Немного поконкурировав за право накрыть на стол, я победил. Мы вкусили Рининых кулинарных изысков, а потом, обнявшись, улеглись смотреть фильм, как я и хотел.

Трудное и неприятное позади. Я дома. И, черт побери, тоже готов пустить слезу умиления! Потому что счастлив, безумно счастлив.

Все потом: изнурительные тренировки, игры в Чемпионате СССР, понятные и простые, пресс-конференции. Сегодня позволю себе расслабиться и забыться, жаль, что алкоголь на это мое тело действует плохо.

На встречу с общественностью мы ехали в серебристом автобусе, она планировалась в огромном концертном зале дома культуры, ожидались журналисты со всего Союза, ажиотаж был, как вокруг национальной сборной и даже больше. Потому что, в отличие от сборной, честно продувшей итальянцам, мы привезли ничью, порадовали народ и возмутили одновременно.

Теперь каждый житель Михайловска считал своим долгом поддержать любимую команду, и автобус встречали задолго до подъезда к месту встречи. Увешанные флагами и лентами машины ехали за нами колонной, которая все увеличивалась.

Стоящие вдоль обочины болельщики, в том числе девушки, махали флагами, взрывали хлопушки, разбрызгивая конфетти.

Возле дворца культуры был настоящий митинг, где кто-то кричал в громкоговоритель: «Титан», мы с тобой' — а милиция слилась с народом в едином порыве.

Во истину, футбол — объединяет! Даже на Первомай не наблюдалось такой солидарности. Когда автобус подъехал прямиком к центральному входу в здание, милиция быстро окружила его, чтобы нас не залюбили до смерти. Махая болельщикам руками и раздавая воздушные поцелуи, под грянувший гимн «Титана» мы вошли внутрь здания, где ожидали журналисты мелких изданий и блогеры, которым не хватило пригласительных.

Директор дворца культуры повел нас через узкий коридор с красной ковровой дорожкой за кулисы. На сцене ведущие, щеголь в праздничном черном костюме и фигуристая брюнетка, актриса местного театра, рассказывали, какой сложный путь проделала команда «Титан».

Странно, но после стольких злоключений и публичных выступлений, я приятно волновался — не как на экзамене, скорее, как на вручении диплома.

Первыми на сцену пригласили Тирликаса и Димидко — от оваций я чуть не оглох. Сан Саныч толкнул заранее подготовленную речь. Причем ту, что написали спичрайтеры, он отверг, предпочел говорить от души, пусть и не так складно.

— Спасибо, друзья! Так поддержали, просто до слез!

Мне показалось, или у него дрожит голос? Не показалось, вон, глаза утирает.

— Без вашей поддержки мы бы не справились, правда. Ведь то, что мы делаем, это и для себя, конечно, тоже, но больше — для вас. Обещаю, что сделаем все возможное, чтобы вернуться из Европы с победой!

Он говорил, как мы начинали, вспоминал взлеты и паденья. Прерывался, когда зрители начинали хлопать, а закончил так:

— Вы все смотрели игру с шотландцами и, наверное, задались вопросом, что же произошло, из-за чего мы остались в меньшинстве. Это не засняли камеры, но Антону Рябову плюнули в лицо, и он не сдержался. Потом в подтрибунном хозяева спровоцировали драку и снова выставили нас виноватыми. — Зал притих, выдержав паузу, Саныч продолжил: — Нам пытались не дать выиграть, спровоцировали удаление игрока, но мы выстояли в меньшинстве. Нас будут ломать. Нас будут судить несправедливо, но мы готовы. Мы выстоим. И победим, как в сорок пятом!

Рядом со мной стоял Погосян и слушал с открытым ртом. Он был горд и счастлив, даже несмотря на то, что к нему относились с опаской. Больше всего на свете Мика хотел стать частью этой победы.

Наконец стали объявлять нас, футболистов, и начали с меня. Я выбежал на сцену, на миг ослеп от прожекторов, резанувших по глазам.

Зал был полон. Он рукоплескал и ревел, и колыхался, как единое живое существо. Тут не было ни одного лишнего человека, потому что пригласительные не продавались, а разыгрывались среди болельщиков. Десяток пригласительных я раздал старым знакомым, которые помогли сделать первые шаги в этом мире и поверили в меня: директору лиловского клуба, Джабаровой, коменданту общежития Мищенко, Белькевичу и его подопечным, Семерке, Кардиналу. Все они были в зале, но в темноте я их не видел.

