— А если я скажу вам, что ваш отец очнулся, вы угомонитесь? — говорит вторя, ввергая меня в шок.

— Папа? — пятясь, натыкаюсь ногами на тумбочку и тут же оседаю на неё без сил.

— Вышел из комы, как только вас привезли сюда.

Руслан

Чего ей не хватало? Чего я, блять, ей не дал? Громких слов о любви? Всяческих телячьих нежностей? Долбаной романтики? Чего?

Жёсткий я? Да? Жёсткий, блять?!

Монстр?

Жестокий зверь?

— Да, я такой!!! — выкрикиваю в пустоту, запуская стаканом из-под алкоголя в дубовую дверь.

Взрываясь, он осыпается на пол осколками. Гулкое эхо врезается в виски. Отражается в голове тупой болью.

Не легчает. Ни хера не легчает!

И не полегчает, даже если нажрусь до беспамятства и разнесу в хлам свой кабинет.

Даже если голову разобью вдрызг — не спасёт от этих долбанных ебучих мыслей.

Мыслей о суке, которая вырвала мне сердце…

Пусть я буду зверем. Для всех. Мне плевать! Это моя внутренняя сущность! Она меня направляет. Помогает во всём. В бизнесе. В жизни. В отношениях. Во всём.

Помогает рвать глотки конкурентам и добиваться успеха. Выживать.

Я в принципе не умею быть слабым. А вся эта конфетно-букетная хуетень — это слабость! Я ненавижу эту блажь! Но для неё я был готов творить любую дичь…

Увидел девчонку и влип. Было похрен на всё. Даже на то, что она чужая жена.

Мне она понравилась. Сработал охотничий инстинкт. Мой внутренний зверь её учуял среди многомиллионной толпы самок и рванул за ней. Чтобы присвоить и заклеймить.

Я определил, что она моя. Я привык брать своё голыми руками. Без проволочек. Без танцев с бубнами. Без лишних прелюдий и уговоров.

В первый же день нашей встречи сделал своей. Но сломать её и полностью себе подчинить мне так и не удалось. Поэтому я грезил ею, как безумный. Всё больше и чаще. Каждый гребаный день горел азартом. С ума сходил от её близости. От запаха её тела. От вкуса мягких губ. От того, что она творила с моей душой в постели…

С ней я улетал…

Адреналин рвал вены только от одной мысли о ней.

Единственная женщина за которую я был готов голову положить на плаху.

Душу Дьяволу отдать.

И никто не имел права её касаться! Моей собственности! Части моей души!

Последнюю она незаметно из меня вытащила. Присвоила себе, как трофей, сама того не понимая.

Она — табу. Огонь — которым умел управлять только я!

Я, мать вашу!!! И больше никто!

Все должны были обходить её стороной. Бояться как чумы. Не касаться. Не трогать! Не брать МОЁ!!! Она МОЯ!!! Даже сейчас, когда готов пристрелить её, задушить, сжечь своей ненавистью за то, что она со мной сделала.

Маша уничтожила меня! Растоптала. Уложила на обе лопатки.

Меня! Калёного взрослого мужика, который до вчерашнего дня справлялся с проблемой любой сложности. Сейчас же я не знаю, как поступить с тем, что меня убило. Перемололо в фарш. Высекло все внутренности до последнего нерва. Выжгло до последней молекулы.

За что, сука? За что?

За то, что завоёвывал нечестным путём?

Честных людей нет! Абсолютной честности нет! Теоретически быть честным хорошо. По натуре, не по обстоятельствам. Но на практике в современном мире — это глупо и непрактично. Каждый борется за своё счастье по-своему. Берёт своё любой ценой!

Женщин у меня было много. Не любимых. Нет. Но я всегда давал им то, в чём они нуждались. Внимание, деньги, секс. Сердце всегда было под запретом. Маше я отдал намного больше. Позволил ей перейти черту, за которую не впускал даже близких мне людей.

Она не должна была совершать ошибок и предавать меня.

Не должна была пятнать мою честь!

Такое не прощают. Я не привык делиться своим. Тем, что дорого — и подавно.

В чём я с ней ошибся? Где просчитался? На каком этапе ослеп?

Я давал ей шанс уйти, но девочка осталась рядом. А я, как дурак, на радостях позволил ей пролезть под броню, просочиться в кровь и затмить мне разум. Она сделала меня больным, свихнувшимся на ней ублюдком, который уже не в силах ни забыть, ни отпустить…

***

И хуже всего то, что в этот гребаный психологический тупик я сам себя загнал. Когда решил ускорить неускоряемое.

