— Как думаете, Матвею Леонидовичу подойдет?

— Он будет в восторге, — сникла Далила, подумав: «Опередила меня. Что теперь буду дарить я?»

На «Паркер» она и рассчитывала, обещая мужу подарок.

Козырев опоздал. Нервничая, Далила ждала его на их скамейке — курила опять, хотя вроде бы «завязала» с дурной привычкой. Увидев автомобиль Александра, она вскочила и побежала навстречу. Он вышел, не заглушив мотора и не закрыв дверцы, хмуро сказал:

— Мне жаль тебе говорить, но у нас все кончено, — вернулся за руль и уехал.

Далила остолбенела. Она потрясенно смотрела вслед Александру и думала: «Что он сказал? Все кончено? Он бросил меня?»

Когда до нее окончательно дошел смысл его слов, она повернулась на каблучках, громко воскликнула:

— У вас все кончено; а у нас начинается! Едем на день рождения! — И поехала…

На Кирочную, к тетушке Маре. Какой там ресторан!

По пути несколько раз едва избежала крупной аварии, поцарапала «Форд» и разбила переднюю фару. Слезы застилали глаза, но Далила приплясывала на сиденье и радостно пела: «А мы поднимем ручки и будем танцевать!»

Перед дверью тетушки Мары она глянула на часы и поняла: старушка только что отужинала и сладко дремлет на диване по своей давней привычке.

«Не раскисать!» — приказала себе Далила.

Не раскисать в такую минуту она могла только в присутствии тетушки — потому к ней и поехала, чтобы не впасть в злую хандру. Почувствовала уже, что близка к срыву: выстроенная по всем правилам науки стена между слабой душой и жестоким миром дала трещину — в любой момент рухнет.

Тетя Мара презирала женские слезы, бабьи страдания, слабость, скулеж. Она считала, что все это могут позволить себе только лоботрясы-мужчины. Женщина добровольно взвалила ответственность за все и вся на себя, так изволь, дорогая, нести, а не ной и не жалуйся.

Далила открыла дверь квартиры доверенным ей ключом и на цыпочках вошла в гостиную. Тетя Мара, тихо посапывая, спала на диване. На столе лежал лист бумаги, густо расписанный схемами. В схемах были те же штрихи, которые рисовала себе Далила: Вета Соболева подготовила убийства Киселева и Трахтенберга и сама же преступление осуществила. Она же убрала свидетелей: Шатунова и банкиршу Филиппову.

План нарисован один в один, с той лишь разницей, что тетушка предполагала сообщницу в кругах бизнеса.

«Да, — мысленно согласилась Далила, — сообщница у Веты была. Или сообщник. Одной ей трудно осуществить такой сложный план. Она добровольно сидит под присмотром Евгения, кто-то должен был снабжать ее информацией».

В который раз рядом с тетушкой Далила ощутила себя пигмеем. Мара сумела решить психологическую задачку, не выходя из дома и не обладая фактами, раздобытыми племянницей. Тетя Мара — старый психолог. Далила пошла по ее стопам, но вершин тетушки так и не достигла.

«Никогда до нее не дотянусь», — огорчилась она и, перевернув лист, ахнула.

На другой стороне было то, что она не сумела установить для себя: там был мотив Веты. И ответы на два вопроса, которые мучили Далилу: зачем Соболева затеяла преступления и зачем ей понадобилась Далила Самсонова?

И здесь психология. Разгадка заключалась в соперничестве подруг, которое началось едва ли не с пеленок. Миронова Настя и Вета Соболева с детства дружили. Они были очень похожи желаниями, способностями, привычками и даже внешне. Лишь в одном кардинально они отличались: одна — преобладающий позитив, другая — преобладающий негатив. Настя любила и мир, и людей, а Вета любила только себя. На агрессивную позицию Веты общество так же отвечало агрессией или холодом. Ее все недолюбливали, и все, за что Вета бралась, не получалось. А Настя во всем преуспевала, вселяя в душу подруги зависть, ревность и неуверенность в себе. Вета никак не могла понять, почему она всегда оказывается хуже? Почему? Она же умней и лучше, чем Настька Миронова!

