— Так говорите, граф. Здесь чужих нет, — отвечаю соратнику, указывая на Бабарыкина, Сашу и вездесущего Пафнутия, смотрящего на нас с передка кареты.

Рядом с ним располагался Анисим, но я его не видел. Сам возок окружила охрана, но ребята находились далеко, чтобы подслушать разговор.

— Я бы хотел доложить наедине, — ответил министр, бросив взгляд на моего сына.

Моё сердце будто рухнуло вниз, дыханье спёрло, и мне с трудом удалось не показать присутствующим своего состояния.

Отходим с испанцем к небольшой прогалине, куда предварительно нырнул десяток моих охранников, скрывшихся в окружающем лесу. Настроение уже омерзительное, так как де Кесада никогда ранее не паниковал.

— Её Величество упала с лошади. Всё произошло пять дней назад. Екатерина Петровна утром отправилась на обычную прогулку. И тут порвалась подпруга седла, — выпалил дон Алонсо и замолчал, но сразу продолжил, — Врачи сначала не придали значения случившемуся. Да и сама императрица не жаловалась и даже хотела продолжить прогулку. Но ближе к вечеру у неё начались боли, перешедшие в горячку. Утром Её Величество умерла, не приходя в сознание.

Делаю глубокий вдох, пытаясь осознать услышанное. Легко об этом говорить, но сложно осуществить.

— У вас есть чего-нибудь выпить? — спрашиваю удивлённого министра, который растерянно развёл руками.

Буквально через несколько секунд появился Пафнутий и сунул мне в руку небольшую фляжку. Припадаю к горлышку и делаю несколько жадных глотков. Затем пытаюсь выдохнуть и отдышаться. Не привык я к водке, и вообще крепким напиткам. А иного питья камергер не употребляет.

Киваю замершему, будто истукан слуге. Оборачиваюсь и понимаю, что весь кортеж внимательно наблюдает за происходящим. Ещё раз выдыхаю и пытаюсь начать думать. Через некоторое время мысли перестали скакать. Сначала я хотел спросить де Кесада какого чёрта он понёсся меня встречать. Неужели гонцов не хватает? Затем осознал, что надо учитывать придворные расклады. Если ты вовремя не доложишь, то это сделают другие, в выгодном для них свете. Даже старые соратники вынуждены учитывать клоаку, под названием высший свет. Как же мне всё надоело!

— Докладывайте! Только самое важное, — надеюсь, мои слова прозвучали спокойно.

— Жандармерия и полиция начали расследование сразу после случившегося. Подпруга действительно порвалась, а не расстегнулась, несмотря на то что седло было новым. Всех работников императорской конюшни и охрану тщательно допросили. Ничего необычного за последние дни не происходило, вся амуниция проверялась, ведь Её Величество любила конные прогулки, — ответил испанец и продолжил, не дождавшись моих вопросов, — Жандармские и полицейские полки приведены в боевую готовность, как и гвардия. Но никаких попыток воспользоваться ситуацией не происходило. Известные вам персоны сами находятся в недоумении. Среди придворных ходят разные слухи, часто весьма нелепые, но не более того. Никто из знати не спешит покидать столицу. Поэтому мы не стали вводить комендантского часа и иных мер. В городе спокойно, только в церквях столпотворение — народ молится за упокой Екатерины Петровны. Анна Иоанновна и Иоанн Иоаннович сопровождены мною в Шушары. Далее, я выдвинулся к вам навстречу.

В принципе испанец всё сделал правильно. Вернее, это их совместное решение с Бекетовым, генерал-губернатором столицы Голицына и главы жандармерии Столыпина, которые остались на хозяйство в моё отсутствие. Так, сейчас необходимо успокоиться и задавить рвущуюся наружу боль вперемежку с отчаянием. Нельзя думать о себе, а в первую очередь надо позаботиться о детях. Скажу без ложной скромности — у нас очень дружная семья. То есть царствующие родители не отдали детей на воспитание гувернёрам и учителям, занимаясь своей жизнью. Мы с Катей проводили с сыновьями и дочкой любую свободную минуту, начиная с обязательных завтраков, заканчивая вечерними чтениями. И мои дети действительно любят мать, а её смерть станет для них сильным потрясением.

