— Что — но? — похолодела Далила.

— У нас нет ничего общего, кроме чувств: ни будущего, ни прошлого. Да и настоящего нет. Голые чувства. Знаешь, меня это уже напрягает.

— Раньше ты так не говорил.

— Раньше я тебя так не любил.

Признавшись, он рассердился:

— Черт возьми! Зачем ты затеяла этот дурной разговор?

— Я затеяла?

Александр обнял Далилу и попытался вернуть ее голову на свое плечо.

— Зря ты заводишься, — уже нежно шепнул он.

— Мне казалось, что заводишься ты, — сказала она, делая вид, что собирается покинуть постель.

Он силой опрокинул ее, Далила вырвалась и вскочила. Отбежала подальше и закричала:

— Разве не ясно, что мы отдаляемся!

Александр удивился:

— С чего ты взяла?

— Мне, как специалисту по сердечным делам, очевидно. Все лучшее позади. Дальше будут утомительные встречи по расписанию. Мы еще не осмеливаемся сознаться друг другу: «Все кончено». Придет время, сознаемся. И друзьями останемся.

Александр поймал ее одним ловким движением, схватил за руку, с силой притянул к себе и прошептал:

— Почему мы ругаемся?

— Ты стал раздражителен, груб, — прошипела она.

Он удивился:

— Да?

— Уж поверь мне.

— Ну, прости. Я страдаю. Честное слово, схожу с ума. Все меня бесит. Что мне делать? Любить тебя меньше? Я не могу.

— Люби так же, но сдерживай себя, — холодно посоветовала Далила.

Александр разозлился, оттолкнул ее, в ярости стукнул кулаком по подушке, закричал:

— Черт! Ты издеваешься надо мной! Я не на приеме у психоаналитика! Я не твой пациент!

— Не ори! — психанула она. — Я устала! Устала от грубости! Я не собачонка, которую можно то приласкать, то пнуть, в зависимости от настроения! Рядом с тобой я перестала быть бабой! Все время держу оборону!

Далила нервно схватила одежду, плохо соображая, бросила ее на пол, вновь подобрала, ничего не видя перед собой, сделала пару шагов, вернулась.

Ей вдруг показалось, что это все, конец. Тошнота подступила к горлу, голова закружилась, ноги подкосились, обессиленная, Далила упала на кровать и разрыдалась.

Ее слезы обезоружили Александра. Несколько секунд он оторопело хлопал глазами, а потом бросился ее успокаивать. Успокаивать он не умел, растерянно гладил Далилу по волосам с бормотанием:

— Не надо, не надо.

— Саша, мы должны что-то предпринять, — жалобно пропищала она.

— Хорошо, я все предприму, — пообещал Александр. — Успокойся, мышонок. Иди ко мне.

Далила доверчиво прижалась к его груди. Она была в полной растерянности: «Куда он клонит? Чего добивается? Хочет бросить меня? Не пойму».

В этот вечер они больше не ссорились. Александр был очарователен, как в первые дни их любви. Пригласил ее в ресторан. Далила была неудачно одета, но отказать ему не решилась: снова ревность, ссора. Пошла ради мира. Однако Александр опять стал раздражительным. У входа в зал заспешил, не дал ей покрутиться у зеркала, начал упрекать:

— Почему женщины так себя обожают? Их от зеркала не оттащить.

Мягкий упрек, но Далила-то знала, как умеет Александр набирать обороты.

— Здрасте, — осадила она его. — Если женщины себя обожают, то что сказать про мужчин?

— Мужчины у зеркал не задерживаются, — самодовольно изрек Александр. — Они безразличны к своей внешности.

— Распространенное заблуждение, — усмехнулась Далила. — В крупном универмаге Стокгольма над зеркалом установили скрытую камеру и неожиданно получили такую статистику. В зеркало заглянули 412 женщин, в основном — чтобы поправить прическу, и 778 мужчин, чтобы полюбоваться собственным отражением.

Александр сдаваться не пожелал:

— Бесполезно спорить с образованной женщиной. Если логики не хватает, цифрами бьет. Почему тогда мужчины не таскают с собой зеркал?

— В отличие от женщин, хочешь сказать?

— Именно. Так почему? Что говорит наука? Или не знаешь? — подковырнул он ее.

— О мужчинах я знаю все, — заявила Далила. — Везде, кроме Северной Америки и Австралии, женщины работают гораздо больше мужчин.