Отец Вету добил. Он единственный всю жизнь признавал ее первенство, он же ее и предал. Когда Вета, разлюбимая доченька, узнала, что отец и подруга — любовники, она возненавидела Настю. Вот тогда и появился ее дерзкий план. Вета хотела вернуть себе все, что считала своим и чем Настя уже завладела. Значит, Настю — на нары, холдинг и безвольного Артема — Вете в мужья, Александра — в любовники. Любовь отца, разумеется, тоже только Вете достанется. А Далилу она выбрала себе в помощницы из-за Козырева. Виолетта была уверена, что Далила безжалостно будет топить молодую соперницу.

Но здесь Вета слегка просчиталась. Она не знала, что в семье Далилы в почтовый ящик почти не заглядывают. Поэтому Далила узнала про роман Насти с Козыревым значительно позже, чем надеялась Вета. Это она послала письмо с адресом и телефоном Артема Брусницкого. Вета и фотографию Александра в книгу Далилы вложила, чтобы «случайно» открыть ей глаза. Знала, что Далила, увидев свою книгу на полке, не удержится, захочет полюбоваться собой, любимой, хоть одну страницу да приоткроет.

А не открой Далила страницу, Вета другой способ нашла бы. Подстраховалась же она, подъехав к племяннику. И сработало. Далила и не знала, что Настя — ее соперница, а бросилась Женьке своему помогать да девицу его выгораживать. Этого и ждала от нее Вета.

И еще кое-чего Вета ждала от Далилы Самсоновой. Следуя своим правилам, Вета наверняка после Насти закрутила с Александром «лямур», но быстро со сцены сошла.

«Видимо, я помешала, — догадалась Далила. — Александр влюбился в меня. Теперь Вета и меня ненавидит. И мне решила она заодно отомстить. И уже отомстила. Александр как-то узнал, что я соперницу подло топлю. Ему уже рассказали, какая я грязная тварь. Не этим ли объясняется его последний демарш?»

Открытие принесло Далиле если не радость, то облегчение, но, взглянув еще раз на схему, она опять огорчилась. Тетя Мара увидела то, на что, увы, Далила внимания не обратила. Куртку в Гостином Дворе не Вета, а Настя купила. Далила ошиблась, повелась на хитрость Соболевой. Бойкая и шальная не Настя, а Вета была. Она почти силой заставила подругу купить куртку, а потом взяла у нее эту курточку поносить и не вернула.

«Но зачем ей вторая куртка? Почему она Артема послала вторую куртку купить?» — в схеме тетушки Мары стоял громадный вопрос.

Гордясь собой, Далила приписала ответ: «Чтобы обмануть „психологичку“ Самсонову».

Логика такова. На убийце была коллекционная куртка. Настя знает уже, что в Гостином Дворе имелось две таких курточки. Она уверена, что вторую купил тот, кто подставляет ее подругу, — ведь Вета же в последнее время в ее курточке красовалась.

Но так думают только Настя и родители Веты. Наверняка никто Виолетту Соболеву в этой куртке не видел, зато она умышленно «засветила» свой автомобиль на месте преступления. Теперь она скажет, что в «Старом замке» никогда не была, а машину свою Насте давала.

Таким образом, вторая курточка была куплена лишь для Далилы, чтобы убедить ее в том, что Вете грозит опасность. Во второй курточке Вета покрутилась перед Самсоновой, а первую, Настину, надевала, отправляясь на преступления. На той куртке наверняка найдутся и капли крови, и частицы пороха, и частицы самой Насти. А Настя всех будет убеждать, что курточки у нее уже нет. А куда дела, не скажет, чтобы подругу не подставлять.

Далила подумала: "Возможно, Шатунов и был сообщником Веты. Ему она куртку передала, ту, в которой передо мной уже покрутилась. Он должен был уничтожить «вещдок», но пожадничал (как же, настоящий «Диор») и подарил курточку очередной любовнице, которую я случайно увидела в ресторане. За это Вета его и убила. Такая же участь ждет и меня, когда я свою роль отыграю, а моя роль почти уже сыграна. Старшего Соболева, отца Веты, я убедила, что его любовница — тварь и убийца. Теперь он уверен: дочь топит она, Настя Миронова. Видимо, в этом была моя основная задача: доказать отцу Веты, что ее подставляет Настя. Остальное Соболев сделает без меня.

Похоже, мне и в самом деле грозит опасность. И кара намечается в стиле Веты: жестокая, с элементами пыток. Пытки уже начались: Александр меня грубо бросил. Теперь меня, всю исстрадавшуюся, пора убивать. Неужели Вета решится сама привести приговор в исполнение?"