— А тут и так все ясно, — отмахнулся Матвей. — Я ей понравился.

— Нет, в самом деле, тебе точно так показалось или ты просто дурачишься? Ты заметил с ее стороны интерес?

— Не знаю, интерес там или любопытство, но, когда ты представила меня своим мужем, она испытала разочарование, — заверил Матвей.

— В таком случае мне понятно разочарование Ирины Сергеевны, — рассмеялась Далила. — У такой красотки, как я, муж мог бы быть и красивей.

— Ты думаешь?

— Убеждена.

— Куда же красивей? — выразил недоумение Матвей, свободной от бутерброда рукой делая жест вдоль своего могучего торса. — Посмотри на меня. В здоровом теле здоровый дух. Гигант мысли, аж целый профессор.

Далила состроила рожицу и простонала:

— Фи-и-и.

Матвей усмехнулся:

— Ну не знаю, чего тебе надо. Студентки от меня без ума.

— Студентки твои без ума, поэтому они от тебя без ума. Им просто не хочется учить твою алгебру. Это единственный стимул их безумной любви.

— Глупости, не такой уж я варвар, чтобы мордовать хорошеньких девушек математикой.

Матвей рассмеялся, обнажая свои ровные белые зубы. Вернувшись из Германии, он хвастал, что выдавал родные зубы за вставные фарфоровые.

— Зачем? — удивилась Далила.

— Для пристижу.

— Для «пристижу» твои зубы за фарфоровые надо здесь выдавать. В Германии этим никого не впечатлишь.

— Не скажи, — возразил Матвей. — Еще как впечатлял. Визитку моего дантиста все сразу просили.

Вспомнив об этом, Далила подумала: «Какой он у меня озорной. А Сашка зануда. И хорошо, если бросит меня».

После разговора с Сибирцевым, Далила окончательно запуталась в своих мыслях и предположениях. В конце концов, она не выдержала и решила посоветоваться с тетушкой Марой.

Тетушка обладала фантастически ясным складом ума. На любой сложный вопрос она мгновенно давала простой и короткий ответ. Казалось, все она знает. Когда юная Далила мятежно вопрошала: «Что такое любовь?», тетушка невозмутимо ей отвечала: «Не более чем приятное заблуждение, деточка».

Разумеется, Далила с ней не согласилась тогда, но чем больше она жила, тем сильней открывался ей смысл сказанного. А смысл был таков: женщине нельзя полагаться только на чувства и не стоит придавать чувствам большого значения.

Возможно, рассудочность и не всегда хороша. Излишняя рассудочность помешала тетушке Маре создать семью.

«Но в моем деле рассудочность тетушки не помешает», — решила Далила и, собравшись с духом, рассказала ей о приключениях последних дней.

Щадя больное сердце пожилой женщины, Далила не собиралась рассказывать все. Она приоткрыла лишь необходимое, но проницательная тетушка остальное сама угадала.

— Что волнует тебя? — спросила она, когда Далила закончила свой рассказ.

— Я не знаю, как поступить. Складывается впечатление, что кто-то мною играет.

Тетя Мара согласилась с племянницей:

— Твое участие в этом деле совсем не случайно. Играют не только тобой.

— И как я должна поступить?

— Не зная правил игры, глупо включаться в игру. Отключись от этого дела.

Далила опешила:

— Как?

— Совсем, — посоветовала тетушка. — Просто забудь о Соболевых.

— А Вета? А Женька?

— О Вете отец позаботится, а наш Евгений совсем не беспомощный. Разберется. Ты слишком его опекаешь.

— А если кто-то как раз хочет, чтобы я отключилась?

Тетя Мара, решительно тряхнув седой головой, приказала:

— Тогда тем более отключись. Это становится просто опасно. Продолжая лезть в это дело, ты ставишь под удар не только себя, но и Евгения.

Заметив волнение тетушки, Далила пообещала:

— Хорошо, считай, что про Соболевых я напрочь забыла. А как быть с Ветой? Она у Женьки живет.

— Пусть живет. Не выгонять же ее. Не переживай, сердце мне говорит, что у Евгения неприятностей от Веты не будет.

