Никогда не думал, что я настолько зависим от чужого мнения. Или отношения. Всегда было глубоко насрать. Но здесь меня это не просто задело — понесло куда-то за пределы моего терпения, где я подыхал от ее эмоций. Не удержался и сполна наказал, говоря хлесткую, бьющую наотмашь фразу.

— Ты такая жалкая, что не способна даже дать отпор какой-то служанке. Совсем не пара для черного дракона, который не знает, что такое страх. Но прекрасно осознает, что такое честь, Дара.

Да!

Ее вкусные настоящие эмоции на бледном от шока лице. Я чуть не кончил, как какой-то юнец, смакуя ее вздох и взмах ресниц с проступающими на них хрусталиками слез. Хотелось выпить ее боль, попробовать на вкус. В горле аж свело от этого порочного, необыкновенного желания языком слизать каждую каплю.

И сейчас, летя над морем, слушая его шумные звучные песни, я на мгновение закрыл глаза, наслаждаясь ветром, скользящим по блестящей чешуе. Он, как умелая любовница, ласкал работающие на пределе мышцы, успокаивая канаты — нервы. Я нуждался в его свободе, скованный истинностью по рукам и ногам.

Громко рыча, игнорируя сигналы сопротивляющегося дракона, я позволил себе полностью сконцентрировался на своих собственных чувствах и пропустил удар.

Бах.

Сердце замерло, бросаясь камнем в пятки, кровь закипела, подбрасывая на лету.

Я затормозил, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов, и, больше не думая, помчался обратно.

Зачем?

В мозг впились миллионы острых иголок. Из пасти вырвался оглушительный рев. И я еще не до конца понимал, но продолжал, размахивая широкими крыльями, мчаться с огромной скоростью назад.

А когда погрузился в дракона... Страх, мой дракон испытывал неведомой силы страх, захлебываясь от отчаяния. Я ускорился. Еще быстрее. Не знаю как, но у меня получилось быстро домчаться до знакомого скалистого берега, где белой точкой на всех парах прямо на острые камни неслась серая.

В голове пронеслось — ей не выжать. Дракон взревел. А я... полетел, испытывая небывалый спектр эмоций. Страх, злость, жажду разнести все вокруг, но спасти, спасти глупую серую, так беспечно севшую на лошадь. Сердце попустило удар, когда лошадь вдруг встала на дыбы. Крутой рывок, и я, задействовав все мышцы, прыгая так высоко, чтобы дотянуться, наконец схватил Дару, приземляясь на землю уже человеком.

Пока мой дракон взволнованно ластился к Даре, я дышал, наслаждаясь чувством облегчения... Но продлилась эйфория от спасения недолго. На место радости пришел откат... Мрачный, черный... Я с головой погрузился в вязкое осязаемое чувство наказать... наказать виновного.

Кто... кто натолкнул ее на эту лишенную здравого смысла идею?

До конюшни добрался за пару минут. Медленно поставил жену на ноги, отодвигая ее в сторону, замечая, как она в защитном жесте обхватила себя руками.

Нет, дорогая, не по твою душу сюда шел.

Прикрыл глаза, прислушиваясь к пространству. А услышав неподалеку сбивчивое дыхание, заревел:

— Выходи.

Он вышел. Не струсил, смело встречая мой разъяренный взгляд. Я чувствовал все — и сожаление, и вину, но мне было этого мало. Видимо, все, на сегодняшний день лимит терпения исчерпан, и я больше не желал себя контролировать.

Подошел, зло скаля рот. Мое перекошенное от гнева лицо отражалось в его испуганных глазах. Вытянул руку, хватая его за шею мертвой хваткой, и сдавил, наслаждаясь тем, как вылезают из орбит его глаза…

Внутри вовсю хозяйничал ураган. Я жаждал возмездия, за все... за все, что со мной сегодня произошло. Видел, как синеет его лицо, как закатываются в агонии глаза, и не хотел останавливаться. На руке почувствовал давление. И легкую боль. Дара. Она повисла на руке, изо всех сил шлепая по моей дубовой коже... Это отрезвило, но еще больше разозлило. Ее попытка спасти парня впрыснула в мою кровь еще одну неведанную ранее эмоцию... ревность, я захлебнулся и ударил в лицо... конюху, запрокидывая его голову вверх. Кровь хлынула из его разбитого носа, раззадоривая меня еще больше. Он посмел... посмел, этот сопляк, человек, перейти мне дорогу, за что и поплатится прямо сейчас!

