбольной коробке во дворе или просто останавливался поболтать про жизнь. Только напрасно, ибо ничего человечьего не осталось в этих светящихся дырах, даже обычной людской злости, один тяжёлый, мёртвый туман. Жуткие рожи с почти родными чертами ловили каждое его движение, ожидая подходящего момента для броска.
— Тётя, Галя…помните, как я помогал вашей маме чинить её любимый старый телевизор?! — в последней надежде обратился Легат к немолодой женщине в халате, шлёпанцах на босу ногу, которой на восьмое марта подарил букет цветов. В этой руке она теперь сжимала окровавленный нож, а в другой волокла убитую кошачью тушку (похоже они мочили всех, кто попадался им на пути). Соседка угрожающе зарычала, а вслед за ней очнулись и бросились к нему остальные. Но навстречу им по ступенькам уже прыгали гранаты. Хорошо, что прихватил эти старые противопехотные «колотушки» Вермахта из музея. И хорошо, что они не снаряжены специальной стальной «рубашкой» для оборонительного боя, что значительно увеличивало количество осколков и радиус поражения, и до минимума сокращало время перед взрывом. А так, в наступательном варианте, задержка составляла четыре с половиной или даже восемь секунд — вполне достаточно, чтобы успеть скрыться. К тому же, когда кожей лица ощущаешь брызги слюны и чувствуешь вонь из разинутых пастей, невольно начинаешь двигаться гораздо резче.
Стас огрызнулся хлёсткой очередью из автомата, отбросив нападавших, и молнией заскочил в квартиру. С противоположной стороны двери грохнули взрывы, застучали осколки. А уже через полминуты яростно забарабанили. Быстро они очухались! Но всё равно поздно: расположение замков ему хорошо знакомо, руки сами нашли и повернули нужные ручки. Дверь им ни за что не сломать, ведь хозяин квартиры сам её устанавливал, а он в этих делах кое-что смыслит.
Прижавшись спиной к холодному металлу, Стас ждал пока всё стихнет, и переводил дух. Он у друзей. Этот дом всегда ему нравился своей тёплой атмосферой. Это удивительная семья! Глава её Степан Татаринов — мировой мужик, раньше работал водителем автобуса, а недавно открыл небольшую фирму по производству и установке железных дверей и сопутствующего оборудования. Жена его Татьяна работает в парикмахерской. Их единственный сын Эрик — огромная любовь и боль родителей. Инвалид детства. Его тело от рождения оказалось не приспособлено к нормальной жизни. В роддоме врачи даже предложили сдать его в специализированный детский дом, но Степан и Таня с возмущением отказались. И фактически посвятили себя сыну — возили по лучшим специалистам в области развития таких особенных детишек, по кружкам. Всем жертвовали ради него. Когда в доме не работал лифт (а такое раньше случалось нередко), совсем не богатырского сложения Степан на спине тащил шестнадцатилетнего парня вниз к машине, чтобы отвезти в бассейн или на занятия шахматной секции, а потом втаскивал обратно. В итоге Эрик на дому закончил десятилетку и даже заочно поступил в приличный ВУЗ, а в шахматах уже выполнил норматив на получение звания «Кандидат в мастера спорта». И как утверждал его тренер, это был ещё не потолок для него. Голова у паренька и в самом деле ясная, хотя тело, не смотря на героические усилия родителей, так и осталось мёртвым…
— Эй, есть кто? — позвал Легат из прихожей.
Ему никто не ответил. Стас прислушался. Из глубины квартиры доносились странные звуки, словно собака глодает кость и повизгивает от удовольствия. Но у Татариных никогда не было дома животных.
И ещё как будто где-то рядом смотрят мультик… Стас двинулся на эти звуки по коридору, по пути уже привычно проверяя все помещения. Толкнул дверь справа. Это был туалет, на унитазе сидел мужчина. Большая часть черепа разнесена выстрелом. Это был Степан. Правая рука у него была в укусах, и в ней он продолжал держать обрез охотничьего ружья. Похоже, он всё понял и чтобы не подвергать своих любимых риску подвёл черту. Самоубийство произошло явно несколько суток назад, ибо запах был ужасный, но Стас словно не замечал его. Продолжал смотреть на друга с болью и уважением:
