– Условия созданы так, чтобы ты себя чувствовал наиболее комфортно, – ответила Ненависть. – Но это, скорее всего, временная мера до тех пор, пока ты не будешь наполнен всеми запланированными чувствами.

– Может, имеет смысл попытаться себя контролировать? – предположил я. – Чтобы эти чувства не появились.

– Бессмысленно. Это уже зависит не от тебя, а от чувств, – ответила Ненависть. – Они ждут, так сказать, свой катализатор, не говоря уже о том, что ты не знаешь, какие следующие чувства активируются.

– Просто сидеть и ничего не делать, – настаивал я на своем. – Буду просто сидеть и пялиться в телевизор круглые сутки…

– И неожиданно активизируется Скука, – перебила мою речь Нежность, – чувства столь многогранны, что ты от них не спрячешься.

– Тогда мне остается только наслаждаться остатками дарованной мне свободы, – резюмировал я и отправил кусок колбасы в рот.

Проcмотр старых, советских комедий, как мне кажется, не может надоесть. Мы знаем их наизусть, цитируем персонажей, но все равно пересматриваем неоднократно и с упоением.

Я сидел и размышлял, что случилось с нашим современным кинематографом. Неужели люди стали глупее, неужели юмор столь деградировал, что звуки дефекаций и демонстрация гениталий вызывают столько восторга? Легче всего было упрекнуть именно сценаристов, авторов и прочих работников киноиндустрии. Но они-то просто вынуждены действовать и существовать в условиях экономики, им нужно получить прибыль. А спрос, рождающий предложение, создают обычные люди, которые готовы добровольно разлагать свой мозг.

– Лицемерим, батенька, – влез в ход моих мыслей Страх. – Какая разница, чем разжижать мозг? Ты – алкоголем, они – тупыми фильмами, кто-то еще – наркотиками. Причем самое опасное для окружающих – именно алкоголь.

– Да не спорю, – я был согласен со Страхом. – Но вот что-то захотелось побрюзжать на молодежь.

– Тоже дело полезное, – Страх также согласился со мной. – Очень повышает самомнение. Правда, комично воспринимается отгружающими, особенно теми, кто моложе. Но у вас, людей, считается прекрасным врожденным способом казаться самому себе лучше других.

– Это да, – Нежность решила тоже не оставаться в стороне от нашего общения. – С ранних лет основным аргументом дискуссий является возраст. Вы, люди, вообще мастера в области найти причину ненависти к себе подобным по самым нелепым причинам. Вы способны смеяться над тем, кто иначе одет, и даже судить о нем, вешая на него ярлыки, а в итоге спустя несколько дней купить совершенно такую же одежду.

– Зато вы такие великие и мудрые, но без нас ничто, – саркастически огрызнулся я на свои чувства, скорее из-за негодования оттого, что они правы.

– Мы даже не претендуем на величие и мудрость. Мы лишь заложники обстоятельств, пытающиеся адаптироваться и выжить в вашем мире, – продолжила Нежность.

Скрежет окошка в двери прервал наш разговор, хотя можно было считать, что он лаконично закончился.

– Алексей! – услышал я голос Маши.

– Иду! – крикнул я в ответ и направился к двери.

Мария уже поставила два увесистых целлофановых пакета на откинутую дверку окошка.

– Зачем же девушке таскать такие тяжести? Попросила бы кого-нибудь помочь, – сказал я, забрав пакеты.

– Никто помочь бы не смог. Допуск на общение с тобой только у меня, – ответила она. – Да и не настолько сумки тяжелые.

Содержимое пакетов меня очень радовало. Там было восемь бутылок импортного пива, причем покупатель постарался, он взял несколько сортов, и две бутылки дорогого виски, возрастом по восемнадцать лет.

– Красота, – протянул я. – Ты выбирала?

– Нет, конечно, я даже из конторы не выходила, попросила человека, который с тобой общался больше всего.

– Василий? – сразу угадал я, хотя угадывать-то было и нечего.

– Да, Злорадство благосклонно откликнулся на задание обеспечить тебя всем необходимым для наиболее приятного времяпрепровождения.