Тысячи людей любили меня, и я купался в их обожании, и платил тем же.

Один за другим «Титаны» выбегали на сцену — все, включая запасных — и зал не уставал их приветствовать. А я стоял и улыбался, и теперь был уверен на все сто, что мы вернемся с победой.

Начнутся тренировки, товарищеские матчи, чемпионат СССР. Будет тяжело. Будет обидно и больно. Но мы выстоим, ведь мы — «Титан», а это очень прочный металл.

Ни на день я не забывал о данном себе обещании рассказать Рине о том, кто я есть на самом деле, чтобы между нами не было тайн. Но когда наступал подходящий момент, или что-то мешало, или я не решался. Вот, сыграем с «Локомотивом», и скажу. Сыграли вничью в гостях — настроения не было.

Вот выиграем у «Динамо» — точно расскажу! Но Рябов затоптал защитника, его начали провоцировать и, чтобы не рисковать, Сан Саныч выпустил вместо него Ведьмака, а потом и Сэма заменил… Погосяном. К тому моменту была ничья, 1:1, а до конца матча осталось десять минут. Как рванул Мика, желающий всем доказать, что достоин, как вдарил… и еще вдарил, и еще! Не забил, зато сделал голевую передачу Бураку, и Любомир отличился.

Мы уже не рассчитывали на победу, столько радости было, что не хотелось ее омрачать сложным разговором. И я решил, что после товарняка с Бразилией точно сознаюсь. Бразилии мы продули 3:1, и не было настроения.

Так я откладывал и откладывал. В чемпионате СССР мы занимали лидирующую позицию, но могли и откатиться в середину, потому что мне, Микробу и Сэму предстояло покинуть команду и с 15 мая уехать на сборы в Ташкент. Это чтобы мы привыкали к высоким температурам. Чемпионат мира пройдет частично Канаде и Мексике, где летом жара просто запредельная, да и в Лас-Вегасе, Майами и Хьюстоне будет ад.

Как я и думал, пока мы три недели осваивали умение «выживи в аду», «Титан» проиграл «Торпедо», 1:2. Не было меня, чтобы отбить пенальти, а Васенцов не справился.

И вот, пришло время признания, ведь дальше тянуть некуда. Но ложь — это как скелет в шкафу, но который не просто там пылится, но и растет. И уже дверца открывается с трудом. Ну зачем туда заглядывать, и так ведь хорошо!

Нет, мы с Риной не были половинками. Половина — это что-то не целое, несамодостаточное, люди-половинки опираются друг на друга, как на костыли. Каждый из нас был целым, а вместе мы сливались в единое, чувствовали и понимали друг друга без слов, все больше и больше сближаясь.

Единственное, что стояло между нами — тайна моего происхождения. Подтачивали сомнения: неизвестно, что будет дальше, вдруг мы с Риной разругаемся, и она меня сдаст? Нет, это точно не про нее, она не дура. Да и ей никто не поверит. А те, кто знает, что я — скульптор, просто примут новые детали моей биографии как данность. Если нет — Горский заставит их принять, он ведь такой же, как я.

И вот мы вернулись пятого июня со сборов. Девятого у нас вылет на чемпионат, а тринадцатого — в Майами первая игра со сборной Австралии. Самая первая игра в принципе. С нас все и начнется.

То есть, чтобы рассказать все Дарине, у меня пять дней, и откладывать нельзя, потому что, судя по предсказаниям Гусака, с чемпионата я могу не вернуться.

И вот мы с Риной стоим на курительном балкончике жилого комплекса, откуда открывается вид на стадион «Титан», смотрим на клонящееся к закату солнце и — как достраивают стадион. Краны уже убрали, остались мелочи, и в конце июня должны монтировать огромную статую Прометея с факелом. Работы ведутся круглосуточно, ведь двенадцатого августа нам принимать гостей.

Рина уже совсем кругленькая, если со спины посмотреть на нее — то вроде все, как было: и талия, и попа не раздалась. Рожать жене во второй половине августа, как раз, когда будет в разгаре Лига Европы, и нам предстоит играть с обожаемыми «Рейнджерсами». И, хотя срок большой, пол ребенка мы по-прежнему не знали.