Его бывшая супруга с ужасом обернулась на него, не смев произнести что-либо. Услышав лишь одно произнесённое слово, она уже знала кто это, и что он опять попытается соединить то, что невозможно. Страх вновь, спустя несколько лет сковал её, заполонив сознание холодом.

   – Посмотри на меня! – она оглянулась и ждала очередную правду. – Да я проклятый сын своего отца, да наживаюсь на простом люде, да коллекционирую лица – но скажи мне, кто в Горбри безгрешен? Знаешь, что вытворяет культ Сумеречной звезды? Тебе лучше не знать. Ты же и до сих пор получаешь каждый день те деньги, что снятся многим, чуть ли не каждым. Разве тебе мало правды от меня? И если уж говорить напрямую – я становлюсь лучше, но нет пощады врагам в моих глазах. – Оросамил злился, что она молчит спустя так много времени.

   «Могла бы хоть что-то, ну хоть пустяк сказать. Так нет же, как будто бы специально провоцирует». – мыслил он, глядя ей в светло-лазурные глаза.

   – Всё молчишь? А задумайся о детях! Они сыты! Это уже о многом говорит. Когда в последний раз была в Деревянном квартале? Видела тамошних убогих детей и больных жителей? Лично я в их годы там голодовал, гнил, но выжил! Наши дети каждый день едят только лучшее, получают лучшую одобренную литературу и обучаются учителям все эти семь лет! А то, как они одеты и сам дом? Ну какие ещё могут быть вопросы? Да, безусловно все претензии ко мне – и что? На минуту задумайся о моём положении, и о том, что я не хочу от всех вас уходить. Я другой, пойми ты это. У меня много ролей, «Они» нуждаются во мне, и я не могу отцепиться от клещей ордена и культа никак. Я не забываю о вас, просто не могу. Мне плевать даже на то, если у тебя есть любимый, я вызову его на бой и уж точно выиграю. Ты до сих пор любима мной! Я знаю, что тебе страшно от осознания того, кто я такой на самом деле, но подумай ещё раз! Важно не это мёртвое лицо, а то, что внутри. Для меня более важны вы и каждый из вас, чем я – в любых смыслах! У меня-то, в заточении, было время подумать, а у тебя найдётся? Каждый из детей любит меня, хоть и ничего не знает. Может, ты видишь не это лицо, а ужасные деяния, что не оставляют тебя?

   Он помолчал маленько, собрался с мыслями и произнёс самое главное:

   – Я желаю и заслуживаю, чтобы ты любила меня как впредь, до того как узнала часть меня, ну или хоть на чуть-чуть больше, чем сейчас. Разве о многом я прошу? Ты та самая единственная, кто отказался от меня, и это возбудило во мне сильнейший аппетит. Да ещё как отказалась, дала звонкую пощёчину. Но извини, я просто так не сдаюсь. Как видишь, я вновь на свободен, снова пирую и резвлюсь всласть, и имею право входить в свой дом, ставь ты хоть сотню замков и нанимай охрану – не поможет. Я всесилен, Адишол выделил меня среди безликой толпы. Никому меня не победить и потому-то я ещё жив. Я купил этот дом, я здесь всё обустроил, ты живёшь за чужой, мой счёт, и ты прекрасно знаешь то, от кого именно дети. – глубоко вздохнув, он отвернулся и продолжил надломленным голосом: – Все эти годы я старался не сдаваться, и что? Разве я сдался? Ты думаешь легко говорить самую настоящую правду особенно тогда, когда она ужасна даже для меня? Так будь же милостива, и подумай ещё раз над моими искренними словами. – всё это время Оросамил говорил на повышенном тоне замогильным, настоящим голосом, но теперь же тихо и недвижно принялся ждать ответ.

   Она уж точно не ждала такой поток слов. У неё было время подумать. Она размышляла над тем, стоит ли такому существу довериться в третий раз. Для него ожидание тянулось долго, и он начал злиться, сжал зубы со всей силы чтобы терпеть и не показывать виду. Ей было тяжко вспоминать моменты удовольствия с ним, и она с трудом подбирала слова, думая:

   «Да, действительно, этот человек сделал для меня чуть ли не немыслимое, но поступки его ужасны – особенно если узнают дети».

