Неужели я так и не испытаю настоящей любви? Этого единения душ, о котором мечтает каждая женщина? Пока это было так же недосягаемо, как спокойствие в моей мятущейся душе.

Спустившись вниз, я нашла на кухне бурно спорящую парочку. Саша и, по всей видимости, Соня делили банку «Пепси».

— Выбери что-то другое, из своего холодильника, — посмеивался брат, отъезжая на расстояние и поднимая высоко руку, чтобы девушка не могла достать. — Ты же не ешь вредную пищу. Пей свой «Эвиан», — продолжал он задевать несчастную.

У меня внутри при виде красивой бледной девушки в инвалидном кресле сразу же родилось сочувствие. Такая молодая, а уже прикована к креслу. А я еще плачусь о своей несчастливой участи пленницы, прекрасно зная, что вокруг гораздо больше обиженных судьбой людей.

— Что хочу, то и пью! Не тебе мне указывать, умник! — возмущалась Соня, а я подошла и вырвала у брата банку, передавая девушке.

— Извините его, пожалуйста.

— О, привет. Ты Есения? — полюбопытствовала девушка, со злорадной улыбкой выбрасывая полученный трофей в мусорку.

Я в изумлении поглядела на девушку, пробормотав что-то невнятное. Между этими двумя происходило что-то странное. Кирилл уже говорил про их трения. Наверное, его сестра крайне недовольна приездом гостей. Я ожидала выпадов и в свою сторону, но девушка мило улыбнулась:

— А ты вроде ничего. Вы точно с упырем родственники?

— Если Саша вас чем-то обидел, то вы скажите, устрою ему нагоняй, как старшая сестра, — предложила я совершенно серьезно, не представляя, какого тона придерживаться.

Встречаясь с новыми людьми, я всегда испытывала жуткий стресс, не могла подобрать слова, поймать нужный тон. Наверняка опять же причина в детстве и моем подсознательном страхе. Ожидании насмешки. Брат ничем подобным не страдал, поэтому поддержал шутливый тон Сони:

— Никто никого не обижает. Ее обидишь, как же! Просто у нас такие игры. Она меня ласково зовет упырь, а я ее — демонесса. И кстати, старше ты меня всего лишь на две минуты.

Даже думать не хотелось, что за игры ведут эти двое. У меня не было привычки вмешиваться в жизнь брата, но все же не хотелось, чтобы судьбы семьи Булацкого и нашей переплетались еще больше.

— Две минуты — и такая разница, — улыбнулась я, этой риторической фразой давая понять, что не буду комментировать прозвища, которые Саша и Соня дали друг другу. Марта Рафаиловна сохраняла невозмутимый вид, возясь с готовкой у плиты, а я вспомнила, что хотела ей помочь.

— Скажите, что вы хотите приготовить?

— Мяса! Много мяса. Сейчас достанем и быстро замаринуем. Потом на мангале пожарим шашлык. Саш, не хотите с Соней заняться растопкой угля? — повернулась она к брату и кивнула в сторону беседки.

Я занервничала, ведь орудовать с мангалом брату было бы непросто, но он не подал вида, даже глазом не моргнул, а расспросил ее о технической стороне вопроса и спокойно покатил на выход. Еле сдерживаясь, чтобы не броситься следом, я топталась на месте. Хоть и знала, что на даче брат посильно помогает отцу, но все же не думала, что он справится сейчас. Марта Рафаиловна заметила мои колебания.

— Не надо мешать ему быть мужчиной, — посоветовала она тихо и направилась к Соне. — Душечка, тебя отвезти или сама?

— Вот еще, не буду я ему помогать, посижу тут с вами, — передернула эта вредина плечами, сама же высматривала в окно моего брата, который все не появлялся. Спустя тридцать секунд сорвалась с места. — Ладно, там спуск нехороший, плохо его видно. Поеду покажу…

— Детям нужно чувствовать себя нужными, — пояснила свои действия домработница, когда мы остались одни. Казалось весьма странным общаться с чужим человеком так запросто, словно мы знаем друг друга давно. Но она располагала к себе, а я, никогда не видевшая ласки родной матери, сразу к ней как-то потянулась. Тем более было бы неплохо заручиться чьей-то поддержкой в этом мрачном доме.

— Что между ними происходит? — поинтересовалась я, выполняя нехитрые поручения женщины, которые меня здорово отвлекали от собственных дум.

— Сама еще не поняла. Соня — девочка очень спокойная и милая, но с вашим братом ведет себя как маленький чертенок. Наверное, они нравятся друг другу, но оба не хотят этого признавать. Так и кажется, что он дернет ее за косичку, а она ему язык покажет. — Она вздохнула и глянула в окна, убедившись, что парочка спокойно добралась до беседки. — Не знаю, во что это выльется, но, по крайней мере, Сонечка стала выбираться из своей комнаты. Сами понимаете, ей непросто.

— А что случилось? — не сдержала я любопытства, с трепетом ожидая ответа. Слушать рассказы даже о чужих трагедиях всегда было для меня болезненным испытанием. Перед глазами проносились картины страданий несчастной молодой девушки, я представляла, что она потеряла и что никогда не обретет нормального будущего. Все это заставляло посмотреть на свою собственную проблему под другим углом.

— Авария, — коротко ответила домработница, помрачнев и перестав чистить лук. — Машина перевернулась, она никогда не сможет ходить.

— Это точно? — зачем-то задала я глупый вопрос, тут же сообразив, что Булацкий с его деньгами не позволил бы сестре оставаться инвалидом, имейся хоть одна возможность из миллиона на избавление от ее недуга.

— Всегда есть шанс, — удивила меня ответом Марта Рафаиловна, — но у Сонечки характер такой, что она сдалась, даже не попробовав. Решила, что это навсегда и даже пытаться не стоит, чтобы потом не расстраиваться.

— Какой странный подход, — удивилась я, хотя сама не отличалась разумностью действий и склонностью к риску. Неужели Кирилл не мог убедить сестру решиться на операцию? — Наверное, она боится риска при операции? Разве игра не стоит свеч?

— Не знаю, Есения, не знаю, — грустно вздохнула Марта Рафаиловна и включила телевизор, чтобы растворить сгустившуюся в кухне печаль, и потом принялась начищать лук, а когда мы стали его резать, слезы полились из глаз градом. Это была настоящая луковая атака, и я стала мечтать о противогазе.

И, как назло, в кухню ленивой походкой вошел Булацкий, которого я не сразу заметила, сначала добежав до раковины, включив воду и промыв глаза, и только потом поняла, что он стоит рядом и, посмеиваясь, смотрит на меня. Вальяжная поза, руки в карманах, одет в черную футболку и джинсы. Ничего кроме нездоровой бледности не выдавало в нем раненого.

— Марта Рафаиловна, вы, как всегда, предвосхищаете мои просьбы, — наградил он женщину похвалой, а она показушно отмахнулась и ответила ему доброй улыбкой.

— Как же я не накормлю своих мальчиков? Вот Есения мне помогает, мы все познакомились.

Меня поражало добродушное отношение женщины к бандитской группировке. Эти люди только что кого-то калечили и убивали, а вскоре будут есть шашлыки и устроят здесь пьянку. Мне хотелось быть подальше от всей этой вакханалии, но события развивались бесконтрольно.

— Я сейчас вам ребят пришлю, дело пойдет.

Сообщив домработнице хорошую новость, Кирилл перевел тяжелый взгляд на меня, окинул им всю мою фигуру с ног до шеи, потом уставился в лицо, терроризируя, словно хочет проделать во мне дыру. Я не понимала значения этого взгляда, но он меня жутко нервировал. Присутствие третьего лица придавало немного смелости и успокаивало. Я знала, что он не обидит меня при посторонних, уж точно не станет заваливать на стол и говорить грубые слова.

Но счастье длилось недолго. Как только парни Булацкого пришли на помощь домработнице, он показал мне взглядом, чтобы шла на выход. Спорить не имело смысла. Я как огня боялась теперь его личного кабинета, мечтая, чтобы мы вышли на улицу к Саше и Соне, где я могла бы дистанцироваться, но Булацкий не дал мне шанса на отступление, заводя в то же место, где жестоко унизил некоторое время назад. Гадкие воспоминания никуда не делись, жгли душу, на коже липкой сеткой чувствовалась невидимая грязь.

— До отъезда хочу передать тебе брачный контракт. Думаю, ты бы хотела его изучить перед подписанием, — Булацкий взял со стола бумаги и показал мне их. — Возможно, внести какие-то пункты. В связи с изменившимися обстоятельствами адвокат сможет говорить с тобой только по видеосвязи, поэтому советую вопросы подготовить заранее.