– Как он? – мужик он был приятный, несмотря на свое злорадство, да и практически единственный, кто хоть как-то общался со мной, когда я стал носителем. – Все в порядке?

– Ну как сказать, – слегка замешкалась она, – его понизили обратно до обычного носителя.

– Из-за меня?

– Скорее из-за него самого. Он слишком шел у тебя на поводу. Комиссары сочли, что именно его поведение и потакание тебе вывели ситуацию из-под контроля.

– Глупости! – вскрикнул я от возмущения. – Он же даже не знал, кто я, и действовал исходя из лучших побуждений наставника.

– Скажем так. Знал он или нет, неизвестно никому, кроме комиссаров. Но даже если и не знал, ему были даны четкие инструкции. Просто уберегать тебя и продолжать вести себя исключительно в рамках обычного поведения носителя. В любом случае нам не стоит это обсуждать, – в этот раз наше общение проходило через окошко без визуального контакта, я разгружал сумки в холодильник, она же стояла под дверью.

– А что это за конфеты? – удивился я, вытаскивая из сумки коробку конфет.

– Я позволила себе небольшой презент, так сказать в честь новоселья, – ответила Маша. – Они бы, конечно, скорее подошли к коньяку, но надеюсь, вы найдете им применение. Настоятельно рекомендую попробовать, очень вкусные. Вот их я покупала лично.

– Спасибо, – ответил я, хоть и не был любителем сладкого.

– Вроде бы все, – констатировала она, – Если вдруг понадоблюсь, звони дежурному, приятного вечера, и надеюсь, до завтра. Напоминаю, что тут везде стоят камеры и прослушка, так что постарайся себя вести в рамках, – зачем-то она упомянула это, хотя я и сам догадывался, и мне было совершенно все равно.

– Постараюсь не опозорить свою честь, – ответил я, наливая кружку пива.

Окошко закрылось, она ушла.

– Начни с конфет, – шепнула Ненависть.

– Зачем? – удивился я, уже пригубливая пиво и испытывая микрооргазм.

– Потому что они вкусные, – в интонации Ненависти был уловим сарказм. – Просто открой и съешь хоть одну.

Спорить я не стал, это было бы глупо. Сняв с коробки пленку и открыв коробку, я увидел стандартную бумажку, на которой пишется номер или фамилия упаковщика и дата упаковки. Только на бумажке было написано совсем не то, что должно было. Вместо слова «упаковщик» было написано «Будьготов», а вместо фамилии и инициалов – «Среда Ч. О.».

– А теперь непринужденно выкинь ее из коробки вместе с бумагой, прикрывающей конфеты, и съешь одну, – продолжила Ненависть.

– Побоюсь показаться тупым, но все же спрошу, и как это понимать? – обратился я про себя к своим Чувствам, понимая, что вслух такое лучше не обсуждать.

– Время отдохнуть и расслабиться у тебя есть. Благо всего пять часов вечера. Но к четырем часам ночи ты должен быть во всеоружии, – ответил Страх. – Токсины мы из тебя выведем лучше капельницы, так что продолжай работать на камеры и развлекайся вовсю.

– Ты хорошо восстановил силы этой ночью, так что ресурс есть, – продолжила следом Ненависть. – Пей и расслабляйся, постарайся лечь не позже десяти.

Уговаривать меня не нужно было. Впервые за последнюю неделю я выполнял чей-то указ с таким удовольствием и рвением.

Любое хорошее времяпрепровождение имеет тенденцию быстро заканчиваться, так же было и в моем случае. Я посмотрел несколько фильмов, поиграл на приставке, послушал музыку, даже попел. По итогу вечера было выпито три литра пива и практически бутылка виски, что уже было много. Видимо, метаболизм подстегивали мои Чувства, и потому в меня вместилось столько алкоголя.

Ровно в десять часов Ненависть намекнула мне, что пора спать, я попытался с ней спорить, но это было абсолютно бесполезно, потому что через пять минут меня все равно вырубило, и причиной тому явно была она.

– Вставай! – услышал я сквозь сон голос Страха. – Уже полчетвертого, тебе надо еще собраться.

Спорить я не стал и встал с кровати. Голова совершенно не болела, да и в целом о вчерашнем вечере напоминали только бутылки, разбросанные по комнате.