Она тихонько обогнула избу, там была лавка, на которой лежал Ветрян. От луны во дворе было светло, и сверчки трещали — вот уж кому не отдыхается! Парень спал, дышал ровно, спокойно, и беспокоиться было вроде не о чем. Велька коснулась его лба, убеждаясь, что жара нет, и присела на лавку рядом, с удовольствием вдыхая ночную свежесть. Миновала опасность, еще пару дней будет Ветрян слаб, а там и силы вернутся, как не было ничего.

Толстая Велькина коса, теперь перекинутая на грудь, змеилась вниз, кончиком падая на колени, и девушка мимолетно подивилась, что еще недавно «девичья краса» ее была куда длиннее. Спохватившись, взглянула опять, взяла косу в руки. Вроде да, длиннее была, да точно ли? Она когда-то сама ее укоротила, выяснив попутно про себя кое-что интересное, с тех пор внимания не обращала. Неужели укоротила так сильно? Казалось бы, нет, не так…

Странная, неосознанная пока тревога заставила княженку поежиться. Хотя к чему тревожиться, зла ей тут желать некому, и боярыни глаз не сводят. Сама забылась, а ночь — такое время, когда мысли дурные иногда приходят. И недаром старейшина тут нечисть болотную поминал, что сначала тревожит и ум смущает, а потом и поманит со двора в лесную чащу, на болота.

И вдруг почувствовала Велька, что на ее плечи опустились две широкие теплые ладони, ласково так опустились, осторожно. А она и застыла, потрясенная, и не вполне веря, что это наяву. Испугалась. Кричать? Должны услышать. Но не верилось ей в опасность. Шутки чьи-то?

Иринею не спится? Вот не было печали…

— Княжич? — тихо спросила она наугад.

И руки с ее плеч соскользнули нехотя. И голос…

— Вижу, не меня ждала? — с грустной усмешкой это прозвучало, и Велька задрожала.

Медленно она повернула голову, встала, посмотрела в лицо… уже знала, кого увидит.

Сложила пальцы в открывающий суть знак и быстро спросила, стараясь голоса не повышать:

— Человек ли ты? Имя назови!

— Венко я. Венко-купец. Человек. Ты всегда меня будешь, что ли, на нечисть пытать?

— Ты всегда будешь так являться?

Он улыбнулся, приглядываясь к ее лицу.

— Надеюсь, не всегда. Ты не рада мне, люба моя?

— Рада… нет! — выдохнула Велька.

Вот и пойми, что сказала!

Да она и сама не понимала толком.

— Ты откуда взялся тут? — повторила она настойчиво. — Кругом лес да лес. С кем ты, Венко? Не один же, не пешком пришел? Что я думать о тебе должна?

— Не пешком, да один, — ответил он, продолжая пристально смотреть, словно боялся упустить что-то, — вон там конь мой. Последнюю версту в поводу вел, чтобы ваши не услышали. Да чего ты испугалась? Мы позади вас едем, я догнал, верхом — что хитрого? Ты и впрямь мне не рада?

— А зачем, Венко?

Венко, Венко…

Имя на языке каталось, приятно так. Назвала бы его несчетное число раз — Венко! Да только не на беду ли? Теперь не Купала, а она не русалка в лесу, теперь ему к ней и подходить-то нельзя, вот так, наедине, да еще ночью…

— До чего лиска мне недогадливая попалась, — опять он усмехнулся, — да затем, что тебя повидать хотел, мочи уж нет!

Ветрян рядом зашевелился, промычал что-то сквозь зубы, Велька вздрогнула — она как-то разом о нем забыла, увидев Венко, да и тот внимания не обращал. Умно, ничего не скажешь.

— Пойдем-ка, — Венко крепко взял ее за плечи, отвел в сторону.

Здесь от крыши лежала густая тень, они словно нырнули в нее, спрятались. И тут же Венко ее поцеловал, легко, почти невесомо, в щеку и в уголок глаза.

— Я скучал. Ты ведь вспоминала меня, люба моя? Знаю, что вспоминала. Но вроде не рада, что ли, не пойму я. Или рада?

Она отстранилась.

— Венко, как ты додумался, где я?

— А что тут хитрого? — Он притянул ее к себе, но больше не целовал, зато щекой коснулся ее щеки.

Это было не хуже.

