Прыжками неслась вслед за бегущим волком золотистая кошка, к реке… к мосту… по мосту, и они скрылись в лесу за рекой, и еще одна рысь, припоздавшаяся, размером немного меньше, проскакала туда же, и всадники спешились и тоже бросились в лес…

Один сплошной крик стоял теперь в лагере, Велька слышала голоса Горибора, воевод, Горыныч зычно ругался и команды отдавал — Велька их не разбирала, Волкобой лаял…

Касмет за спиной у Вельки, досмотрев, видно, что ему хотелось, выругался по-своему, по-лесовански, зашипел — и снова померк для нее свет…

Очнулась Велька совсем в другом месте. Кругом была густая чаща, деревья высокие, неба и не видно совсем. И опять не пошевелиться! Опять она связана… и привязана к дереву, и обмотана все той же сетью… только голова свободна, можно вертеть ею в разные стороны. Можно, но больно. И в глазах мушки серые мелькают.

И все же она, осторожно голову поворачивая, огляделась, сначала наскоро, потом внимательно.

Вроде утро, раннее, серое еще, дорассветное. Ночь уже прошла с тех пор, как она в руках у Касмета… или в лапах?..

Он оборотень. И он сказал, что в жены ее возьмет, хотя учтивости учить не станет — незачем ему. А ведь если бы и правда хотел ее в жены, ему было бы дело и до учтивости, и до прочего.

Людей нет никого, нелюдей тоже не видно. Видна… куча дров, ровная, вроде крада, справа, чуть в стороне. Высокая, выше, чем обычно для покойников складывают. Посреди крады этой, странное дело, столб. И место вокруг там вроде от деревьев и кустов очищено, что и понятно: огонь, наверное, высоко полыхает, когда эта крада горит.

Сразу вспомнилось, что боярин Мирята ответил на ее вопрос, как жертв отдают огненной богине. Он сказал — на краде. Заживо.

Значит, все-таки?..

А зачем же Касмет тогда невестой ее звал, покуражиться?

Холодно стало, очень холодно, крупная дрожь прошла по телу.

Выходит, то и случилось, чем пугали, что всего страшнее казалось, от чего ее так рьяно берегли: оборотень привез ее сюда, чтобы огневой богине отдать?

Огневой богине. А ведь Велька — огневуха, огневая волхва, с малых лет с огнем дружит, и вся сила ее, по крайней мере, большая часть — от огня…

Но бросят ее на краду, и она просто сгорит. Такой огонь заберет жизнь и у огневухи тоже, и только довольно облизнется.

Впрочем, не бросят ее. Привяжут. Для чего-то ведь стоит посреди крады столб.

Все вроде понятно было, а не верилось. Как же это ей, прожив на свете всего пятнадцать весен, вот так взять и поверить в скорую смерть, да еще такую! Хотелось думать, что еще изменится все, не так повернется, что, может, иное что-то замыслил Касмет, не для богини он ее сюда привез, а крада — да мало ли, зачем тут крада.

Богиня огневая — какая она? И служат ей, значит, огненные птицы?..

Прилетали уже за ней, Вирута видела.

Вроде сучок позади треснул под чьей-то ногой, Велька быстро повернула голову в ту сторону, чтобы сразу встретиться с лесной теменью чужих глаз. Касмет был хмур и выглядел очень уставшим — видно, ему выдалась непростая ночь.

Он небрежно приподнял Вельке подбородок, чтобы взглянуть ей в глаза.

— Кариярец убил моего родича. Твоя цена для меня еще поднялась, девка. Хотя тому тоже неплохо досталось. Надеюсь, мы сменяли жизнь на жизнь, пусть это будет во славу Кары. Она бывает щедра к тем, кто не жалеет крови, чтобы принести ей дар. Ей чаще дарят золото! Мой дар будет много, много лучше.

Для Вельки это звучало безумием, потому что не имело ничего общего с тем, что знала и понимала об огневой силе она сама, чему ее наставляли с самого детства.

— Отпусти меня, Касмет, — снова попросила она, не сомневаясь, впрочем, что это бесполезно.

Это и было бесполезно. Оборотень только рассмеялся. Но она не могла не попросить.

И кому это «тому» досталось? Кто ранен, Яробран?

— Кого вы ранили? — спросила Велька.

— Княжеского сынка. Ему хорошо попортили шкуру, такая драная может уже не пригодиться! — оборотень то ли улыбнулся, то ли оскалился.

