Вокруг Вельки стеной стоял высокий лес, светлый и звонкий. Это что же — то самое? Другая сторона, место незнаемое?

А она пришла незнамо куда, делать незнамо что.

Как в кощуне, что по вечерам у печки сказывают. Для людей — да, кощуна, а волхвам — дело обыденное. Вот и она пришла, чтобы делать.

Что-то.

Там, дома, в Яви-мире человеческом, стемнело уже, ночь наступила, а тут то ли белый день, то ли вовсе утро. А поглядеть если, где солнце — не видно его, и как в дымке легкой все.

Велька потрогала ближнее дерево, ощутив ладонью шершавую, чуть прохладную кору, — дерево как дерево. А деревья-то какие — голова запрокидывается, по самое небо ветвями! И стволы — в одиночку не обхватишь!

Она присела у ствола на выступающий из земли корень, огляделась. Времени-то есть, интересно, сколько? Здесь время не то что в Яви, или, по людским меркам, вовсе нет его. Тут можно якобы тридцать лет бродить и состариться, а вернуться и узнать, что в Яви три часа прошло. А можно бегом бежать — и не успеть. Так что лучше не медлить.

А звуки кругом обычные, как в летнем лесу, птицы какие-то кричат, шорохи доносятся. Но в том и дело, что тут птицы, может, и не птицы вовсе, и вон тот дятел красноголовый, по стволу скачущий, — не дятел…

Клубок, данный ведуньей, нашелся в поясной сумке, и там еще мелочи всякие: ее гребень, коробок кожаный с иголками, еще что-то. Не было ведь на Вельке этой сумки, когда пришлось в путешествие нежданное отправиться. А клубок — обычная, серая, толсто спряденная шерсть.

Неподалеку словно ветка хрустнула под чьей-то ногой, и Велька вздрогнула, вскочила, с тревогой глядя в просвет между деревьями — кто-то покажется?

Раздвигая руками ветки, на поляну выбрался высокий, широкоплечий парень, огляделся по сторонам с выражением тревоги и недоумения на лице, заметил Вельку, застыл на месте.

И она замерла. И удивилась, но как-то не слишком. Привыкла уже, наверное, что он является только так, не по-людски: если не темной ночью, так в Навном мире!

— Человек ли ты? Имя назови!

Он несколько мгновений смотрел на нее, потом рассмеялся, хлопнув себя по бокам:

— Да ты, ласковая моя лиска, хоть когда меня другими словами встретишь? Человек я, человек! Венко мое имя!

Она перевела дух. Но все равно непонятно было, как он взялся здесь, откуда? И зачем?!

Он подошел близко, обнял ее за плечи, крепко сжал:

— Ты-то хоть настоящая, дай потрогать, убедиться! Что это, а? Что это за место такое чудное?

— А что тут чудного? — решила она уточнить и ждала, что Венко скажет.

— Как же? — он напряженно разглядывал ее, словно тоже сомневался, она это или кто другой ею прикидывается. — Была ночь, стал день, я словно заснул, хотя сна ни в одном глазу не было, здесь все не то, что было, я место это не видал никогда. И одежда эта откуда-то взялась. И… да ладно. А ты-то — ты? Ты свое имя назови и скажи, человек ли!

— Я человек, я Велья, Велья Велеславна, — выдуманное имя показалось ей сейчас вроде и ни к чему, — но мне надлежит тут быть, а ты как очутился?

— Где — тут?

— Это Навный мир, другая сторона. Меня сюда ведунья проводила. А ты?..

— Навный мир?! — повторил он, не веря. — Это?.. Это мир нелюдской?

— Говорю же, да, нелюдской. Навь это, ты сам не видишь? — ей и радостно было найти тут Венко, настоящего Венко, и в то же время непонятно и тревожно.

Почему они вместе, зачем он тут? И ладно бы тоже пришел добровольно, но он сам не понял, где очутился!

С Венко она почувствовала себя куда спокойнее и уверенней. И все равно — зачем он здесь? Это важно.

— Как я могу видеть, Навь это или не Навь? — пробормотал Венко. — Просто лес. Думал ли я, что Навь такая? Ну и другое еще… да, чудно, — он быстрым взглядом окинул себя. — Говорю же, одежда… не знаю, откуда такая взялась. А меч мой, но я его с собой не брал, дома он остался.

— А что было перед тем, как ты оказался тут? Помнишь? — Велька пытливо заглянула ему в лицо.

