Напряжение было такое, что хоть нарезай и на хлеб намазывай. Трибуны затихли в предвкушении. Бразильцы замерли, кто где был, шеи вытянули, как сурикаты. Наши в центральном круге стояли, положив руки на плечи друг другу. Команда!

Силва разбежался, ударил…

Я снова отпустил ситуацию и доверился рефлексам.

Мяч всегда летит быстрее, чем бежит игрок. И быстрее, чем прыгает вратарь.

Вот и я прыгнул не туда. Чуть-чуть не туда! Взял сильно левее и уже в полете понял, что не успеваю, мяч летит не в верхний левый угол, а над головой и чуть левее. Время будто замедлилось. Я уже лечу, и мяч летит, медленно вращаясь, мимо…

Выше, выше…

А потом время словно сняли с замедления, мяч чиркнул по штанге и ушел за поле.

И свисток.

И — победа! Неважно, что по пенальти, это мундиаль! В истории останется тот, кто пошел дальше — сборная СССР!

Я упал и свернулся креветочкой. Навалилась усталость, ведь я исчерпал ресурс и чувствовал себя пустым сосудом. Хотелось уснуть прямо здесь, и пусть весь мир подождет. Но вся команда выбежала с криком на поле ко мне. Теперь я, как Костя, не до конца ощущал важность момента.

Меня подхватили и начала качать. Память прошлой жизни оживила игру Россия — Испания. По сути, я сделал то же, что тогда — нога Акинфеева. Миллионы людей сейчас празднуют победу, которую я им подарил. И даже если мы вылетим в четвертьфинале, наши болельщики ощутили вкус победы. Шутки ли — Бразилию одолеть!

— Отпустите, парни! — крикнул я, улыбаясь, покачиваясь на руках, как на волнах. — Я же переволновался! Мне же сейчас плохо будет…

— А-а-а! Саня! — Это бесхитростный Сэм.

— Гений! А я говорил! — Вроде Карпин.

— Молодец! Не подвел! — Игорь Акинфеев.

— Ты просто еще не понял, что сделал! — Дзюба?

На руках меня пронесли вокруг всего поля под свист трибун. Наших болельщиков, было совсем немного. Мне хотелось одного — спать и жрать. Зная это, Микроб сунул мне протеиновый батончик, который я тотчас съел — это поможет мне продержаться до ужина.

А потом — в раздевалку.

— Ну, что сказать, — начал было Валерий Кузьмич.

Но я только и мог, что:

— Отпустите меня, а? Очень устал. Мне бы в душ.

Способности схлынули, оставляя усталость и звенящую пустоту. Так отлив оставляет на песке рыб и крабиков, морских звезд и прочих обитателей океана.

Это первая ступень к мечте. Впереди — четвертьфинал и финал или — борьба за третье место. И я знаю, что легко не будет.

Журналисты меня наверняка спросят, что я ощутил, когда мы выиграли по пенальти. Что… почти осязаемый рев трибун превратился в гул. Воздух загустел и стал таким плотным, что хоть на хлеб намазывай. И в этом желе надо двигаться, чувствовать что-то…

Наши в раздевалке скакали, чуть ли не пробивая темечками потолок, как стартующие перепелки. Кокорин где-то достал бутылку шампанского, хорошенько ее потряс, и, бешено скалясь, принялся орошать нас пенным фонтаном.

Денисов отошел к стене, скрестив руки на груди. Дзюба с Карпиным попытались словить пену ртами. Кто-то плясал, кто-то орал. Непомнящий улыбался, он посветлел лицом и, казалось, помолодел лет на двадцать. Только Бердыев перебирал неизменные четки, оставаясь внешне спокойным, лишь в глубине его глаз плясали искры. Как бы мне хотелось порадоваться вместе с ними! Но мы с Микробом истощились, все, что могло нам помочь — сытный ужин и сон. Порадуемся завтра.

Даже обидно, что не получилось пережить радость в моменте.