   – Я помню всё то хорошее, что ты сделал для меня и семьи, но нет. – мягким, слабым и еле слышным голосом начала она. – Извини если сможешь – нет. Хватит, я больше не могу этого выдерживать. Меня не покидают мысли: где же ты – настоящий? Прости как сможешь. Я знаю, что ты на многое способен, но пожалуйста – не лезь больше в эту семью. – с закрытыми глазами отвернувшись произнесла она.

   Оросамил, приблизительно зная ответ, молча оставил денег на полке и со смехом отозвался:

   – То есть ты хочешь сказать, что дети твои и только? За что же ты так со мной? Всё заслуженно? Я сделал гораздо большее чем ты за эти годы, даже в десятки раз! Думаешь, был хоть один день в моей жизни, когда я отдыхал по нормальному? Нет и никогда! Я словно бешеный не нахожу себе места и времени для этого – также не ведаю что это вовсе такое! Наниматели слишком требовательны, они не простят мне промедления. Ладно, позже я вновь навещу тебя, надеюсь, что подумаешь над моими словами. Несмотря ни на что, до встречи, любимая. – Оросамил развернулся с гневом внутри пошёл к выходу.

   Мстительно и быстро шагая, направляясь к выходу, он не обращал внимание ни на что; его на данный момент не остановил бы даже адепт наблюдатель.

   Она пыталась было отозвать его, сказать, что им нужно время, но он был слишком быстр и решителен.

   Девушка грустно подумала:

   «Всегда такой, слишком целеустремлённый. Всё равно я буду любить тебя, хоть маленько в своей душе, хотя бы за подаренных детей. Ты первый и незаменимый. Единственный кто отвечал за своё поведение, и не зависел от оценок и мнений других». – она тихо заплакала от того, что не смогла больше проронить ни слова, что слабость сковала её при виде него и не дала волю выходу чувствам.

   Оросамил вышел через первый этаж, выбив плечом дверь с мыслью:

   «Ничего, ещё увидимся. Тебе надо время чтобы всё обдумать». – но всё равно его раздирала злость из-за временного проигрыша в важнейшем из всех дел.

   Злоба также боролась и с попыткой успокоить себя – но он не сдержался, дошёл до парка и сел на скамейку, начав обдумывать, где мог допустить ошибку. Частичка его слишком сильно и назойливо осознавала то, что семью ему никак не вернуть. Он понял, что и сам является ошибкой, которой не должно существовать. Наплевав на толпу, он как-то случайно тихо заревел навзрыд словно свой первенец.

   Его трясло от бессилия и эмоций, особенно от неудачи. Ему действительно желалось вернуться обратно к первой и самой важной семье. И только сейчас глядя на эту толпу чернорабочих и граждан, снующую по своим делам, он почувствовал себя не всесильной личностью как обычно, а таким же простаком.

   Плача, вытирая платком глаза, он крепко сжал зубы и взял себя в руки, подумав:

   «Нет, о-о-о нет. Нельзя под ещё одной неудачей сдаваться». – вновь повторил он своё правило жизни, которая длилась так долго, что он и сам не помнил своих родных и то, когда родился.

   Случайно его взору увиделась девушка, смотрящая на него с тем самым томно-притягательным, нужным под данную ситуацию взглядом. Чуть ли не пылающие глаза смотрели более ни на что, только на него.

   Подмигнув именно Оросамилу, она сделала первый шаг. Дальше он подсел к ней, начал рассказывать различные истории, затем окольными и хитрыми путями дело незатейливо дошло до его очередной квартиры.

   – Я сразу же поняла, что у вас какая-то сильная тоска, и не могла не помочь хоть словесно. – проговорила молоденькая, опрятная, рыжеволосая девица.

   В квартире Оросамила, хорошо обставленной, находящейся в Жемчужном квартале, они удобно устроились на диване, всласть пригубили вина, хохотали вместе по пустякам, и дело дошло до необходимой разрядки.

   Она начала его раздевать, а он же не противился; девушка была приятна на вид, хоть и шутки были не его уровня. Они страстно сплелись и Оросамил забыл свою единственную любимую и те недавние проблемы, что давили на него непосильным грузом.

-----------------------------------------------------------------------

   На следующее утро у обоих болела голова, но каждый улыбался друг другу искренно, не смотря на эту мелочь. Он сообщил, что должен идти и то, что она может остаться на своё усмотрение в этой квартире.