Я по большей части знал о ситуации с земледелием в стране. Но с удовольствием выслушал объёмный доклад о поездке министра по краю. После чего предложил Ивану Фёдоровичу выпить чаю.

— Скажите, а как обстоят дела со свёклой? — вспоминаю разговор пятилетней давности, — Академия и столичный университет вам помогли?

Глаза немца вдруг загорелись светом истинного фанатизма, а его полное лицо покрылось румянцем. Есть у него такая привычка — увлекаться каким-то прожектом, полностью в него погрузившись. Ранее это были картофель и новая порода овец, которую уже начали массово разводить в центральных губерниях. И вот теперь свёкла.

— Министерство успешно работает с Академией. Хочу выразить вам благодарность за содействие. Не пройди реформа в русской науке, и я бы ещё долго бился головой об стенку. Но нынешние учёные весьма быстро реагируют на любые предложения, особенно идущие из правительства.

Ещё бы! Я скрутил обнаглевших академиков в бараний рог. Многие из них до сих пор изучают повадки северных оленей и степных антилоп. Утрирую, но реформа весьма жёстко прошлась по паразитам, заставив науку работать на страну, а не самих учёных.

— Просто вы сами запретили знакомить общественность с некоторыми экспериментами. Поэтому все исследования свёклы проходят втайне. Но я могу утверждать, что мы добились прогресса, — тучный немец с трудом гасил порывы, не начать подпрыгивать от счастья, — Профессор Маргграф[1] оказался прав. Из свёклы можно получать сахар!

Я не разделял столь бурной радости Фитингофа. Поэтому не стал его хвалить.

— Сколько времени займёт вывод овоща, приемлемого для получения сахара?

Тут барон погрустнел, но нашёл в себе силы ответить честно.

— Нам потребуется не менее десяти-двенадцати лет. Правда, есть надежда на смену места проведения исследований. Со следующего года вывод новых видов овоща будет проводиться недалеко отсюда. Здесь мягкая погода и плодородная почва.

Судя по взгляду, немец ждал осуждения с моей стороны. Ведь изначально он говорил, что понадобиться гораздо меньше времени. Да и денег на исследования ушло немало.

— Это хорошие новости, Иван Фёдорович. Пусть будет даже не двенадцать, а пятнадцать лет. Но сахарная независимость крайне важна для империи. Объёмы закупок растут с каждым годом, что вымывает из страны золото, — немец с трудом сдержал довольную улыбку, — Только подходите к вопросу системно. Пока идут эксперименты, изучите места наиболее приемлемые для выращивания свёклы. Далее подумайте о создании целых хозяйств, которые будут выращивать, а далее обрабатывать столь важный овощ. Значит, надо подумать о строительстве перерабатывающих заводов и разработке маршрутов доставки продукции. Не мне вас учить.

Барон вскочил и начал меня благодарить. Я же приказал ему сесть и допить чай с вареньем. Мне хочется просто побеседовать с умным человеком, без изъявления верноподданнических чувств. Сегодня вроде получится. Фитингоф успокоился и начал рассказывать о перспективах шерстяных мануфактур в России.

Поездка оставила самые приятные ощущения. Сыну тоже понравилось, хотя ему приходилось одновременно продолжать обучение с наставниками и вникать в тонкости управления страной. Главное, чтобы мальчику не задурили голову. Я часто отпускал его посещать военные городки, верфи, заводы и общинные посёлки. При этом рядом с Сашей крутилось немало новых лиц. Лести и прочих славословий он наслушался изрядно. Благо есть надежда на весьма острый ум и ироничность сына, явно унаследованная от матери.

По дороге домой я думал о том, как соберётся вся семья. Внутренне улыбался, представляя раздачу подарков, ставшей настоящей церемонией. Кто же знал, что это был последний благодатный месяц в моей жизни?

[1] Андреас Сигизмунд Маргграф (1709, Берлин — Берлин) — немецкий химик, один из последних значительных химиков эпохи теории флогистона. В 1747 году обнаружил при помощи микроскопа кристаллы сахара в тонких срезах корней свёклы, что привело в дальнейшем (стараниями его ученика Ф. К. Ашара) к возникновению свеклосахарной промышленности в Европе.