А хитрого и впрямь не было: он не нашел ее на княжьем дворе, сразу и понял, что она уехала с невестами, потому что куда бы еще ей деваться? Только вот…

— Не бойся, — шепнул он, — ничего не бойся, я же обещал. Не трону, пока сама меня не разуешь.[37] Или пока сама не позовешь, что хорошо бы…

— Венко, — отозвалась она тоже шепотом, — ты знаешь, кто я?

Он помедлил, но все же ответил, склонившись губами к самому ее уху:

— Да, княженка моя.

Вот теперь Велька вздрогнула испуганно и отстранилась, упершись руками в его грудь.

— Знаешь? Тогда понимаешь, что никогда я тебя не разую. Я просватана уже, чего ты хочешь?

— Будешь моей, захоти только.

— Я выйду за кариярского княжича, должна я, меня просватали, — пробормотала она упрямо, отворачиваясь от Венко.

Потому что не хотелось говорить это ему в лицо. И ничего другого не могла она сейчас говорить. Их с сестрой всю жизнь учили, что выйти замуж по отцовскому велению их долг. Иначе не бывает.

— А вот этого не случится, честью и животом тебе клянусь, — сказал Венко все так же ласково. — Пока я жив — не позволю. Разве сама решишь… если противен тебе. Но ведь не противен?

— Что ты говоришь?! Пусть Боги Светлые тебя хранят и разума заодно добавят!

— Не бойся. Или тебе так в кариярские княжны хочется? Так ты со мной ни в чем не потеряешь. И одену тебя так, что княжны позавидуют, и все у тебя будет, что только захочешь. И любить я тебя всегда буду. Не веришь? — он запрокинул ее голову, заглянул в лицо. — Княжон и без тебя хватит, а мне одна жена нужна — ты.

Велька ко тьме этой уже привыкла и Венко видела, лицо его, глаза, слабо блестевшие.

— И меньшицу не приведешь? — она усмехнулась.

А он засмеялся.

— Я себе враг? Ты ж ворожишь как дышишь, пальцами щелкнешь, и отмерзнет у меня все, без чего жить скучно!

Это и Вельку развеселило, она прыснула в кулак, но привычно возразила:

— Да я слабенькая волхва! Бояться меня нечего.

— Ой ли? — он опять ее обнял, прижал к себе. — Ну, мы вроде договорились?

Велька голову опустила, промолчала, прислонилась к широкой груди Венко, вдыхая теплый его запах. Вот так бы и стояла тут, долго-долго. Вот еще сердце его десяток раз стукнет…

Оно простучало куда больше.

— Ты ничего не бойся, — сказал тихо Венко, — по-нашему будет. Отдаст мне тебя кариярский князь.

— Почему? — Велька настойчиво посмотрела на него. — Скажи почему, иначе как мне тебе верить?

— Да уговорю его!

— Ах, Венко…

Не верилось ей в такое. А объяснять и он, похоже, не хотел ничего. Как сговорились все!

Из-за угла кметь вышел с факелом в руках, они замерли, и парень почти мимо прошел, да вдруг заметил что-то, остановился, всматриваясь, шагнул к ним.

— Эй! Кто тут?

— Иди себе. Не мешай, — небрежно отозвался Венко.

— Назовись!

— Явор, из Кнутова десятка.

— А-а… кариярец ты, понял, — и парень шагнул было дальше, да вдруг опять остановился: — Да я тебя только за тыном видел!

— Обознался ты, дурила! — рассмеялся Венко. — Иди уже, надоел! — и отвернулся, Вельку загораживая.

Теперь он был насторожен, напряжен. А Велька, та просто испугалась.

— Уйду я, но покажись. Нужна мне больно твоя девка! Покажись, говорю, а то парней позову, — настырный кметь направился к ним.

— Тихо, — Велька быстро освободилась от объятий, когда до кметя было три шага, щелкнула пальцами, в мыслях пробормотав заговор, кметь тихо осел на землю.

— Ну вот, — Венко подхватил его, отнес за угол и положил у стены, — когда очнется-то?

— Скоро. Иди, Венко, уезжай.

— Люба моя, — он тихо смеялся, — ну и как с тобой меньшицу заводить, сама подумай? — он опять потянулся к ней, но Велька отпрянула.

— Уезжай. Прощай, Венко. И себя береги. Я хочу знать, что ты жив и счастлив.

— Хорошее прощание. Не буду я без тебя счастлив, да и живым быть тоже не радость, если без тебя. Скоро опять свидимся, жди.

— Не надо, Венко, — княженка решительно покачала головой, — я к тебе не выйду, на людях увижу — не признаю. Больше не приезжай. Прощай, Венко.