Значит, Яробран. Он помчался за реку и ввязался, наверное, в ненужный бой с тем, сбежавшим волком. А может, не только с ним. В то время как ее, Вельку, следовало искать совсем в другой стороне.

— Кариярский князь тебя не простит, — выдохнула она.

— Ничего, я это переживу. К тому же он не узнает.

— Мой отец, князь Велеслав, тоже не простит. Ты больше не будешь торговать в Верилоге!

— Ах да, и верно. Ты ведь у нас княжна вериложская, — он опять оскалился, — будь оно и так, я тоже переживу, а он тоже не узнает.

— Ему скажут волхвы! Некуда тебе будет от него деться! — возразила княженка уверенно, хотя дорого бы дала за лишнюю каплю этой уверенности, но не показной, а настоящей.

— Пусть, — кивнул Касмет спокойно, — я без Вериложья найду где торговать. Спасибо, что предупредила. Вот что, слушай меня, девка, — он опять коснулся ее подбородка. — Там, у вас, тебя звали боярышней. Неплохо, если так. Правда, я совсем не понял, как ты из холопки стала боярышней, ну да ладно. Слушай… Мой сын. Мой единственный сын, Айсак. Он в степи. Его обманом пленили и продали в рабство. Ты должна просить за него великую и сияющую Кару. Ты должна вымолить спасение моему сыну. Кара спасет его. Только ей такое под силу, направить меня, и помочь, и вразумить моих врагов, ее помощь вернет мне сына, сын возьмет жену, и мой род не угаснет. Ты поняла, арья?

Велька слушала, и ее изумление все росло.

— Сочувствую тебе, Касмет, у тебя горе. Но как, по-твоему, я должна просить богиню, чтобы она меня послушала?

— Ты не поняла? Ты пойдешь к ней. Я подарю ей тебя, кто бы ты там ни была, арья. Но даром для богини ты будешь драгоценным. Будешь ей служить.

Вельке самой хотелось смеяться, настолько невероятным, нелепым все казалось.

Хотя речь, похоже, действительно шла о ее смерти, и для нее сложена та высокая крада. Должно быть, так…

Души чуров, окончивших земной путь, священный дым уносил в Ирий, остров далекий-далекий, но мост на него перекинут…

Калинов мост. Конец самый этого пути, говорят, пройти надо, трудно и медленно, и чем меньше прожил, тем труднее.

А ей, Вельке, вериложской княженке, путь, значит, назначен иной, не туда, где деды и бабки ждут своих внуков. Это понятно, куда Проводница Мертвых укажет, туда и придется идти, потому как мало на что способна только что освобожденная от бренного душа, и самой искать себе пути вряд ли сможет…

Куда укажет Проводница, Маренина волхва. Или ее одну, без провожатой, отправят? Нельзя так…

Впрочем, как раз можно, наверное. Если она уже обещана, ее ждут, так и заберут прямо тут, от самого костра! Чужая эта богиня Кара или ее посыльные…

Страшно…

Велька голову подняла повыше, посмотрела прямо в глаза Касмету. Она — вериложская княженка, Аленьина внучка! Попробуй-ка ее принудь, хоть в этом мире, хоть в иных!

Ох, подождала бы она иных, да подольше, этот покидать пока вовсе ведь не хотелось! Ни с кем не хотелось расставаться…

И с Венко. Он ведь не скоро еще узнает, что с ней приключилось!

— Я не стану просить богиню за твоего сына, даже если мне и доведется ее повидать! Я не хочу. Зачем мне? Ты так обращаешься со мной, что мне не хочется тебе помогать!

На миг Касмет, кажется, растерялся, но тут же в его глазах полыхнул гнев.

— Я тебе прикажу, и ты сделаешь. Жена мужа своего не может ослушаться, уходя за Грань. Хочешь, нет ли, а не ослушаешься!

— Я не жена тебе, и не стану ею. С чего бы?

— Конечно, станешь. Богиня оценит, если я ей жену свою подарю. Тем более нетронутую — оценит вдвойне. А я по тебе год скорбеть буду, другую не возьму. Вено за тебя пошлю в Верилог, твоему князю, с купцами передам. Хоть и так имею на тебя права. А ты думала, Касмет из Сараватов злодей какой, закона не знающий? — он усмехнулся, на миг показав зубы.

И вроде ведь ничего веселого оборотень не сказал, а смеяться опять хотелось. Это что же такое, на тяжкий бред похожее, творится?