Сентябрь-Октябрь 1779 года, Рига, Санкт-Петербург, Российская империя.

Очередная бесконечная поездка близится к завершению. Дорога утомляет, несмотря на безусловную пользу. Сама структура управления империи выстроена, пусть не без шероховатостей, и не требует моего присутствия в каждой губернии. Для этого есть канцелярия, целый штат ревизоров и тайная служба. Но необходимо убедиться, что твои усилия не напрасны. А ещё надо встречаться с людьми. Я внушаю сей постулат сыну, объясняя, что он обязан знать о происходящем в империи и понимать нужды подданных. При этом дело должно касаться всех сословий, а не только дворянства и богатеев.

Только надо учитывать размер державы. Будь Россия равна по площади Пруссии или Франции, я бы каждый год посещал новые области. Но поездка по бесконечным русским просторам буквально выматывает. Поэтому я чаще езжу в тверской промышленный район, куда прибывают многочисленные депутации из близлежащих губерний, а иногда и дальних. А вот поездка на юг стала всего лишь второй, когда мне приходилось уезжать столь далеко. Но иногда важно самолично выслушать людей провинции.

Думаю, мне удалось наладить взаимоотношение с подданными. Это не значит, что я вытираю сопли каждому жалобщику. А то хватает дурачков или изображающих таких, считающих, что император обязан рассудить спор за лужайку с соседом или старую обиду. Таких пройдох мы обычно наказываем рублём. Если люди считают, что им может помочь исключительно монарх, то и судебные издержки должны соответствовать высокому статусу. После того, как несколько излишне хитрых помещиков с купцами буквально пошли по миру, выплатив огромную сумму, количество прохиндеев резко снизилось. Иногда появляются ходоки от крестьян, но здесь дела просто передаются в канцелярию. Периодически мы узнаём о действительно серьёзных преступлениях. Всё-таки пока в России хватает несправедливости и произвола.

Но общение с людьми даёт хороший результат. На лекциях в столице или выступлениях в губернских городах я стараюсь донести до народа смысл происходящих реформ. Также важна обратная реакция со стороны подданных, которые могут задавать любые вопросы и даже критиковать действия властей. Понятно, что всё проходит вежливо, и никто не станет предъявлять претензии самодержцу. У нас эдакая игра, когда недовольство или просчёты моей политики обсуждаются опосредованно, а виновными выставляются чиновники.

Вот и в Риге у меня состоялось важное собрание с местным дворянством и купечеством. Скажем так, в этих местах мещане, ремесленники и тем более крестьяне имеют гораздо меньше прав, нежели в других частях России. Немцы, составляющие большинство помещиков, не рассматривают курлов, латгалов, ливов и эстляндцев, как полноценных людей. Я считаю такое положение неверным, но вмешиваюсь в ситуацию неспешно. Местные сервы, получив возможность выкупаться, в том числе благодаря кредитам, массово устремились в свободные поселения на юге. Что сразу вызвало возмущение крупных землевладельцев, вынудив их пойти на ослабление эксплуатации, в том числе, отменив барщину.

Тут ещё и образование Прибалтийской губернии, взамен Ревельской, Рижской и недавно присоединённой Курляндии. Местной элите, несмотря на немецкое происхождение, пришлось притираться друг к другу. А вначале возникло немало конфликтов, показав, что не всё так однозначно. То же курляндское дворянство до недавних пор являлось фактически независимым, в отличие от своих северных собратьев. В общем, сложностей хватало. Прибавьте к этому резкий рост товарооборота, преференций для людей, занимающихся торговлей и производством, что привело к росту благосостояния купцов и наиболее предприимчивых дворян. При этом последние не отличались особой знатностью, но быстрее восприняли новые реалии. В Прибалтике немало толковых и деятельных людей, но ранее им мешало отсутствие денег. Но и поток желающих служить в армии или гражданских учреждениях не снижался. Что вызывало недовольство уже русского дворянства, теснимого местными немцами.