— Беспокоился. С тобой хотел быть. Да и… как тебя сюда занесло-то?

— Иринея, княжича кариярского, выручать. Он под заклятье попал, в Яви науз, в который вплетено заклятье то, развязать нельзя. А здесь, может, и сумеем. Вся сильная ворожба, что у нас, в Яви, творится, здесь свое отражение имеет, но отражение это не такое, как настоящее, ну как сказать…

— Я понимаю, понимаю, — он кивнул, — не дитя же малое. Выручать, говоришь, княжича? Так пойдем. А почему ты-то?..

— А потому что другой волхвы, чтобы сюда пойти, среди нас нет, — пояснила княженка, и Венко кивнул, сразу соглашаясь, — а может, и в тебе кровь волхвовская есть? — предположила она. — Что-то странно больно, как ты от одних мыслей обо мне тут оказался!

Велька отодвинулась немного, оглядела парня. Хоть уже немало дней как призналась она себе в том, что полюбила его, пусть и не на счастье, но она впервые теперь видела его при дневном свете. Да, вроде такой же он, как был, но и немного другой — а в чем другой, она сразу не могла бы сказать. Губы те же, ямочки на щеках, на одной — немного глубже, а в глазах серь грозовая небесная с зеленью речной перемешалась. Пояс его… такой пояс, трехполосный, кожаный, с золочеными бляхами, был немного неуместен на купце и плохо вязался с поношенной уже, крашенной дубовой корой рубахой, какие чаще носили княжеские кмети. К поясу слева был привешен меч в кожаных с серебряным узорочьем ножнах, справа — нож под пару мечу. Хотя, конечно, купец купцу рознь, иные с полным правом могут носить и такие пояса, и такое оружие. Но…

Да вот же, как она сразу не поняла: среди темно-русых волос Венко, перехваченных по лбу плетеной кожаной тесьмой, слева у виска видна была плотно заплетенная косичка, а на ней бусина, узорная, серебряная, вид и размер которой кое о чем говорили. В прошлые разы, когда они встречались, не было косички и не было бусины.

И пояс его вон какой. На верхней кожаной полосе некоторые бляшки с Перуновым знаком — за победы в ритуальных схватках на Перунов день, и другие есть — уже за что-то иное, а маленькие бляшки на нижней полосе говорят о семье и месте Венко в ней.

Опять спросить бы: кто ты, Венко? И опять услышать неправду и уклончивые отговорки. Нет уж, хватит, обойдется она как-нибудь. Да и будет у них еще время говорить и спрашивать. Хотелось верить, что будет.

— Одежда не твоя, говоришь? — уточнила княженка и, не ожидая ответа, упрямо тряхнула головой. — Ладно, Венко. Пора нам, пойдем, если ты со мной, — и она бросила на землю Чарин клубок.

Клубок покатился сразу и быстро, меж деревьями, да по коряге, да на пенек прыгнул, оттуда с буерака на буерак, да через кусты, дороги не разбирая. Велька метнулась за клубком, Венко следом. Недалеко бы они, должно быть, так убежали, но вскоре клубок сжалился и покатился медленнее. Скоро они вышли на какую-то тропку, не сильно видную, но для ходьбы пригодную.

Не ждала Велька, что дорога будет длинной, все же она, повинуясь Чариному кудесу, должна была зайти в Навь не слишком далеко от своей цели — хотя кто знает! Они шли и шли, Венко не выпускал ее руку, поддерживал, когда перебирались через быстрый ручей или поваленный ствол. Шли быстро, едва успевая, клубок катился и катился и не уменьшался, и нить следом за ним не разматывалась, путь показывая, так что остановиться и передохнуть было нельзя.

Велька благодарила судьбу за своего попутчика — хотя бы просто идти, держась за его руку, было легче, не говоря о том, что само присутствие Венко рядом придавало сил. А кругом был тот же беспросветный лес, и так же кричали птицы среди ветвей, иногда попадались и звери — раз заяц выскочил из кустов прямо под ногами и быстро стрельнул куда-то в кусты, потом Велька разглядела у дерева острую лисью мордочку.

— Зверья тут немерено, а я, как дурень, в лесу да с мечом, — вздохнул Венко, когда клубок, тоже, видно, подуставший, остановился ненадолго на пеньке и дал возможность перевести дух, — лук бы мне или лучше рогатину.