— Ну, что, ребятки, — откашлялся Кузьмич. — Прежде всего хочу поблагодарить вас за самоотверженность и профессионализм. Будь моя воля, я дал бы шанс каждому, но, к сожалению, остаться должны даже не лучшие, а те, кто лучше всех проявил себя в командном взаимодействии.

Напряжение было таким, что казалось, вот-вот начнут формироваться сгустки электричества, материализовываться вспышки и молнии.

И дальше он объяснил, что во внимание взяли и результаты товарищеских игр, и наблюдение на тренировках, и уже готовые связки и наработки. Каждый из членов тренерского штаба предлагал свой список, а потом уже все вместе сводили его в единый. Все не могут стать первыми. Но не надо забывать о заменах и усилении игры в ходе матча — это чемпионат, тут одним составом ни одной игры не вытянуть. Схема, как и наигрывали все сборы, 5−3–2, то есть в три центральных.

— Вратарь — Игорь Акинфеев, — наконец произнес он, и внутри будто оборвалась готовая звучать натянутая струна.

Не взяли! Будут возить, как роутер, раздающий дар всем достойным. Но я-то не для этого жилы рвал! Как они не поймут, что я могу обеспечить победу нашей сборной!

Под одобрительное гудение всей сборной Непомнящий напомнил о достижениях Игоря, об его опыте и играх, сыгранных на ноль.

Валерий Кузьмич тут же чуть подался вперед:

— Саша Нерушимый, ты у нас просто гений. Но гений молодой. Мы просто пока не привыкли к твоей молодости. Уж больно резко, что ли. Но твой тренер упирался до конца — считает, что ты на сегодня лучше. Вот и будешь под Игорем. Потому что нельзя нам играть без второго номера — никак нельзя. Мало ли что — тьфу-тьфу-тьфу!

Карпин из-за стола разводил руками, показывал, что, мол, голосованием, что демократично всё. А он-то — только за меня.

Валерий Кузьмич продолжил. Но я слышал его как сквозь вату:

— Защита: Максим Осипенко, Георгий Джикия, Дейвидас Шемберас, Кирилл Коровьев, Игорь Дивеев.

Думал, мне будет все равно, что там дальше, но взыграло негодование, злая солидарность с безвинно изгнанными: а Зобнин как же⁈ Он же не виноват, что тупил!

Опять зашумели, заперешептывались. Я отыскал Романа: лицо его было каменным, только ноздри зло раздувались.

— Что у нас в таком виде? — попытался объяснить свое решение Непомнящий. — Жесткий неуступчивый центр и подвижные края, которые могут поддержать нападение, но больше все-таки нацеленные на защиту. Нас будут давить, а мы готовы. И еще у нас, вот, Коровьев есть. Чтобы никто больше в штрафной подкатов не делал и в ноги не бросался! А то привыкли уже к пенальти. Вот — есть специалист. Пусть это будет его фишкой.

Сделав глоток, главный тренер продолжил:

— Опорник — Игорь Денисов.

Ну слава богу, хоть Игоря взяли, боялся, что из-за возраста забракуют.

— Вопросы? — Валерий Ильич скользнул взглядом по собравшимся. — Нет вопросов. На сегодня самый сильный чистый опорник. При необходимости всегда может уйти в линию с защитниками и укрепить оборону. Выжигает все вокруг. Помогает крайним. Показал себя надежным во всех играх. Вот — опорник.

И снова глоток воды. Видно было, что главному тренеру нелегко далось решение по игрокам.

— Полузащита. Вот нет у нас сейчас, к сожалению, настоящей «десятки», нет распасовщика. Вот у нас две «восьмерки» — как вы тут говорите бокс-ту-бокс — Антон Зиньковский и Даниил Уткин. И в пас могут, и попрессинговать, и атаку поддержать, и атаку завершить при возможности.

Уткин и Зиньковский — это правильно. С этим решениям я согласен.

— Нападение. Тут выбор был большой… — Резину он тянуть не стал и выдал сразу: — Но на поле первыми выйдут Артем Дзюба и Константин Тюкавин.

Что? Дзюба? Он, конечно, сильный, но… Или у меня предвзятое отношение к тому Артему, а это другой человек, и он может больше?