Поворачиваюсь к кортежу и делаю знак Бабарыкину. Полковник быстро приблизился и стал ждать приказа, без всяких вытягиваний в струну. В охране нет крена к шагистике и прочим внешним проявлениям чинопочитания. Хватает уверенности, что люди готовы умереть, защищая меня и царствующую фамилию. Пусть армейские тянутся в струнку, козыряют и орут, как оглашённые.

— Отправьте людей вперёд. Остановки в Луге не будет. Нам надо как можно быстрее добраться до столицы. Пусть ваши подчинённые позаботятся о ночлеге, рассчитав скорость движения кортежа. Не мне вас учить, — полковник молча кивнул, ожидая дальнейших приказов, — Перед столицей мы заедем в Шушары, где заберём моих детей. И обеспечьте спокойный проезд без депутаций и восторженных жителей. У меня траур.

Глава охраны быстро удалился. Я же сделал небольшой глоток огненной воды и задумался. Как сообщить Саше о гибели матери? Ведь я сам держусь исключительно на силе воли. В моей жизни хватало потерь, чтобы не впадать в отчаяние. По крайней мере, на людях. Но сын воспитывался и рос в совершенно иных условиях.

Наконец, трёхдневное прощание закончилось, и сегодня прошли похороны. Для меня стало неожиданностью, что проститься с Катей пришло столько народу. И если многие дворяне просто выполняли положенный церемониал, то простые люди действительно скорбели. Супруга много времени и сил уделяла помощи населению империи, покровительствуя открытию больниц, приютов и школ. Их бабское общество вообще развило бурную деятельность, неся заботу и прогресс. Иногда дамы бежали впереди телеги, особенно это связано с женским образованием и правами, но польза от такой деятельности ощутима. И в первую очередь теми, кому она предназначалась.

Можно сколько угодно заниматься благотворительностью, делая взносы и устраивая аукционы по сбору средств. Этим Катя с соратницами тоже занималась. Но они в первую очередь думали об устранении причин бедности, болезней и несправедливости, а не желали покрасоваться перед высшим светом. Потому Казанский собор не закрывался даже ночью, днём не все желающие могли проститься с покойной императрицей.

Я же в этом время разрывался между детьми и делами, которые никуда не исчезли. А ещё мне тяжело было смотреть на мёртвую супругу. Вот не могу, и всё. Для меня она осталась всё той же живой, насмешливой, сильной и целеустремлённой женщиной. Моей спутницей и соратницей, на которую можно было опереться. Ведь Катя сдерживала моих внутренних демонов, частенько жаждущих крови.

А ещё я начал ненавидеть придворных. Ранее большая часть этой публики тоже не вызывала тёплых чувств. Но за последние три дня люди показали своё истинное лицо. Ладно, лицемерные соболезнования, я не нуждаюсь в сочувствии посторонних. Но ведь эти крысы решили быстрее подложить под меня нужную девку. Может, речь шла о проталкивании невест, не знаю. Ведь дураку понятно, что жениться во второй раз я не собираюсь. Дело не в каких-то чувствах, а обычном расчёте. Есть одна старшая ветвь нашей фамилии, а ещё две младшие от Пети и Лёши. Запутывать ситуацию просто глупо. Хватит России Алексея Михайловича, чуть было не устроившего гражданскую войну на ровном месте. Благо мой предок Иван Алексеевич оказался человеком слабым и не претендовал на власть. Зато наследники его братца Петра не упустили возможности расправиться с ненужными соперниками. И я с матерью тому пример.

Но к чёрту семейные разборки Романовых. Меня до сих пор трясёт от придворных, не стесняющихся интриговать над телом покойной Кати.

Только дети и остальные родственники стали якорем, не позволившим выплеснуться накопившейся ярости. Саша с Аней не отходили от меня, а Ваня с Антоновскими присутствовали на ужине, где мы старались не говорить о покойной.

Сегодня был тяжёлый день, и все уже отправились спать. Я же сидел в кабинете и пытался читать бумаги. Только мысли постоянно возвращались к Кате. Не знаю, как мне теперь без неё. Странно, но именно сейчас я понял, что любил супругу. Пусть вначале наш брак больше напоминал союз двух личностей, больше противостоящим общим врагам. Но постепенно ситуация изменилась, и я уже не видел себя с другой женщиной. Несмотря на то, что вокруг всегда крутилось немало красоток. Да и не тянуло меня никуда. Ведь с женой у нас было полное взаимопонимание, в постели тоже.