Но перед уходом он ей произнёс:
– Но знай одно и точно, ты, именно ты изменила мою жизнь. Жди, я вернусь ты и не заметишь. – Оросамил подмигнул ей, почесал чужую, бледную кожу на подбородке и с лёгкой улыбкой удалился.
Пройдясь по паршивому Деревянному кварталу, припоминая себя молодым, ему стало мерзко от нищеты. Он внезапно почувствовал озарение и, хлопнув себя по лбу осознал, что нужно было выполнить и направился в Бронзовый квартал.
Местом назначения оказалась мастерская по обуви, и Оросамилу стало совершенно непонятно, зачем он должен такому простолюдину передать целых сорок рунэллов и тот самый конверт. На данный момент он даже забыл о прошлой девушке, так как силился найти ответ в этом бессмысленном, отвлекающем задании. Но он всё сделал, дождавшись, когда все заказчики и покупатели вышли, передав послание. Сапожник был ещё три дня назад предупреждён о его появлении и сказал бледноликому в пол шёпота нужные координаты.
За Оросамилом действительно следили, и не один наблюдатель, а доверенный Вельмола вдобавок. Тревога Оросамила была ненапрасной. Дослушав до конца всё, что мог выдать этот человек, он направился дальше, к ещё одному торгашу, который должен был дополнить сведения за неплохие сапоги.
Зайдя к булочнику, он ещё более опустился в своих глазах. Тот нёс чушь, но он записывал и пытался найти разгадку среди этого бреда, думая:
«Нет, то ли это не мой день, а быть может погода сказывается – толи я начинаю слабеть разумом».
Пока в городе отсутствовал Вельмол и остальные, у Оросамила было время, чтобы с пользой насладиться свободой. Он часто прогуливался днём по чистым, незапачканным чем попало улицам Жемчужного квартала, рассматривал дома, лазейки и планировал возможные проникновения в те, что были ему наиболее интересны и трудны. Чем сложнее, тем притягательнее ему было при мысли, что очередной ночью он, при настроении, проникнет в дом зажиточной особо с целью кражи драгоценностей.
Его интересовали и умиляли только богатые районы. Он предпочитал находиться с нормальными, зажиточными людьми, а не с оборванцами из трущоб и больными простаками в мрачных трущобах. Они были скучны, лица их были одинаковы для него до такой степени, что он путал их, и, если уж случалось встретиться с таким, он пытался не смотреть на лица, так как их измождённо-усталые и несчастливые лики печалили его.
Когда его освобождали наблюдатели, он ни о чём особо не думал, лишь выжидал то, когда же его наконец пошлют на очередное задание. Выйдя с планом, он был очень рад свободе, но делал горестный вид, будто бы был обижен и побит. Опять прикоснуться к драгоценностям, вновь обманом сделать необходимые меры, снова пойти на крайности – и наконец-то порезвиться с той, или иной рыжей куртизанкой; всё это поддерживало его, заставляло и дальше жить. Таков уж был его вкус на дам – и желательно замужних. Ему нравилось отрывать их от истинных мужей в свои объятия.
Сейчас он был одет как всегда, стильно, слегка деловито; его воротник, рукава, и верхушки карманов покрывал мех лисы, блестящий на солнце. В своей одежде ему никогда не было ни холодно, ни жарко. Он был корыстным и с усмешкой подозревал об этом. Ему всегда было мало и нужно было всё больше и больше прибыли с драгоценностями – как будто бы он копил для кого-то или на что-то.
Внезапно его посетил далёкий и до боли знакомый отзвук предсмертного крика в разуме, только сейчас дошедший до него; ментальная связь с братом оглушительно прервалась, и Оросамил почувствовал, что с ним произошло что-то роковое. Попытки внять своей сосредоточенности и восстановить былой контакт не увенчались успехом, и он бросил надежды, догадываясь, что с этим как-то связан кудесник.
«Возможно он что-то прознал». – угрюмо подумал он.
Бледноликий поддерживал последователей культа Сумеречной звезды и самого владыку, но не настолько сильно, чтобы они смогли захватить Горбри целиком. А такие планы у них были давно; они желали, чтобы как минимум каждый третий веровал в их могущественное, но дремлющее божество.