Я повисла на твердой, словно камень, руке. Мое сердце разрывалось от ужаса и страха. Это я... я так опрометчиво подвела человека под гнев дракона, вынуждая его не просто страдать, умирать, слабо трепыхаясь под его жесткой хваткой. За меня. Из-за меня. Я видела красное лицо конюха, его белки глаз, окрашенные кровью из-за лопнувших сосудов. Мне хотелось орать от бессилия, но слова замерзали, льдом стояли в горле. И лишь мое сдавленное в немом крике дыхание — это все, что я могла. Потому что испробовала все. Тужилась, царапала, ломала о его кожу ногти, видела на ней красные с выступившими капельками крови полосы. Но он словно не чувствовал и не видел ничего вокруг. Стоял, без одежды, с надувшимися венами на руках, плечах...Я боялась смотреть в его лицо… боялась и не могла оторваться. Ведь если я не заступлюсь за парня, он просто его задушит. А как достучаться, когда лицо искажала невероятно безобразная гримаса ярости, а бешеные, смотрящие сквозь меня глаза горели лихорадочным огнем, способным испепелить, стереть в порошок. Мне кажется, я даже чувствовала запах гари и тлена горящей плоти. Мне действительно становилось страшно. Он не остановится и убьет его…

В какой-то момент появился голос, я начала говорить… но он меня не слышал, словно находился в каком-то своем мире, далеко отсюда, там, где для него бушевали его кошмары.

Ни одна фраза не долетела до его сознания. Казалось, стало только хуже. Он с силой меня оттолкнул, с размахом, не жалея и не задумываясь. Я отлетела на несколько метров, падая, рыхля землю спиной. Быстро подскочила, стараясь не обращать внимания на тупую, но довольно ощутимую боль. Но когда поднялась, то поняла, что все — дракон перешел черту. Шею конюха отпустил, но, не дав ему сделать и вздоха, начал бить его по лицу… Я не знала, что произошло… почему он еще больше разозлился… Его руки работали как кувалды. Еще минута, и лицо конюха превратилось в кровавое месиво.

Матерь драконов, помоги!

Подбежала не раздумывая, совершенно не страшась, что и сама могу попасть под горячую руку, и принялась бить Верриона по спине, отбивая о стальные мышцы свои крошечные по сравнению с его размерами кулаки.

Он даже не дрогнул. Просто замер, дыша как загнанная лошадь, а потом развернулся вполоборота, окидывая меня ненавидящим взглядом, смешанным с презрением и чем-то еще… Но я уже чувствовала облегчение, он оставил в покое парнишку, который кулем лежал на земле, не подавая признаков жизни. Не отдавая себе отчет, схватила Верриона за плечи и взглянула глубже, отыскивая там, в темноте, его дракона. Его глаза говорили больше, чем его хозяин. В них плескалась тоска… по мне, по моей драконице, а еще обида… Я прикоснулась к его чешуе, посылая волну... любви и, почувствовав отклик, уже хотела было обнять... Веррион жестко сбросил мои руки, разрывая зрительный контакт. Брезгливо оттолкнул и, мазнув взглядом конюха, ушел, на ходу оборачиваясь в дракона, который взревел и в один мах поднялся высоко в небо.

Я подбежала к парню. Он пришел в себя и, уже сидя, пытался вытереть кровь с лица. Она хлестала из его носа, из уголков заплывших от гематом глаз. А на скулах алели глубокие длинные ссадины.

Я присела и, оторвав длинный кусок материи от подола платья, аккуратно приложила к носу.

— Тебе очень больно?

Он покачал головой и убрал мою руку, отказываясь от помощи. Несколько раз падая, с трудом поднялся на ноги.

Мне так было его жаль. Я не могла просто стоять и смотреть, как ему больно, и кинулась подставить свое плечо.

— Тебе нужен целитель…

Но он, невзирая на боль, отскочил, выставляя между нами ладонь, не позволяя к нему прикасаться, и, не смотря на меня, пошел прочь, шатаясь в разные стороны.

А на меня вдруг нахлынула такая тоска. В груди заныло. Я не выдержала и разревелась, громко, с надрывом, прикусывая от безысходности губы. Невыносимо было стоять и чего-то ждать, поэтому, продолжая горько плакать, пошла обратно, намереваясь пробраться в свою комнату и… вообще никуда не выходить.