— Можно, — согласился Стас. — Только у меня свои обычаи — обычаи войны… А по ним мародёров и крыс, питающихся мертвечиной, полагается стрелять на месте. Устраивает? Тогда коронуйте меня в атаманы.

— В топку его! Сжечь суку! Сжечь!!! — в припадке ярости заорал Крыса. — Гореть мне самому в адском пламени, если я тебя живьём не спалю!

На Стаса набросились сразу трое, ему заломили за спину руки, стянули запястья кожаным ремнём и поволокли головой вперёд по направлению к топке. Стоявший у печи мужик стал открывать заслонку, внезапно все услышали как внутри что-то захрустело. Звук был необычный. Можно было подумать, что покойник ожил и ворочается. Все удивились. Впрочем, один из воров вспомнил, что слышал, будто бы у некоторых мертвецов при сжигании в крематории от высоких температур сокращаются мышцы и они начинают шевелиться и даже могут принять сидячее положение.

И тут вдруг в металлическую заслонки печи громко стукнуло изнутри. Всех прошиб пот. Двое бросились вон из котельной. Лишь кипящей ненавистью Крыса схватил у одного из сжигальщиков металлическую кочергу, подбежал к смотровой дырке, заглянул.

— От этой падлы почти ничего не осталось! — с презрением к малодушным дружкам сообщил он. — Череп почти разошёлся по швам, мозг горит голубым пламенем. Один костяк остался! Скоро и он развалится.

Но в этот момент ударило с такой силой, что Крыса отлетел на метр. Но поднявшись, он зло крикнул, сверкнув на Стаса ненавидящими глазами.

— Всё равно я тебя, падла зажарю! Эй вы, — обратился он к присутствующим зэкам, — засунем его к тому ублюдку, пусть на парочку кувыркаются.

— Мы не станем открывать! — чуть ли не в один голос ответили урки. — И тебе не советуем этого делать, Крыса!

— Очко заиграло! Тьфу! — презрительно харкнул в них Крыса. И сам бросился открывать заслонку. Но едва он это сделал, как из пламени высунулись две чёрные костлявые руки в оплётках оплавленных мышц, сохранивших, как это не было поразительно, отменную работоспособность. Клешни недогоревшего мертвеца с силой втянули здоровенного конопатого вора в печь. На полу остался только слетевший с крысы кроссовок, почему-то вместе с носком. Все онемели на несколько секунд. Первым очнулся огромный урка по кличке Лом, он подскочил и быстро захлопнул засолку. Изнутри тут же забарабанил и истошно завопил Крыса. Он барабанил минуты три, то затихая, то усиливаясь.

— Что здесь происходит? Кто позволил?! — прозвучал вдруг возмущённый голос. Внезапное появление оперуполномоченного младшего лейтенанта Афанасия Жгутова застало урок врасплох. За всеми событиями с Крысой урки как-то забыли про то, что не успели сжечь важного покойника, который всё ещё лежал голый на бетонном полу. Первым очухался Лом.

— Выполняем ваше распоряжение! — в оправдание бодро пояснил он.

Лейтенант Жгутов явился в сопровождении тюремного доктора и свиты своих ближайших подчинённых, среди которых были между прочим два майора и один подполковник. Но все они безотговорочно признали его старшинство. Получилось, что власть взял «чёрный человек», то есть лицо, не имевшее никаких прав претендовать на должность начальника тюрьмы, и по сути узурпатора. Однако офицеры приняли самовыдвижение Жгутова, учитывая особое положение особиста в местной иерархии. А ещё потому, что знали, что головастик приходиться родственником покойному шефу, а значит он никакой не чёрный человек, а законный крон-принц. Ведь в смутные времена власть обычно наследуется по праву крови! Так что все прошлые заслуги иных претендентов, потом и кровью завоёванные ими диспозиции, разом обнулялись, и никакой раскалённый пепел в ладонь уже особой роли не играл в борьбе за освободившийся трон…

Но после таких слов зэка свита за спиной только что взявшего власть временщика нехорошо загудела. Трон под задницей Жгутова зашатался. Сокольничий даже мёртвый пока ещё оставался для своих офицеров законным начальником, поставленным над ними государством. И если выясниться, что уважаемому в их системе человеку размозжили затылок и голым собираются сжечь в печи по приказу тюремного особиста, виновному придётся объясниться.

