Ненависть во мне закипала, и это Миша уже видел, мне даже казалось, что он специально меня провоцировал.

– Но знаешь, что самое интересное? – подойдя ко мне вплотную, спросил шепотом совершенный. – Я знаю, где твоя дочь, на которую тебе было наплевать последние полтора года, – прошипел он мне в ухо.

Это было последней каплей, я потерял контроль над телом.

– Пришло мое время! – услышал я слова Ненависти. В ту же секунду я оказался беспомощным наблюдателем всего происходящего вокруг, неспособным контролировать свое тело. Теперь у руля стояла она.

Михаил, не ожидавший такого поворота, успел лишь на пару сантиметров отступить от меня, когда Ненависть ударила его с нечеловеческой силой лбом в нос. Несмотря на мою безвольность, я почувствовал боль от удара, но совершенному было значительно больнее. От носа практически ничего не осталось. Кровь хлестала по его лицу, но он даже не заорал, лишь отшагнул на пару шагов. Миша был в явном недоумении. – Охрана! – успел он прокричать, прежде чем Ненависть нанесла удар кулаком ему в челюсть, я вновь почувствовал боль.

– Да, завтра будет все очень болеть, – подметил Страх, который также был наблюдателем всего происходящего. – Если нас, конечно, не убьют. Ох разошелся наш товарищ.

Ненависть действительно творила что-то невообразимое с моим телом. Она уже сидела сверху на поваленном совершенном и молотила кулаками его лицо, на месте которого уже было кровавое месиво. Нужно было отдать должное Михаилу, он был еще жив.

– Стой, – неожиданно выкрикнул Страх. – Сейчас убьешь его. Нам еще выбираться остюда, его силы нам пригодятся.

– Тоже верно, – Ненависть остановилась.

Совершенный отхаркивал кровь, стараясь не захлебнуться ей же. Сопротивляться он уже не мог, но его запасу прочности можно было только позавидовать.

– Подмога бежит, – подметил Страх. Я тоже слышал надвигающийся гул шагов из коридора, – давай быстрее.

Ненависть положила левую руку на сердце Михаила, а правую на голову. Мое тело стало наполняться энергией. Что-то подобное я уже ощущал, когда, еще будучи носителем, кормил свою ненависть, но это было в сотни раз сильнее. Я испытывал небывалый подъем сил. Тело совершенного неестественно выгнулось в судороге и резко обмякло, он был мертв.

Дверь в пыточную резко отворилась. Первым вбежал Николай, за ним вбежали неизвестные мне вооруженные носители. Их было не больше шести.

– Руки вверх, – успел прокричать Коля за секунду до того, как Ненависть дала мощный стазис, который парализовал всех окружающих нас носителей. Вся высосанная из Миши энергия была пущена на эту остановку времени.

– Все, что могла, я сделала, больше сил нет, – сказала Ненависть и вновь уступила мне контроль над телом.

Страх был прав – кулаки болели, костяшки были стерты до крови. Мое тело нельзя было назвать приспособленным к дракам, да и вообще каким-либо нагрузкам.

– Чего ждешь? Бежать пора, вечно они не простоят, – сказал Страх.

– Мне нужно найти Лену, – озвучил я свои планы.

– У тебя на это не больше пятнадцати минут, больше стазис их не продержит, – уточнила Ненависть.

– Серьезно? Ты даже не попытаешься его уговорить просто бежать? – с нескрываемым удивлением обратился Страх к Ненависти.

– Это бесполезно. Проще ему помочь в этом, чем тратить время на дискуссию, – резонно ответила она. – Тем более вся охрана уже тут. Я не чувствую присутствия других носителей, так что главное – быстро пробежаться по коридорам.

Не дожидаясь ответной реплики Страха, я вырвал из рук одного из застывших людей пистолет и побежал по коридору, громко зовя Лену и осматривая каждую комнату на пути.

К моему счастью, их помещение нельзя было назвать большим. Пробежав несколько обычных комнат, в которых царил обычный офисный интерьер, я оказался у довольно массивной приоткрытой двери.