«Когда это тетя Мара прислушивалась к голосу сердца? Прожив жизнь с позиций рассудка, она не изменит привычкам», — подумала Далила и поняла, что тетушка чего-то не договаривает.

У нее есть соображения, которыми она не поделилась с племянницей.

«Но как бы то ни было, а тетка права, — решила Далила. — К тому же, у меня полно своих дел. На носу день рождения мужа, работа, Галина. Димка скоро приедет».

Галине надоела больница, она упрямо рвалась домой. Далила советовалась с докторами. Они считали, что инкубатор ребенку уже не нужен. Девочка радовала врачей своим крепким здоровьем. Она быстро росла и хорошо набирала вес, что удивительно для семимесячного младенца, родившегося в машине на улице.

«Однако выписываться мамаше рано еще», — твердили доктора в один голос.

Но Галина капризничала, ныла, и в конце концов ее отпустили домой. Радостная, она позвонила подруге и попросила:

— Завтра же меня забирай.

Матвей в этот день был загружен работой, а без мужчин как-то не принято из роддома мамочек с младенцами забирать, поэтому Далила прихватила с собой племянника.

Встречу организовали торжественную, с шампанским, тортом, цветами. Как только смущенная Галина появилась с драгоценным свертком на руках, Евгений отличнейшим баритоном исполнил: «Здравствуй, племя молодое незнакомое!»

Торт подарили врачам, цветы нянечкам и новоиспеченной мамаше, с хлопком открыли шампанское, поздравили Галину, восхитились ребенком и засобирались домой. Усадив подругу с младенцем в свой «Форд», Далила оглянулась на двери роддома — хотела шутливо воскликнуть: «Дай бог, не последний раз!» — и осеклась.

Она встретилась взглядом с тем незнакомцем, который принимал у Галины роды. Он прятался за углом и, когда понял, что Далила его обнаружила, быстро шмыгнул в машину, дал по газам и уехал.

«Так вот кто апельсины нам присылал», — прозрела она, но подругу на этот счет просвещать не стала.

Зная слабость Галины к мужчинам, Далила подумала: «Еще разволнуется, нафантазирует, закрутит роман, из которого „пшик“ получится».

Дома Галина разволновалась и без всяких мужчин. Уложив младенца в кроватку (Далила побеспокоилась о приданом), она разрыдалась. Плакала громко, с надрывом, всхлипывая и задыхаясь. Евгений струхнул, а Далила быстро сообразила:

— Истерика!

— И что делать? — испуганно тараща глаза, воскликнул Евгений.

— Предоставь это мне, а ты пока на кухню иди, о праздничном столе позаботься.

Далила знала, что делать с подругой — Галина быстро в себя пришла. Истерика у нее прекратилась, но плакать она не перестала. Зато могла говорить.

— Из-за чего ты убиваешься? — строго спросила Далила.

Галина выдавила сквозь плач:

— Я так старалась, планировала, мечтала. И вот. Это мне за грехи. Я во всем виновата. Плохо жизнь прожила, а она теперь будет расплачиваться.

В комнату робко просочился Евгений.

— Из-за чего сыр-бор? — спросил он.

— Семимесячная! — прорыдала Галина.

— Доктор сказал, что девочка абсолютно здоровая, — успокоил ее Евгений.

А Далила добавила:

— Твое счастье, Галка, что она раньше времени родилась, так ты ее раскормила. Через два месяца пришлось бы кесарево сечение тебе делать.

Евгений, сообразив, что ничего страшного не происходит, расслабился и пошутил:

— О женской фигуре заботиться надо с пеленок. Галка, ты параметры ее замеряла? У нее есть 90 — 60 — 90 или уже пора диету вводить?

Далила усмехнулась, а Галина, не реагируя на юмор, продолжала рыдать.

— Почему ты ревешь? — рассердилась Далила.

— Теперь ее будут дразнить недоношенной, — всхлипывая, сообщила подруга.

Далила уставилась на племянника:

— Жека, понять не могу, из-за чего эта глупая переживает?

— Галка боится, что ее дочь теперь станет политиком, — возвестил компетентно Евгений.

— Вот именно, — наконец улыбнувшись, согласилась Галина. — И задатки уже есть у нее. Ждать не умеет, ни с кем не считается, из меня напролом полезла и в роддоме горлопанила громче всех детишек.