— Казалось бы, оба они центрфорварды и могут мешать друг другу, так? А вот и не так. Дзюба показал в прошедшем сезоне, а также на этих сборах, что он силен не только в виде наконечника, но и в подыгрыше. Принять мяч, прикрыть корпусом, оттеснить, катнуть на своего. Или прямо сразу головой — своему. Или вдруг из-под переднего выскочить и подставить ногу — в этом он силен. Ну а Тюкавин в этом сезоне просто молодец. Быстрый, резкий, неуступчивый. В общем, таким составом мы выйдем на поле в последних товарищеских матчах. С заменами, само собой. Как и в официальных — на чемпионате без замен просто не получится.

На Кокорина было больно смотреть: глаза удивленно распахнуты, рот раскрыт. Ну как же так? А как же я⁈

— Далее, — продолжил Валерий Кузьмич. — Теперь о том, кто у нас остается на скамейке. Напоминаю: на скамейке — это не отдыхать. Это быть в тонусе, чтобы в любое время включиться, подменяя товарища и обязательно усиливая игру. Итак, наш тыл, наша поддержка, наша скамейка. Александр Нерушимый — второй вратарь. Защитники — Роман Зобнин, Федор Хотеев, Никита Смирнов, Сергей Тидо.

Фух, слава богине, Микроба не прокатили. И за Рому Зобнина было бы обидно.

Федор сомкнул веки да так и остался с закрытыми глазами, достал из кармана разлохмаченный лоскут, поднес к губам — никак Борода дал ему какой-то оберег. То ли рад, то ли расстроен — непонятно.

— Сплав, так сказать, опыта и молодости, скорости и надежности, — держал речь Непомнящий. — Полузащита: Арсен Захарян, Никита Кривцов, Даниил Зорин, Ильзат Ахметов. Я очень надеюсь, что кто-то из вас нам поможет своей скоростью, обводкой, умными действиями. Нападение: Сергей Пиняев, Федор Смолов, Антон Бако…

— Йо-хо! — не сдержался Антон, сидевший в четвертом ряду справа. — Йо-хо-хо! Да-а-а!

— Тут и говорить не о чем. Опыт Смолова, скорость Пиняева, напор Бако. Опять же повторюсь: любой может выйти. И любой должен быть готов усилить команду.

— Ну и, как повелось, третий вратарь — Максат Тойлыев.

Сидящий позади Полоз не выдержал, вскочил, вдохнул, чтобы возмутиться, но Денисов шикнул на него, забормотал. Грохнул стул — Полозенков сел, засопел обиженно.

— Но это еще не все, — держал интригу Непомнящий. — Пользуясь положительными наработками две тысячи двадцать второго года, когда количество заявленных игроков было увеличено с двадцати трех до двадцати шести, в нынешнем году его увеличат еще на четверых, то есть в состав сборной войдут тридцать человек.

— Огласите весь список! — крикнул кто-то чуть не плача, голос я не узнал — не со всеми довелось тесно пообщаться.

Кокорин напрягся, его губы шевелились, будто он читал молитву. По меркам футболиста он уже немолод, и это его последний шанс блеснуть. Оставить свой след — вот чего ему хотелось больше всего на свете. И если бы Непомнящий слышал его желания, если бы был уверен в готовности работать, если бы ощутил эту решительную ярость, то точно взял бы Саню, наплевав на все.

Сэм жевал губами, ерзал и чуть не плакал, но то, что его не взяли в сборную — ожидаемо, я особо не надеялся на такое чудо.

— Алмазбеков.

Кокорин подался вперед, едва не выдрав подлокотники. Я искренне болел за него. Он опытный и крутой, он может, если хочет, и он — хочет!

— Гонгадзе.

Рот Сэма превратился в полумесяц рожками вниз. Только не реви, брат! Я дотянулся до него через стул оцепеневшего Микроба, похлопал по спине…

— Самат Бекханов!

Самат распрямился огромной и весьма корявой пружиной. Затанцевал на месте, потрясая ручищами над головой и шатая ряды стульев, поднял Микроба, как котенка, и прижал к себе. Тот зашипел и уперся ему в грудь.

— Руслан Топчи! — объявил Непомнящий.

Теперь поднялся Микроб и, отбивая дробь руками о спинку стула, прокричал:

— Ура-а! За-Топ-чи! За-Топ-чи!

Полминуты, и уже весь зал скандирует:

— За-Топ-чи! За-Топ-чи!

А Руслан ошалело улыбается. Его взять в сборную нужно за одну фамилию, которая — готовая кричалка. Кузьмич поулыбался вместе с нами и продолжил оглашать список: