– Не стоит переживать за меня, со своими трудностями я разберусь, – встрял я в его монолог.

– Если бы так называемые потерянные не влезли в это дело, – он продолжил, пропустив мое замечание мимо ушей, – и не привлекли к этому совершенных, твое становление Сосудом было бы менее драматичным и менее опасным для тебя.

– Спасибо за заботу, – поблагодарил я комиссаров.

– Да что он себе позволяет? – услышал я новый голос вдали от микрофона. – Он всего лишь искусственно создан для нашего кормления… – раздался щелчок, громкоговоритель выключился.

Тишина продолжалась на протяжении минуты, потом я вновь услышал звук включения громкоговорителя.

– Ребят, вы там из-за меня не ссорьтесь, – поспешил я вставить свое слово вперед комиссаров, – мир, дружба, жвачка, вы же все заодно.

– Елисей, – попытался перебить меня мой невидимый оппонент.

– Хотя нет, – я сделал вид, что не слышал его обращение, – дружбы не выйдет, ведь во мне всего три чувства, и Страсть с Болью не у дел. Им пока не приготовлен пир длиною в триста лет. Видимо, один из них и возмущен моим поведением.

Некоторое время громкоговоритель молчал, видимо, переваривал мои слова.

– Ты очень осведомлен, – констатировал факт голос из-за стекла.

– Ради этого сообщения вы меня притащили сюда? – я уже вошел в раж и просто не мог остановиться – или не хотел.

– Мы очень рады твоему позитивному настрою, – голос был спокоен, его не трогали мои выпады. – Но мы все же хотели бы донести до тебя информацию, которая важнее для тебя, нежели для нас, – я молчал. – Спасибо, – голос расценил мое молчание как согласие на более конструктивный диалог. – Ты верно понимаешь, что еще неполный Сосуд, и по-хорошему, есть еще несколько чувств, которыми ты должен быть наполнен. Изначальный план подразумевал, что все это будет происходить на воле, в условиях реальной жизни. Но обстоятельства изменились, мы вынуждены беречь тебя. Конечно, это не меняет нашей цели, ты также будешь наполнен необходимыми нам чувствами, только все это будет происходить в условиях твоей изоляции от внешнего мира. От тебя требуется лишь сотрудничество, которое с нашей стороны будет подкреплено гарантией безбедной и беззаботной жизни твоей семьи.

– Что будет через сто лет? – задал я вопрос голосу. – Когда умрет моя дочь, просто в силу своего возраста. А ее дети, мои внуки, вряд ли будут мне близки, если я всю жизнь просижу у вас взаперти. И не думаете ли вы, что уже лет через двадцать я так взвою от тоски, что плюну на свою семью, которая меня, скорее всего, уже и не помнит?

– Не думай о будущем, это уже наши проблемы. Задумайся, важно ли тебе сейчас знать, что твоя пятилетняя дочь цела и невредима и над ней не стоит истязатель, отрезающий от нее части тела только ради того, чтобы ты вел себя послушно, – меня передернуло, он бил по больному. – Мне кажется, ответ очевиден.

– Что вы хотите? – моя спесь пропала в очередной раз, когда были упомянуты телесные истязания Веры.

– Немного. Сейчас тебя проводят в твою комнату, в ней ты будешь жить столько, сколько потребуется. Ну и конечно же, полное подчинение нам и человеку, приставленному к тебе. В благах ты ограничен не будешь, любые пожелания в рамках разумного будут исполнены. Помни, ты не заключенный, ты светлое будущее России, – закончил он свою речь на пафосной ноте.

– Хорошо, ведите, – в очередной раз выбора у меня не было и планов побега тоже, потому я вынужден был согласиться на их условия.

– Спасибо за сотрудничество, – ответил громкоговоритель и выключился.

Дверь в комнату открылась, на пороге стоял Сава.