Оросамил никогда не прекращал занятия махинациями с теми или иными глупцами, которые были ниже его по интеллекту или смекалке, которые он потихоньку приобретал за нелёгкую, но насыщенную жизнь. Только дела и увлечения поддерживают в нём жизнь, не давая постареть разуму и телу. Сбережения просто увеличивались, как и его самомнение о себе. Ханжа – так сказала про него первая любовь, и это было единственное оскорбление, с которым он согласился.
«Нет, слишком лёгкая жизнь мне выпала. Но ведь неспроста же? Всё благодаря брату... Где же ты, родной Горталиус? Подай признак существования!» – взывал он, подменивая оригинал на фальшь.
Сейчас он был у себя в ювелирной мастерской, проверял тружеников, кивал и улыбался покупателям, но сам в сторонке своей ювелирной мастерской находился подальше от шумихи, и при этом всё видел, за всеми следил.
Он увидел богато одетого толстосума среди всей мелочи, который располнел так, что Оросамилу с трудом верилось в то, что нашёлся такой умелый портной, способный настолько обильно расширить весь костюм под грузное тело этого зажиточного гражданина.
Бледноликий нахмурился, набрался храбрости и сказал, подойдя к прилавку:
– Отойди-ка в сторонку, начинающий. Не то ты предлагаешь такому опрятно-ухоженному клиенту. – тот послушно удалился, а Оросамил быстро надел фартук, слегка испачканный, чтобы быть схожими со своими коллегами.
Оросамил быстро глянул в глаза клиенту, но так, чтобы было незаметно. Узрел слабую личность, которая наживалась на других, так как был не в состоянии сам что-то организовать. Но важно было лишь то, что он с собой принёс немалые деньги.
Судя по кошельку, тот принёс минимум шестьдесят золотых рунэллов, и был готов купить несколько драгоценностей.
«Попрощайся с денежками». – мелькнуло у него, пока он обдумывал, что бы следовало произнести.
– Ох, нет. Честно скажу – нет. – начал Оросамил. – Вот это вам пойдёт лучше, поверьте уж бывалому трудяге. Стоит чуть подороже, но оно явно на вашей руке смотрится именно так, как будто бы для вас смастерено. Вот, примерьте. – он подал золотой браслет с рубинами.
Этот человек выглядел старше его, но с ворчанием согласился. Недоверчиво осмотрев браслет на руке, и то, как он переливался на солнце из окна, он всё равно был недостаточно доволен. Достав добротно набитый монетами, он вывалил на стол около половины.
«Нет, так просто ты отсюда не уйдёшь». – Оросамил держался выдержанно и выжидал следующего хода в этом хаосе возможных событий.
– Да, филигрань бесподобна, а у камней насыщенный цвет и хороший размер. – гражданин и дальше всматривался в браслет, стараясь увидеть большее. Чем дольше он всматривался в узоры, тем сильнее отказ от покупки был глуп в его глазах.
Минутой позже он произнёс:
– Беру!
– Не сомневайтесь, вы сделали правильное решение. Ребят, нет, ну вы только гляньте, как хорошо смотрится браслет на руке этого господина! – чуть громко сказал Оросамил, и все тут же закивали головами и согласились как могли.
«Очередная блажь богатеев». – с такими мыслями он покачал головой и добавил про себя: – Бедненький, не знает, куда бы ещё потратиться. Транжира».
Тучного господина это подбодрило, и он стал более жизнерадостным, чувствуя, что действительно приобрёл нечто великолепное.
Ему думалось:
«Ох да, за какую-то мелочь я приобрёл то, что вряд ли будет у того или иного кавалера на балу. Я выделюсь из этой толпы молодых, тем самым наконец-то изменю своей распутной жене. Давно я подозревал о её деяниях, а доверенный человек к моему счастью выследил то, что к ней ходят чуть ли не табуном. Уж его-то словам я верю, она сама такая по натуре своей – ненасытная». – он улыбнулся пухлым ртом, но вдруг понял, что надо прикупить что-нибудь ещё для неё – для отвода глаз.
«Да, чтобы думала о том, что я ничего не знаю. Я обхитрю тебя, жёнушка, и наживусь на твоей наивности, овладев твоими преданными». – он маленько помедлил, сделал вид что уходит, но обратно вернувшись спросил следующее:
