— Я не буду… — продолжал бубнить Саша, но Нелли явно не собиралась с нами нянчиться, поднялась со стула, небрежно поправила волосы в идеальной прическе и смерила нас взглядом строгой учительницы.

— Есения, прошу тебя вразумить брата. У меня совершенно нет времени объяснять что-то сверх того, что я уже сказала. Пиар-кампания должна быть гибкой. Я тоже не в восторге от того, что приходится ее перекраивать и полностью менять все даты и договоренности. Но я не жалуюсь, а просто работаю. Но я не обязана тратить время на бесполезные разговоры. Приятного дня!

— Есь, ну серьезно! Что это за бред! — вспылил брат, стоило Нелли скрыться из гостиной.

— Саша, извини, я не ожидала такого расклада, но разве плохо, если ты поучаствуешь в публичной жизни? Чего ты боишься? — с участием спросила я, поглаживая его по напряженному плечу. — Думаешь, кто-то будет смеяться над тобой? Зачем сравниваешь себя с цирковым уродцем? Мне больно это слышать. Я никогда бы не подумала даже считать тебя или подобных тебе в чем-то уступающими другим. Разве ты считаешь Соню цирковым уродцем, считаешь, что Кирилл таскает ее с собой ради развлечения публики? Уверена, что он не хочет прятать свою сестру, как и я не хочу прятать тебя, а буду только рада, если ты на всех этих публичных мероприятиях окажешь мне поддержку. Я буду себя чувствовать не так одиноко. Честно, мне очень страшно от всего того, что предстоит. Пожалуйста, не бросай меня, Саш.

От собственной проникновенной речи на глаза навернулись слезы. Я не кривила душой, но сказала далеко не все. Брат стал затворником, во всем видел только темную сторону, на глазах превращался в молодого старика. Во мне возродилась надежда вылечить его, и я очень надеялась, что участие в публичной жизни пробудит его дремлющую энергию, заставит встряхнуться и осознать, что у него еще все впереди.

— Я ничего не боюсь, но не привык плясать под чужую дудку. Она же только озвучила, что мы будем участвовать в мероприятиях, но эта стерва не сказала, что и говорить придется по написанному, врать простым людям. Уверен, они во всем этом собаку съели, твой Булацкий и его сестричка-мажорка, а мы из народа. Разве тебе не претит участвовать в политической кампании бандита? Это же бред сивой кобылы, Есь!

— Саш, ты так все переворачиваешь, что я прямо и не знаю! — разозлилась я. — Ты прости меня, конечно, но ты прямо злобой пышешь. Они, мы, стерва, бандит, мажорка! Разве тебя здесь обижали? Если да, то скажи мне. На данный момент последовало только предложение слетать за границу, и я уже молчу, сколько раз я касалась темы твоего лечения. Ничего плохого тебе не предлагает никто! Какая альтернатива, Саш? Сидеть дома и чинить чужой металлолом?

— А, сестричка, вкусила богатства? — едко спросил брат, зло прищурившись. — Продалась? Спуталась с бандитом и теперь его защищаешь? А нашу прошлую жизнь с дерьмом готова смешать?

— Такая уж она была прекрасная, чтобы за нее цепляться? — не выдержала я, чувствуя приближение истерики.

— Я не жалуюсь!

— А что ты делаешь? Пышешь злобой и исторгаешь желчь? Обижаешь бедную девочку, которой и так досталось? Насколько я поняла, у нее вообще нет шансов на излечение, иначе Кирилл бы давно сделал все, чтобы она встала на ноги. А ты боишься, что скажут другие, посмеются или подумают, что мы продались за деньги. Да какая разница, если ты будешь ходить, а мой ребенок будет всем обеспечен?

— Тебе, может, и нет разницы, а мне есть!

— Ты просто упрямишься, Саш, ну признай же, — примирительно попросила я, как и всегда собственноручно туша вспыхнувшее пламя ссоры между мной и братом. Он успокоится, я тоже, но проблемы никуда не денутся и их придется решать.

— Что там эта… прям вообще нет никаких шансов? — словно нехотя поинтересовался Саша, преувеличенно внимательно разглядывая кружку. Стараясь не улыбаться, я кивнула.

— Насколько я поняла, один шанс на миллион. А… вы с ней не говорили об этом?

