— Откуда тебе знать? — устремляет на меня неверящий взгляд. Голос ломкий, простуженный. Губы дрожат. Смотрит обречённо, выдерживая ощутимо тяжёлую паузу, затем останавливается, сгребает в кулаки пальто на моей груди, да так, что я отчётливо улавливаю хруст её тонких пальцев.

— Когда мама умирала, отец тоже так говорил. Пытался меня утешить. Верил, что всё будет хорошо! Это просто слова, Руслан, а мне нужны гарантии! Понимаешь? Если его не станет, я… я просто…

— Понимаю, Маша, — соглашаясь, накрываю ладонями её руки. Отрываю их от лацканов, поднося к губам. Целую костяшки согнутых пальцев. — У тебя есть я. Ты не будешь одна.

В глазах девчонки столько боли и страха плещется, что у самого судорогой живот сводит. Жаль её. Такие операции нередко заканчиваются летальным исходом для пациентов. Никто не застрахован от смерти. Здоровье нельзя купить за деньги. Всё зависит от счастливого случая.

— Я боюсь, Руслан. Я так боюсь… что он… что его не станет…

— Всё, Маш, прекращай, — прерываю её, подводя к дивану, на который молча указывает медсестра. — Твои слёзы никак не повлияют на ситуацию. Ничего не изменят. Ты только себя истощишь. Ты мне нужна. Помни об этом. Садись.

Присев на диван, Маша вскидывает на меня округлившийся взгляд, будто я только что сморозил какую-то чушь. Не сразу понимаю, чем именно её шокировал.

— Я нужна своему отцу. Тебе нужен тендер…

Хочу возразить, сказать, что не об этом шла речь, но нас прерывает медсестра.

— Мария, выпейте таблетку.

— Что это? — оцениваю зажатую пальцами капсулу.

— Успокоительное. Поможет справиться со стрессом. Может быть, кофе хотите?

— Нет. Спасибо.

— Тогда я сделаю для неё чай.

Отметив время на часах, присаживаюсь рядом с Машей. Помогаю снять шубку. В кармане начинает трезвонить мобильный. Шумно вздохнув, принимаю звонок.

— Руслан Георгиевич, так что нам с трещиной делать? Готовить стену к сносу?

— Я уже еду, Андреевич. Ничего без меня не предпринимать! Ясно? Ну не разорваться же мне! Ждите!

Вырубаю мобилу. Мне бы самому сейчас полпачки успокоительных закинуть.

— Хочешь, я Дана с тобой оставлю? — обращаюсь к Маше, глядя, как она разувается. Закончив возиться с обувью, подбирает под себя ноги, печально опуская голову на спинку дивана.

— Он тебе нужнее, — судорожно вздохнув, вытирает влажные щёки ладонью. — Поезжай, Рус. Я всё понимаю. Не стоит из-за меня усугублять проблемы.

— Уверена?

— Конечно. Езжай. Я дождусь окончания операции, затем наберу тебя.

Клюнув Марию в макушку, покидаю больницу вместе с Даном.

Руслан

Пару часов спустя…

— Да вы здесь все охренели, что ли? Я должен ещё и накладные сверять? Степан Андреевич, это что за ересь в документации? Ты сколько лет на нашу фирму работаешь? Я универ заканчивал, когда ты пришёл к моему отцу на должность инженера! Ослеп по итогу? Две последних поставки бетона не проектной марки! Вот тебе результат! Блять, да это неоконченное здание рухнуть может в любой момент!

В очередной раз прохожусь взглядом по сквозной зигзагообразной трещине в несущей стене от потолка до пола. Таких здесь четыре. На всех этажах. Кажется, что больше проблем, чем уже на меня навалилось, и быть не может. Какая-то чертовщина. Злой рок. Втянуло в жернова и кости ломает. С такой скоростью перемалывает — только и успевай оставаться в здравом уме. В груди нещадно ярость клокочет. Взял бы и схоронил виновных прямо здесь, под руинами объекта, которые уже вижу.

— Здесь не стену нужно сносить, Андреевич! Здесь всё подрывать нужно, к чертовой матери! Ты понимаешь, что это значит? — вперив осуждающий взгляд в инженера, начинаю загибать пальцы. В груди бомбит так, что в глазах от этой мощной тряски темнеет. — Столько месяцев работы коту под хвост! Это бешеные бабки — раз! Неустойка — два! Подрыв репутации холдинга — три! Нам вряд ли доверят ещё какое-то крупномасштабное строительство после этой шумихи. Мало тебе фактов? Ещё добавить, мать вашу? Стервятников набежит. Монолитный недострой спустят с молотка. Да я банкротом стану!

