***

По спине пробегает ток. Ощущаю между лопаток прилипший взгляд. Неспешные приближающиеся шаги отзываются в теле волнительными реакциями. Меня будоражит и одновременно штормит от отчаяния. Я ревную. Так сильно, что не нахожу себе места.

Дыши, Маша. Ему не нужно об этом знать.

Вдох-выдох…

Вдох-выдох…

Кажется отпускает. Немного.

— Шаханин звонил, — спустя мгновение утыкается носом в макушку. Втягивает мой запах. Дрожу. — Твои лабораторные анализы в порядке. Нет поводов для беспокойства. — обнимает меня со спины. Целует затылок. Спускаясь ниже губами, обжигает изгиб шеи и плеча.

О чём он думает сейчас?

Чего хочет от меня?

Где мне взять информацию о его прошлом? Не к Соболю же идти. Это было бы сверх глупостью, которую можно допустить.

— Я знаю, — отвечаю, затрагивая важную для меня тему. Флёр счастливого утра развеялся, и теперь я хочу поговорить о его методах общения с определёнными людьми. В данном случае меня волнует Пётр.

— Знаешь? — отрывается от шеи, сосредотачиваясь на моих словах. — Тебе уже звонили из клиники? Когда?

— Не звонили. Вадим Николаевич, видимо, счёл нужным сначала доложить тебе. Почему он лично мне не перезвонил? Он обещал связаться со мной.

Секунда замешательства. Разворачивает к себе лицом.

— Маша, он звонил не только по твоему делу. Давай-ка, ты не будешь обижаться, — приподнимает пальцами мой подбородок и устремляет взгляд в мои глаза. — Всё хорошо, и это главное.

— Я видела Петра. Думаю, ты и так в курсе.

— Он хреново понимает нормальный язык, — замечаю, как нервно сцепляет зубы.

— И твои люди решили объяснить ему более доходчиво, едва не убив? — с осуждением смотрю на него.

— Что за бред? — вспыляется Руслан, убирая от меня руки. Другой реакции я и не ждала. — Это он тебе впарил эту чушь?

— Это не чушь! — повышаю тон из-за того, что Исаев пытается уклониться от правды. — Я видела его лицо. Он всё ещё в шоке. Выглядит крайне затравленным. Какого черта, Руслан? Что за методы?

— А что ты хотела? — психуя, разводит руками. — Заиметь ещё парочку долгов на крупную сумму? Если ублюдок не понимает по-хорошему, я объясняю доходчиво! Что он тебе сказал?

— Неважно, — фыркаю я, намереваясь покинуть кабинет. Но не тут-то было!

Руслан ловко перехватывает за талию. Рывком усаживает на стол, да так, что у меня спирает дыхание. Ставя ладони по обе стороны бёдер, заключает в ловушку из рук.

— Маша, — склоняется надо мной. Взгляд горячий, прожигающий до костей. Пылает нетерпением. Пугает. — Ты не уйдёшь отсюда, не дав мне ответ. Что с тобой случилось? Какая муха тебя укусила? Меня не было пару минут.

Его бровь изгибается в недоумении.

Нервно сглатываю, не зная, что предпринять и как избежать расспросов. Кажется, я ещё больше подставила Петра. И эти фото, что в сейфе… Что они для него значат?

Нутро вспарывает неприятное жгучее чувство.

— Пусти. Мне нужно к папе, — говорю, пробуя сдвинуть его с места. Рус только сильнее наваливается на стол. Настолько близко, что наши дыхания сплетаются в один поток.

Глаза в глаза, и пульс срывается частить по новой…

— Пару минут назад я интересовался его состоянием. Там всё по-прежнему, — заверяет меня. — Не мучай себя. Отдохни. Оттого, что ты будешь просиживать часами рядом с отцом, ничего не изменится. Ты нужна мне здоровой и уравновешенной женщиной. Ясно?

— Только здоровой и уравновешенной? Может, ещё какие-то варианты рассмотрим? — не упускаю шанса отчебучить глупость.

Боже, да что со мной такое?

— Любой, — надавив интонацией, Рус сдвигает брови к переносице. Сверлит меня хмурым изучающим взглядом. — Напомню, что я давал тебе шанс уйти. Теперь, милая, ты принадлежишь мне. Всё, что касается тебя, касается также и меня.

— Он мой отец. Позволь мне самой решать, что мне делать. Ладно?