— Что? Думаешь, инвалиды тут же начинают делиться своими историями, как в клубе анонимных алкоголиков?

— Саш, я вообще не знаю, что между вами происходит. Но то, что происходит, это точно. Ты, наверное, раз десять уже на вход посмотрел, не появится ли там Соня.

— Ничего подобного. Ты выдумываешь, — скривился брат, словно проглотил целый лимон. — Я только рад, что от этой липучки на сегодня избавился. Там приехал массажист, у нее два раза в неделю массаж. Я тут посижу, а то она предложила мне тоже поучаствовать.

— Очень интересно! — улыбнулась я. — Массаж — штука полезная. Зря отказался. Помнишь, как на тебя хорошо подействовало несколько процедур? Жаль, что дорого. Тебе бы тоже не помешал массаж.

— Конечно помню. Я тогда сразу поднялся и в пляс пустился, — съязвил брат, а я улыбнулась и закатила глаза от его упрямства и черного юмора. Мне так хотелось дать ему все только самое лучшее, но приходилось сталкиваться с поистине ожесточенным сопротивлением. Я прямо-таки не знала, какие меры задействовать, как его уговорить.

— Ладно, сестренка, я к себе поеду, я там… это… забыл окно закрыть, — с беспокойством поглядел он на улицу, где зарядил противный дождь.

— В смысле зальет? — не поняла я его торопливости.

— А, ты не знаешь. У меня комната со скошенным потолком, мансарда, а в потолке — окно.

— Правда? — восхищенно воскликнула я. — Как в кино? Помнишь, мы всегда хотели такую комнату, Саш? Я очень хочу посмотреть. Пригласишь в гости?

— Пойдем, — брат кивнул и покатил в сторону правого крыла особняка. Я с удивлением осознала, что еще ни разу не была на той половине, и теперь с любопытством следовала за братом. Для удобства сестры Кирилл организовал лифт и пандусы. Мне показалось, что я вообще попала в другой дом, так здесь было светло, просторно и уютно. И пахло тут иначе — не древесиной и пчелиным воском, как в левом крыле, а чем-то сладким и цветочным. Мы еще не добрались до комнаты брата, как услышали из приоткрытой двери одного помещения заливистый смех Сони и вторящий ему рокочущий мужской бас.

Я только-только успела подумать, что сестра Кирилла сейчас весело проводит время с массажистом, ничего преступного в голову даже не пришло, а братец уже бесцеремонно вкатился туда, откуда доносились голоса. Боже мой…

Не знаю, что ожидал увидеть Саша, но перед нами предстала абсолютно приличная картина: мускулистый симпатичный массажист в белой футболке склонился над лежащей на кушетке Соней, энергичными движениями разминая мышцы бедра. Девушка, одетая в облегающий спортивный комплект серого цвета, состоящий из футболки и лосин, молча смотрела в потолок. Ничего криминального в этом сеансе массаже невозможно было усмотреть.

Если бы молодой массажист мог причинить сестре Булацкого какой-то вред, тот, уверена, ни за что не оставил бы их наедине. А значит, парень пользовался доверием семьи. По всей видимости, давно занимался массажем Сони. И даже если у него был романтический интерес к девушке и сеанс массажа перерастал во что-то другое, это только их личное дело.

Мы не имели никакого права вмешиваться, вот так врываться и смущать людей.

Мне стало ужасно неловко, и я с извинениями схватилась за ручки в спинке Сашиного инвалидного кресла, чтобы поскорее вывезти его из процедурной комнаты, но брат резко покатился вперед.

— Сейчас моя очередь, — нагло заявил он и подъехал ближе. Массажист растерянно бегал глазами и хмурился, наконец догадавшись убрать от Сони руки со словами:

— Соня, мне Кирилл Святославович ничего не говорил.

— Упырь, свали в туман, — Соня со злостью сверлила взглядом Сашу, приподнявшись на локтях, и совершенно не замечала меня. — Мы еще не закончили.

Они с Сашей словно сцепились взглядами, прожигая друг друга невидимыми лазерами.

— Он тебя два часа лапает, — продолжал наседать брат.

— Да господи! Минут двадцать мы тут только. А ты что, под дверью стоял с таймером и время засекал?