— Руслан Георгиевич, да я тебе клянусь! Не подтверждал я эту марку бетона! — Зуева потряхивает ещё больше, чем меня. По глазам вижу — не врет. Да и репутация у него за все годы работы с нашим холдингом была безупречной. Незаменимый специалист. Ему отец с Андреем безоговорочно доверяли.

Что, блять, пошло не так? Какого хера именно сейчас, когда мне надо укреплять свои позиции на международном рынке?

— Подпись твоя? — рявкаю, протягивая инженеру папку с бумагами.

— Моя, но чтоб я сдох! Это какая-то подстава, Руслан! Ты ж меня знаешь, Богом клянусь, — шумно выдыхая, рывком растягивает узел галстука. Следом этой же «удавкой» вытирает вспотевший лоб. — Я каждый документ перед подписью по двести раз проверяю. За семнадцать лет работы ни одного промаха.

— Андреевич, даже если и так, к документации не подкопаешься. Я всё изучил. С кого мне спрашивать? С тебя? Или с Кравченко? Коммерческий директор не обязан разбираться в бетоне! Выходит, крайний здесь ты. Преступная халатность на лицо! Понимаешь?

Молчит, насилуя взглядом бумаги.

— Сука! — взрываюсь я. — Да я сейчас по уши в кредиты залезу! Связи подключать, дёргать нужных людей. Гарантии давать! Мне что, часть бизнеса заложить? Или семейную недвижимость?

— Кравченко на этой должности сколько лет? — интересуется Данила, хмуро озираясь по сторонам.

— Около двух. Его Андрей Георгиевич нанимал, — отчитывается Зуев.

— Надо бы проверить кто он? Чем дышит? В общем, копнуть глубже в его биографии. Что-то Андрюха точно упустил. Если не косяк Степана Андреевича, значит…

— Думаешь, его рук дело? — проверяю мобильный, не поступало ли эсэмэсок от Маши. Операция должна вот-вот завершиться. — На хрена ему это, Дан? У парня зарплата приличная. Выше, чем у конкурентов, чтобы делал свою работу, как следует.

— Руслан, ты посмотри, что вокруг творится. Смерть Андрея разве тому не доказательство? Ваш холдинг многим поперёк горла стоит. На строительном рынке конкуренция постоянно растёт. Кто не может сдвинуть соперника — пытается подорвать его авторитет.

— Да не спорю я, Дан. Займись им по-тихому. Если замешан, в порошок сотру. Только вряд ли он сам. За такими пешками люди серьёзные стоят. Они то и вытесняют конкурентов из бизнеса. Знать бы кто.

***

Маша

— Машенька, нельзя столько рыдать, давай, завязывай, — уговаривает подруга, протягивая мне очередную салфетку. Вытираю глаза от слёз. Кожа лица горит. Мне бы умыться…

Я уже раз десять прекращала и снова срывалась, не сдерживая эмоций. Они, как сошедшая с гор лавина, накрывали меня с головой.

Нереально успокоиться, когда единственный родной человек находится в критическом состоянии. Завис между жизнью и смертью, и ты не знаешь, какую именно сторону он выберет. Пойдёт на свет в конце тёмного тоннеля или же останется в нём навсегда.

Час назад я позвонила Милане, поделилась своим несчастьем. Она сразу же примчалась меня утешать.

— Подруга, папе этим не поможешь. Лучше бы ты силы поберегла. Давай-ка мы с тобой в часовню сходим? — Мила поднимается с дивана. Идёт к вешалке. Снимает с неё мою шубку. — Свечку поставим о здравии Виктора Александровича. Помолимся Богу. Тебе легче станет. Вот увидишь. Да и церковь здесь недалёко. На территории больницы. Через час вернёмся обратно. Идёт?

Взяв меня за щиколотки, стягивает ноги на пол. Помогает обуть сапоги.

— Миланка, не нужно. У меня нет сил куда-либо идти, — отнекиваюсь, почувствовав головокружение и тошноту. Желудок напомнил о том, что в нём нет ни крошки хлеба.

— Есть у тебя силы! — оспаривает подруга. — Ты что? Папа очнётся, за ним нужно будет присматривать. Давай, Машенька, поднимайся с дивана. Операция вот-вот подойдёт к концу. Всё будет хорошо. Пойдём, дорогая. Нам нужно пройтись. Ты же, наверное, голодная? Есть хочешь?