Телефонная трель вырывает меня из происходящего в голове кошмара. По рингтону определяю, кто именно мне звонит. Тушу окурок в пепельнице. Едкий сигаретный дым насыщает пространство, и я даже не помню, какую по счету сигарету зажимаю между пальцами за последние сутки.

Настроение аховое. Разговаривать ни с кем не хочется. Но и игнорировать девятый звонок от матери больше не могу. Отхожу от окна. Прихватив со стола мобильный, снимаю трубку.

— Да, мам, — произношу зажатым от нервов горлом.

— Сын, а что происходит? Ты не берёшь трубку. Как Маша? Что с ней? Что говорят врачи? — тараторит она, дорвавшись до возможности устроить мне окончательный вынос мозга.

— Всё нормально, мама.

— Нет. Не нормально! Не лги мне. Господи, невесту со свадьбы увезли на скорой без чувств. Как может быть «всё нормально»? Я хочу навестить её в больнице.

— В этом нет необходимости. Там врачи. Забудь, — отмахиваюсь, делая большой глоток виски, прямо из горлышка бутылки, и презрительно-отчаянная гримаса тотчас расползается по лицу.

— Ты себя слышишь? Она твоя жена! Ты у неё сегодня был?

— Временная жена! Она — фикция! Понимаешь? Фикция! — взрываюсь, когда эмоции разбухают в груди до невероятных размеров, зажимая даже глотку.

Отставив бутылку, рефлекторно хватаюсь рукой за горло. Растираю кадык. Сердце в груди нещадно рубит ударами. Я знаю, что несу чушь, но иначе не могу. Не знаю. Не понимаю. Мне, сука, больно!

— Не неси бред, — оспаривает мать. — Какая фикция? В кои-то веки ты по уши влюблён! Мне-то хоть не ври. Я же не слепая, сынок. Ты сам не свой? Какая кошка между вами пробежала? Да ещё и в день свадьбы! Почему у тебя от меня секреты?

— Маша беременна... — процедив, сажусь в кресло. Откинувшись на спинку стула, устало прикрываю глаза. Провожу пальцами по виску, в котором вот-вот лопнет от давления сосуд.

— Божжжеее… — охает мать.

— Не радуйся, — бормочу. — Я бесплоден. Ребёнок не мой.

— Что? — воцаряется короткая пауза, заставляющая меня иронично хмыкнуть. — Что ты такое говоришь? Что ты несёшь?

— То, что слышишь. У меня не может быть детей. У Шаха спроси…

— И что? — растерянно выдыхает, а я снова завожусь. Как только вспоминаю настоящую причину моей ярости.

— Она беременна, мама! Я не рассчитывал на это. И я, блять, схожу с ума! Меня кроет. Потому что этот ребёнок не мой! Понимаешь? А я хочу своего! Кровного! Собственного! От неё! Не хотел. Противился. А сейчас, блять, хочу! Хочу, когда вынесли приговор! Всё повторяется, мама. Андрей воспитывал чужого, когда Вику с сюрпризом взял. Я не знаю. Я не готов к такому шагу. Не готов и всё…

— Ты проверялся только у Вадима?

— Да, — рявкнув, орошаю горло алкоголем, уже не чувствуя горечи. Огненная жидкость опаляет нутро. Охватывает лёгкие пламенем. Я никогда не чувствовал такой глубокой пустоты и неизбежности как сейчас. Кажется, ещё миг, и подохну.

— Может быть, это ошибка? Руслан, пройди повторные тесты. В разных клиниках. Ну что ты как маленький? — попытка мамы меня утешить терпит крах.

— Мам, давай об этом потом. Не хочу сейчас. Серьёзно. Прости.

— Сын, сын! Подожди! — висну на связи ещё секунду. — Рус, приезжай к нам. Обсудим всё. Вместе встретим Новый год. И Машу привози, если из больницы отпустят. Чужой ребёнок это не конец света. Это всего лишь ребёнок. Тима полюбили и с этим поладим. Что-то у меня на душе неспокойно. Давит. Словно беда назревает. Приедешь? Мне нужно тебя увидеть. Сынок?

— Посмотрю, но не обещаю. Я хочу о многом подумать. Целую, мам. Пока.

***

Отключив телефон, сразу же набираю Галецкого.

Неведение убивает, как и бесконечная атака изматывающих мыслей.