За ней скрывался еще один коридор. Первая дверь направо была явной комнатой отдыха или комнатой охраны. Дверь в нее была распахнута, видимо, отсюда и бежала вся немногочисленная подмога. Телевизор был включен, были брошены недоеденные бутерброды и недочитанные книги. Все прочие двери в этом коридоре были закрыты с внешней стороны засовами, я кинулся к ним.

Открыв первую дверь, я обнаружил Люду, она сидела, опустив голову.

– Все-таки выбрался? – не поднимая головы, сказала она. – Михаил, видимо, мертв, – скорее утверждала она. – Видящий был прав. Ни разу на моей памяти носитель не убивал совершенного один на один. Пускай ты и Сосуд, но в тебе всего-то два чувства…

– Я рад видеть тебя живой, – перебил я ее монолог, – но у нас не так много времени.

– У нас? Ты пришел меня спасать? – она была искренне удивлена.

– Не совсем, я искал свою бывшую жену, – ответил я честно.

– Ну значит, мне повезло, что ты нашел меня раньше, – она едва улыбнулась.

Мы вышли из ее камеры. Открыв следующую, мы обнаружили шофера. Он лежал на полу в луже собственной крови, видимо, его просто бросили тут без медицинской помощи. Его череп все так же был проломлен, пулевые ранения сочились кровью, но он все еще был жив.

– Что, Жень, совсем хреново? – спросила Люда у шофера.

– Да, – кряхтя, с трудом выдавил он из себя.

– Живучие вы, – подметил я, осознавая уровень увечий Евгения и его нахождение в сознании.

– Только боль мы все равно чувствуем, особенно когда адреналина уже нет, – вздохнула она и глянула на отрезанный палец. – Ладно, пойдем.

– Что? – я был так ошарашен, что даже забыл про поджимающее нас время. – Ты же совершенная. Ты можешь его поднять. Я видел, сколько у вас сил.

– Могу, но это будет предел возможностей моего тела. Посмотри на меня, я женщина, к тому же натренированная больше на скорость и ловкость, нежели силовые нагрузки. А он здоровый бугай. В нем килограммов сто тридцать мышечной массы, он очень затруднит мое передвижение. Не говоря уже о том, что его тело практически мертво, его реабилитация будет нецелесообразна. Хоть нам и тяжело отыскивать Кукол и помогать им стать совершенными, в его состоянии проще его будет заменить. Времени на поиск уйдет меньше, чем на его лечение, – закончила она и направилась к выходу из камеры.

Очередной урок жизни настиг меня неожиданно, вызывая диссонанс в моей голове. Она была абсолютна права, но это шло вразрез с моим миропониманием.

– Да как вообще так вышло, что основное твое чувство – Ненависть? – с нотками возмущения заговорил Страх. – Ты умудряешься испытывать сочувствие ко всем подряд.

Я не стал вступать в диалог, а направился к выходу из камеры, оставив умирать Женю.

– Ну ты изверг, – неожиданно подметила Люда, когда я вышел из камеры.

– Я? – меня ошарашило столь неожиданное обвинение.

– У тебя в руках пистолет. Прекрати ты уже его мучения, а еще гуманиста из себя строил, – с некой претензией ответила она. – Он так помирать будет еще минимум несколько дней. Организм-то все равно пытается восстановиться.

– Я не могу выстрелить в полумертвого безоружного человека.

– Какие мы нежные, дай мне пистолет, – с наигранной издевкой сказала она и протянула руку в сторону моей руки с оружием.

– Мы теряем слишком много времени на разговоры, – влезла в разговор Ненависть. – У нас осталось от силы минут пять, – я вновь потерял контроль над телом. Голова повернулась в сторону умирающего совершенного, рука с пистолетом поднялась, палец нажал на курок, меткий выстрел в голову наконец-таки прекратил мучения Евгения.

– И как часто ты можешь это делать? – поинтересовался я у Ненависти, когда контроль над телом вернулся вновь.

– Не так часто, как хотелось бы. Истратила последние силы, вытянутые с Миши. Пойдем! – ее голос прозвучал громко и решительно. – Все, что можно было, я для тебя сделала. Ты морально чист и девственен. Найди ты уже Лену и покинем это место.

Она была права, потому без лишних разговоров пошел к следующей камере, открыв ее, я наконец увидел Лену. На ней не было следов побоев, только заплаканные глаза с подтеками туши, это меня радовало.