— Отставить! — жестко приказал Жгутов уголовникам. — Похоронить Тимофея Петровича в форме! И заметив недоуменные взгляды урок, добавил, размахивая пистолетом: — Вы что, плохо слышите, свиньи? Так я сейчас вам уши-то прочищу!

Приемник погибшего начальника сам теперь стал всесильным удельным князьком и запросто мог своею властью любого из них приказать живьём отправить в печь вместо Сокольничего, поэтому воры растерялись и струхнули.

За этот час Жгутов сумел удивить Легата дважды. Во-первых тем, что будучи всего лишь младшим лейтенантом (правда на плечах его уже поблёскивали крупные майорские звёзды), сумел через головы старших по званию запрыгнуть в кресло начальника тюрьмы. А также тем, как красиво он сумел подавить зарождающийся бунт среди своих приближённых и нагнать страху на присутствующих зеков.

Рявкнув на зеков, Жгутов с достоинством оборотился к настороженно нависшей над ним свите:

— Шеф погиб как настоящий офицер, — внушительно заявил он тем, кто мог заподозрить его в чём-либо преступном. И пояснил, что начальник сам приказал себя расстрелять, когда понял что заражён.

— Все мы знали Тимофея Петровича, это был настоящий мужик, — Жгутов говорил с болью и сожалением о хорошем человеке и руководителе. — Он был укушен сегодня во время прорыва заражённых на территорию, доктор подтвердит мои слова. Когда стало понятно, что вирус мог попасть ему в кровь, старик принял для себя тяжёлое решение… Он сам, предвидя подобную ситуацию, заранее отдал такой приказ. А перед гибелью думая о том, на кого оставить дело, подписал распоряжение, по которому назначил меня временно исполняющим обязанности начальника тюрьмы. Все вы уже видели этот документ. — Жгутов вытащил из кармана, не спеша развернул вчетверо сложенный листок и потряс им в воздухе. — Вот собственноручно подписанный покойным приказ о моём назначении ВРИО.

Приземистый, с крупной, квадратной головой, короткими ногами опер смахивал на Наполеона, который ведь тоже не отличался статью и мужественной внешностью. Никто из присутствующих офицеров не усомнился в подлинности «завещания». Жгутов же, стремясь усилить впечатление, что искренне опечален гибелью любимого начальника, стал говорить, что негоже Тимофея Петровича отправлять в последний путь как простого смертного. Начальника тюрьмы было решено предать огню с почестями. Для чего Жгутов распорядился смастерить в тюремной мастерской гроб. Он также приказал открыть печь, чтобы лично проверить, сможет ли гроб пролезь с в неё. К его прибытию звуки в печи окончательно затихли. От Крысы и утянувшего его за собой мертвеца в печи осталась лишь горка пепла.

После этого внимание нового начальника обратилось на всё ещё стоящего возле печи со связанными за спиной руками Легата. Стаса развязали, и он прижал к себе дочь. После всего увиденного бедняжка пребывала в состоянии шока.

— Доктор говорит, что вы с дочерью могли заразиться пока были в городе? — с озабоченным видом уточнил Жгутов.

— Ничего не поделаешь, — вздохнул врач, — согласно приказу покойного Сокольничего, мужчина и его дочь должны быть подвергнуты немедленной санации. Конечно сжигать людей живьём — варварство, поэтому я постараюсь что-нибудь придумать.

Стас чувствовал, что спорить с доктором бесполезно. Сам он смирился, что смерти похоже не избежать. Поэтому просил только за дочь:

— Разрешите ей уйти.

Вопрос решался в узком кругу: только новый начальник тюрьмы, врач и Легат. Свою свиту Жгутов выставил отсюда дожидаться его на улице.

— Как же ты так, капитан… — удручённо покачал головой Афанасий Жгутов, — такое дело провернул — привёз оружие, я на тебя строил планы, а ты…

— Я прошу только за дочь, — повторил просьбу Стас. — У неё рак мозга.

— Тогда я вас вообще не понимаю, — удивился доктор. — Зачем ей продолжать мучиться, один укол и все её страдания закончатся.