— Что тебе сказал Авдеев? — выражая неудовольствие, его ноздри вздрагивают. — И не пытайся юлить, иначе я лично у него спрошу.

Картинно закатываю глаза. Деваться некуда. Всё равно уже проболталась. Да и Пётр очередного допроса уж точно не выдержит. Окончательно слетит с катушек. А на свекровь мне давно наплевать.

— Признался, что мои частые выкидыши — это дело рук его матери. Она поила меня какой-то дрянью. Хотела нас развести. Поэтому внушала нам обоим, что проблема во мне и я непригодна стать матерью.

— Вот тварь… — выцеживает Руслан, собирая пальцы в кулаки.

У меня от утробного звука и хруста костяшек кожа изморозью покрывается.

— Руслан, можно тебя попросить?

Не шевелюсь. Смотрю в нечитаемые холодные глаза. Он молча выпрямляется и отходит к окну. Напрягшись всем телом, погружается в состояние фрустрации.

Уловив нехорошее предчувствие, соскакиваю со стола.

— Рус, ты меня слышишь? — иду к нему. — Рус, посмотри на меня.

— Что? — проморгавшись, пробует сфокусировать на мне взгляд.

— Ты же не… — теряясь в догадках, опускаю ладони ему на грудь. Ощущаю, как бешено колотится его сердце. Таким взбешённым я никогда его не видела. Вернее не чувствовала. Он до сих пор сдерживает ярость у себя внутри. — Оставь их в покое. Бог им судья. Я хочу забыть об этом кошмаре. Ты не должен вмешиваться. Пообещай мне, пожалуйста.

Хочу обнять его за шею, но он ловит мои руки, как будто знает, что начну умолять, поэтому сразу проводит черту.

— Я не даю обещаний, которых мне не сдержать, — сухо отвечает.

— Что это значит? — бегаю взглядом по его хладнокровному лицу.

— То и значит, Маша. Эта конченая тварь первым делом лишится своей должности. Пойдём обедать. Павловна, наверняка, уже накрыла стол.

Знала, что он бывает не многословен. Но чтобы настолько… от него не ожидала.

И что теперь будет? Он ведь этого так не оставит…

Маша

Пару дней спустя…

— Привет, родной, — взяв папу за руку, прислоняюсь к ней щекой. Она тёплая, но безжизненная. А мне так хочется, чтобы пальцы дрогнули. Сжали мою ладонь. Проявили чудо.

— Я так боялась тебе рассказывать о нас с Петром. Берегла твоё сердечко, а оно и без меня сдало позиции. Папочка, я знаю, ты меня слышишь, — говорю совершенно сдавленным голосом. В горле комок разросся до невероятных размеров. Давит так, что трудно глотать.

— Ты только не волнуйся, ладно? И не суди меня, пожалуйста. Я влюбилась в другого человека. Живу у него. С Петей развелась. Он мне изменил с другой женщиной. Наверное, это к лучшему. Кто знает, к чему довела бы меня его мать. Не знаю, есть ли на свете люди, которые способны ненавидеть больше, чем она…

Вспоминаю, через что мне пришлось пройти, и в отчаянии сжимаю папину ладонь. Слёзы невольно застилают мои глаза. Пытаюсь представить, какими были бы мои нерождённые дети, но образы в голове никак не складываются в чёткую картинку. Мне вдруг становится зябко. Проморгавшись, будто прогоняя нехорошее наваждение, я переключаюсь на другие мысли. Более приятные.

Когда-нибудь я обязательно рожу. Не верю, что Руслану не нужны дети. Просто он к ним ещё не готов. А поскольку он не собирается со мной разводиться, то и выбора я ему не оставлю. Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы у нас была настоящая полноценная семья. Как у отца с мамой.

Вспоминаю, как папа любил её, и сердце не выдерживает, его будто накачивают кислотой. В груди невыносимо начинает жечь. Опять расклеиваюсь. Начинаю кусать губу и тихо реветь. Хочу, чтобы у нас было также. Сильно и на всю жизнь. Чтобы я стала для него всем. И его персональным миром…

— А знаешь, пап, у меня через три дня свадьба, а ты все спишь и спишь. Тебе пора уже просыпаться, — говорю сквозь вымученную улыбку в надежде, что он всё слышит. Целую папину руку. — Прости, что не можем отложить церемонию на потом. Так нужно, родной. Ты Руслана ещё не знаешь, но когда познакомишься с ним, уверена, он тебе обязательно понравится.