Держась за стенку, я поковылял в душ. Если бы с нами был Тирликас, который знает, что бывает, когда наступает откат, он бы поинтересовался, есть ли о чем волноваться. А так…

В душе я включил ледяную воду, постоял под бодрящими струями, приходя в себя, а когда выполз, меня подхватили на руки и понесли к автобусу, так же несли Тюкавина, который махал всем, кто его видел, я лишь вяло шевелил лапкой, поедая второй шоколадный батончик. Покачивания убаюкивали, на какой-то момент я провалился в сон, а когда открыл глаза, меня пытались поставить на ноги, потому что путь нам преградил смуглый низкорослый мужчина с черными грустными глазами, похожий на выходца из Индии. Заговорил он на английском, а наш переводчик тотчас воспроизвел:

— Извините за беспокойство, — сказал он, едва не поклонившись. — Меня зовут Джон Марвари, я доктор из комитета ФИФА по честной игре. Константин Тюкавин, Александр Нерушимый, комиссия признала ваши функциональные данные превышающими человеческие возможности. Вам категорически рекомендуется пройти медицинское обследование в ближайшее время, иначе комиссия оставляет за собой право принять одностороннее решение без права на апелляцию. Еще раз приносим свои извинения за неудобство.

У Микроба глаза стали, как блюдца, он мгновенно проснулся, посмотрел на меня. И тут на помощь пришел наш врач-одаренный. Приобняв Акинфеева, подвел его к индусу.

— Товарищ, вы в своем уме? Парни работали на пределе возможностей. У них гипогликемия, и нужно хотя бы поужинать. А пока вот вам пациент, необходима полная диагностика. Предварительный диагноз: травма плечевого сустава.

Я прозрел с замедлением. Если меня прямо сейчас потащат на энцефалограмму, наверняка найдут какие-то отклонения, как в самый первый раз, когда я включал «эмпатию». Тогда прошло немного времени, и показатели пришли в норму. Вот только сколько времени нужно для восстановления?

— Извините, но таковы правила, — напомнил индус, инстинктивно пятясь. — При подозрении употребления запрещенных веществ, а также в случае, если реакции спортсменов наводят на мысли о, — как и индус, переводчик взял паузу, — о развивающемся в организме патологическом процессе, несущем угрозу для жизни, подозреваемые должны пройти обследование. Иначе, как я уже говорил, их могут дисквалифицировать!

Наш медик, Иван Иванович Онойко, подвинул к индусу Акинфеева.

— Вот где угроза для здоровья.

Индус выпучил глаза и, брызнув слюной, изрек:

— Есть обязательный к исполнению свод правил, где имеется пункт номер…

— Никто же не спорит, — обезоруживающе улыбнулся врач, нависая над индусом. — Там говорится: «Обязаны пройти медицинское освидетельствование в течение суток». Даже если это сегодняшние сутки, то у нас есть время до полуночи. Так? Так. Сейчас… — он глянул на часы, — восемь вечера. Присылайте за нами машину в 22.30. Все по правилам? Да. И спасибо за беспокойство.

Индус отступил в сторону, пропуская нашу команду. Меня опять подхватили на руки, но настроение испортилось и сон выветрился. Хватит ли двух с половиной часов, чтобы организм пришел в норму? Хочется верить.

И тут меня посетила догадка, которая окончательно рассеяла сонливость: мне нельзя становиться «лучшим», поскольку, заподозрив неладное, стали назначать проверки и после соревнований! В реальности Звягинцева такого не было, причины, которые перечислил индус, притянули за уши, все делается, чтобы выявить одаренных спортсменов, у которых огромное преимущество перед простыми людьми, и исключить их из соревнований.

После «лучшего» на следующие сутки накрывает откат, последствия сто процентов будут видны на энцефалограмме, а потом действует недельное ограничение на применение способностей, и большой вопрос, отобразится ли оно.

Если меня вычислят, это конец моей футбольной карьеры, а мне надо хотя бы чемпионат мира доиграть, а еще лучше — еще и Лигу Европы.

Итак, надо поесть, это полчаса, полтора часа поспать на базе — сон должен гармонизировать все процессы в организме и перезагрузить меня — и ехать.

Черта с два поспишь, когда непонятно, хватит ли времени, чтобы восстановиться!

Возле автобуса меня наконец поставили на ноги. Каждый норовил похлопать по плечу, сказать что-то доброе и ободряющее — словно так парни пытались прикоснуться к моему подвигу. Только Иван Иванович смотрел настороженно и Микроб — единственный, кто знал про особенности моего организма, в том числе откаты.