Вета проводила ее скорбным испуганным взглядом, а Евгений бодро пошел провожать тетушку до машины. Едва прикрыв дверь квартиры, он торопливо спросил:

— Ну, как впечатление?

— Ох, вряд ли эта девочка способна убить, — вздохнула Далила. — Но влипла она капитально.

— А что я тебе говорил! — торжествуя, воскликнул Евгений и, вдруг оборвав себя, угрюмо осведомился:

— Говоришь, не способна убить?

— Да, я почти уверена.

Он удивился:

— Даже так? Ты уверена? А почему?

— Я нарисую ее портрет, а ты сам суди. Начнем с голоса. Тихий, невнятный. Впечатление, что Вета даже своего голоса пугается.

— И что из этого следует? — насторожился Евгений.

Далила поняла: «Боится, что буду Вету ругать».

— Из этого следует, — сообщила она, — что Виолетта человек сентиментальных чувств, но отнюдь не активных действий. Речь ее слабая, неуверенная, то и дело голос переходит в шепот. И заметь, это в тот самый момент, когда она возбуждена, даже нервничает. Как же она должна разговаривать в нормальном своем состоянии. Мямлит наверняка.

— Ветка в прострации.

— Сильный человек в таком состоянии пребывает в первые два-три часа. А она у тебя живет несколько дней. За это время можно уже и прийти в себя. Она меланхолик, самоедка, впечатлительна чрезвычайно.

Евгений ядовито прищурился:

— Еще что?

Далила пожала плечами:

— Если мои выводы тебя оскорбляют, я помолчу. Или ты думаешь, что я нарочно на нее наговариваю?

— Я просто с тобой не согласен. Ты рохлю и мямлю какую-то мне расписала, а Вета совсем не такая.

— Да знаю. Ты веришь только своим глазам, а они видят то, что ты хочешь. Кстати, памятуя о прежних твоих увлечениях, я ожидала найти нечто гораздо смазливей, а увидела серую мышку.

— Да, она не красотка с обложки журнала, — нехотя подтвердил Евгений, — но, согласись, есть в ней особая красота, чистая, беззащитная…

Он запнулся, подыскивая слова.

— Тусклая, — подсказала Далила.

— Нет, я имел в виду кротость, невинность. Рядом с ней легко быть мужчиной, ее хочется защищать.

Но дело не в моих ощущениях. Мне сейчас интересней мнение специалиста. Что еще ты нашла в ней? Далила предупредила:

— Только смотри, без обид.

— Без обид, — смирился Евгений.

— Маска мне ее не понравилась.

— Что за маска?

— Маска, это форма защитного поведения, запечатленная в мимике. Мы плачем, смеемся, выражаем презрение — все эти эмоции отражает наше лицо. Когда человека клинит на какой-то одной эмоции, появляется маска: специфические морщины, статическое выражение лица, почти всегда одинаковое. Так вот, у Веты маска скорби. К ней приклеилась маска Пьеро. Помнишь: «Пропала Мальвина, невеста моя!».

Евгений вынужден был согласиться:

— Да, есть немного.

— Немного? — удивилась Далила. — Да у нее морщинки характерные уже появились. Это в ее-то возрасте? Кстати, в возрасте Веты вообще маски редко встречаются. Юное лицо обычно подвижно.

— И о чем эта маска тебе говорит?

— Нежизнерадостная она. Живет с чувством вины. Словно вообще извиняется за то, что живет. И силуэт ее о хандре и смирении говорит. Осанка вялая, спина сутулая, руки безвольно опущены.

— Ну ты расписала! — ужаснулся Евгений. — Тебя послушать, Ветка настоящий урод. А на мой вкус, неплохая девичья фигурка. Осанка действительно слегка вяловата, а в целом, девушка супер.

— А походка? — спросила Далила.

Он задумался и сказал:

— Легкая.

— Легкая? О, мужчины! Впрочем, наше женское счастье именно в том, что вы все, как один, слепые кроты. У Веты все вялое, в том числе и походка. Вялая и безвольная. Еле ноги по земле волочит. С одной стороны, ни на что не способна, а с другой — вызывает к себе сочувствие, провоцирует заботиться о ней. У такой безвольной и слабой девушки обязательно должна быть подруга, сильная, энергичная, возможно, даже красивая. Есть такая?

Евгений растерялся:

— Не знаю.