— Ну и что? Я тебе задал вопрос.

— И получил ответ. Мужчины ленивы, не любят себя утруждать. Но мимо свалившегося на них удовольствия они не пройдут.

— А женщины мимо удовольствий проходят, по-твоему?

— По-моему, пролетают. Заботы о других обуревают женщин даже тогда, когда они думают о себе.

— Никто в этом не виноват, — заключил Александр, с интересом разглядывая девицу, самозабвенно танцующую возле эстрады.

Ощутив укол ревности, Далила спросила:

— Нравится?

— Недурна. Можешь набросать мне ее портрет?

— Психологический? — уточнила она.

Александр поднял брови:

— Ну да. Остальное я вижу.

Далила пожала плечами:

— Кто тебя знает. Вдруг ты заинтересовался тем, как вижу девицу я.

— Хорошо, я заинтересовался. И как?

— Банально смазлива, безвкусно одета и двигается с грацией утки.

Александр от души рассмеялся:

— Человеческий род прекратится, если мужики обзаведутся привередливостью баб.

— Мужчины раньше исчезнут с лица земли, если женщины перестанут им дурость их прощать и хором предоставят этих взрослых детей самим себе, — парировала Далила и сердито подумала: «Видели бы меня мои пациенты. Терпимости их учу, а сама сладострастно грызусь по пустякам. Веду себя как фригидка».

Музыка отзвучала, девица остановилась, но к столику не прошла, куда приглашал ее жестом толстый коротконогий мужчина. Отмахнувшись, она стрельнула взглядом в зал и наткнулась на злые глаза Далилы. Презрительно дернув плечом, девица пьяной походкой обогнула фонтан и направилась в холл.

Далила, не сводя глаз с девицы, привстала, будто бы зачарованная. Александр удивленно спросил:

— Куда ты?

— Губы подкрашу, — шепнула Далила и, сама не зная зачем, поспешила вслед за девицей.

Девица против ее ожиданий направилась в гардероб, поигрывая на ходу номерком. Далиле ничего другого не оставалось, как завернуть в туалет — не стоять же столбом в пустом холле, глазея, как та одевается.

"Зачем я вообще за нею поперлась? — ругала себя Далила, растерянно стоя у зеркала с губной помадой в руках. — Какая сила меня погнала? Ревность? Любопытство? Злость на Александра?

Шестое чувство! — вдруг осознала она. — Девица внешне похожа на Вету, только наглый ее вариант".

Едва она успела об этом подумать, дверь распахнулась. В туалет кто-то вошел, но Далила из вежливости не оглянулась.

Чиркая по губам помадой, она копалась в себе: «Почему я клинюсь на бедах Веты? Разве мне мало своих проблем? Кстати, как ее подругу зовут? Фамилию помню, Миронова. А имя? Даша? Нет. Катя? Да нет. Настя! Точно, Миронова Настя!»

— Который час, не подскажете? — неожиданно прозвучал над ухом вопрос.

Далила вздрогнула, оглянулась и испытала шок. В дверях стояла девица, та самая, но теперь на ней была темно-желтая курточка от «Диор».

— Который час, не подскажете? — повторила она, заметив растерянный взгляд Далилы.

— У меня нет часов, — изумленно промолвила та, хотя изящные золотые часики обвивали ее запястье.

Девица фыркнула:

— Не хотите, не говорите, — и устремилась к двери.

Далила ее позвала:

— Настя!

— Я не Настя, — даже не оглянувшись, сказала девица.

— А кто вы?

— Вам-то какое дело? Я же не спрашиваю, кто вы?

— Простите меня, — устремилась за девицей Далила, — я обозналась, но скажите, пожалуйста, ваша курточка от «Диор»?

На этот раз девушка остановилась и, взглянув на нее с интересом, похвастала:

— Настоящий «Диор».

— Так я и знала, — испуганно выдохнула Далила. — В Гостином Дворе покупали?

— Ну да, только не я, мой парень. А вы хорошо разбираетесь в брэндах.

С громким смехом в туалет ввалились пьяные женщины. Девица пожала плечами и, оборвав разговор, испарилась.

Евгений застыл у двери офиса, прочитал криво приколотое объявление «Требуется привратник» и смело вошел. Фирмочка Трахтенберга была так себе: узкий коридор, панели дешевые и полное отсутствие сотрудников.