— В этом ты весь, — пожурила его Далила. — О чем же ты с ней говорил все эти дни?

— О себе.

— Действительно, разве может мужчина говорить о чем-то другом. Вот тебе и задание: осторожно выведай про подругу. Наверняка подруга — ее кумир. Вета будет ее защищать. Так что постарайся без комментариев.

— Думаешь, подруга бой-френдов Веты убила? — ошалело спросил Евгений и скептически заключил:

— По-моему, слишком просто.

— Не думаю, но допускаю, — уточнила Далила. — Думать рано пока. Вот тебе тест на мою профпригодность. Ты видел, как Вета смеется?

— Да не до смеха ей было, — отмахнулся Евгений. — Плакала все.

— Сейчас-то да, но вы же раньше встречались. Неужели совсем не смеялась?

— Смеялась, но не помню как, не обратил внимания.

— А ты рассмеши ее и обрати.

— И что?

— Посмотришь на ее манеру смеяться. Я почти уверена, что эта мышка смеется так же, как и живет: тихо, неуверенно, осторожно.

Подумав, Далила добавила:

— И, пожалуй, смеется она, голову набок склонив. Открыто Вета смеется только тогда, когда чувствует себя в безопасности. То есть с близкими и хорошо знакомыми ей людьми.

Евгений озадаченно поскреб в затылке:

— Думаешь?

— Почти уверена.

— Хорошо, я проверю.

Далила величественно похлопала его по плечу:

— Проверь, а пока вот тебе мой приговор: если и есть на свете люди абсолютно не способные на убийство, так это Вета. Она и мухи не может убить.

— А в порыве гнева?

— В порыве гнева она будет кричать, и не больше.

— А если кто-то на нее нападет?

— Скорей всего брякнется в обморок. На худой конец оцепенеет или будет слезно о пощаде молить.

Евгений согласился:

— Да, она не боец.

— А вот одежда ее прямо с бойца, — констатировала Далила. — Расспроси Вету, кто на нее влияет? Кто заставляет ее так броско и дорого одеваться? Подруга? Друг? Мать? Отец? Кто этой девушкой управляет?

— Хорошо, сегодня же расспрошу, — не очень уверенно пообещал Евгений.

Он явно был потрясен выводами Далилы. Именно поэтому он сомневался, что Вету удастся как следует расспросить.

От глаз Далилы не укрылось восхищение племянника. Она была польщена, но вида не подала. Усаживаясь в автомобиль, небрежно бросила:

— Прямо сегодня не надо расспрашивать. Позже и незаметно ее расспроси. Чтобы Вета не поняла, откуда ветер подул.

— Само собой, — заверил Евгений.

— Еще недавно я была счастлива: заботливый муж, любимая работа, в доме порядок, достаток…

Женщина говорила глухим монотонным голосом. Страдание не сходило с ее лица. Дрожащие руки выдавали крайнее напряжение.

Далила, незаметно глотая зевоту, слушала и с профессиональным сочувствием кивала в такт жалобам головой. Она впервые видела эту женщину, еще не знала, станет ли та ее пациенткой, а потому не испытывала особого интереса к рассказу о жестокостях злодейки-судьбы. Пока страдалица монотонно зудела, Далила перебирала в уме перипетии прошедшего дня.

«Женька-то как повеселел, когда узнал, что я удачное расследование провела», — теплея, вспоминала она телефонный разговор с племянником.

Этим утром ей повезло: неожиданно появились два свободных часа — пациент на сеанс не явился. Пользуясь случаем, Далила отыскала визитку Красноволосой. Прочитав, что там написано, она от души расхохоталась:

— Ого! Действительно, не хухры-мухры, а целая жена банкира!

Как это ни смешно, но на визитке так и значилось: «Филиппова Елена Евгеньевна. Жена банкира». С детской непосредственностью женщина хвастала достижениями: вот, мол, чего в жизни добилась, муж-то у меня банкир.

«А что, все в духе времени», — не слишком осудила Далила Филиппову, торопливо крутя диск телефона.

Та, узнав, кто звонит, обрадовалась и мгновенно загрузила Дал илу новостями из личной жизни.

— Сестрица мальчика родила, — радостно сообщила она, — четыре кило, богатырь, а я, слава богу, в Москву собираюсь. Мне все здесь не нравится. Люди, как сонные мухи.