– Смотрю, вы договорились, – улыбался он, я в ответ промолчал. – Ладно, пойдем, я провожу тебя в твою комнату, и на этом мой рабочий день закончится, а то и так намаялся я с тобой. Но безопасность в любом случае прежде всего, – сказав это, он вновь приставил мне пистолет к голове, освободил мои руки, заковал их в наручники, потом освободил ноги. – Прошу за мной в ваши апартаменты.

Спать не хотелось, но чувство усталости наполняло мое тело. За один день я познал несколько взлетов и несколько падений. Получил много знаний и много эмоций, но я был рад, что он закончился.

Сава проводил меня к одной из дверей, в которой было окно для передач, открыв дверь, он пропустил меня вперед.

– Высунь руки в окошко, наручники сниму, – сказал он и открыл отверстие в двери. Я выполнил его указ, – выключатель слева от двери.

Я нажал клавишу, включился свет. Несмотря на дверь, в камере действительно было довольно уютно. Помещение перед дверью представляло собой кухню, тут была плита, мойка, холодильник и несколько шкафчиков с посудой. Следующее помещение было оборудовано диваном и плазменным телевизором, имелась даже игровая приставка, рядом с которой лежала небольшая коллекция игр. Соседняя комната была спальней, в которой стояла двуспальная кровать, напротив которой висел телевизор. К спальне с одной стороны прилегала ванная, которая вмещала в себя даже джакузи, с другой маленький кабинет, в котором расположился письменный стол и несколько шкафов с книгами. Все комнаты были оборудованы кондиционерами, вот только окон нигде не было.

– Ну просто камера на зависть Брейвику, – озвучил я вслух свои мысли.

– Ложись уже спать, – внезапно заговорила Ненависть. – Нам уже нелегко в тебе поддерживать адреналин, – становилось ясно, почему я был такой бодрый, учитывая сегодняшний день.

– Надо уметь выжимать максимум из сложившейся ситуации, – подхватил Страх. – Ты можешь наконец-таки принять горячий душ и спать сколь душе угодно, так что вперед.

Они были абсолютно правы, изменить что-либо сейчас я уже не мог, зато мог почувствовать себя человеком.

Включив джакузи на максимально горячий режим, который могло выдержать мое тело, я пролежал в нем около получаса, потом принял душ и лег в кровать, сон не заставил себя ждать.

Главным минусом обитания в помещении без окон было, конечно же, отсутствие дневного света. Нереально было определить время суток. Если в обычной комнате я бы проснулся максимум часов в двенадцать из-за солнечного света, бьющего в окно, шума улицы и прочих внешних факторов, то в моей камере не было ничего подобного, только темнота и тишина. Именно по этой причине, проснувшись, я совершенно не мог понять, сколько времени. Не говоря уже о том, что мне понадобилось несколько минут, чтобы вспомнить, где я вообще.

– Доброе утро, – поприветствовал я сам себя и свои чувства, нажав выключатель. – Долго я буду привыкать к жизни под искусственным светом.

– Как спалось? – спросила Ненависть.

– На удивление хорошо, кровать удобная, снов не было, я свеж и бодр.

– Чем займемся? – весело спросил Страх.

– Ты издеваешься? – я не разделял его наигранной радости. – Тебе же вместе со мной на протяжении трехсот лет страдать в этих четырех стенах.

– Ну еще не вечер, как говорится, многое может случиться, – ответил Страх все тем же веселым тоном.

– Рад твоему позитивному настрою, – мне рисовалось все в более темных тонах.

Я встал в кровати, пошел в ванную, в которой были заранее приготовлены все необходимые принадлежности, будь то зубная щетка, бритвенный станок и прочие мелочи комфортной жизни. Приведя себя в порядок и осознав, что ничего не ел ровно сутки, я пошел к холодильнику, который, к моему удивлению, был забит до отказа едой на любой вкус.

Кулинарными талантами я не отличался, потому просто сделал яичницу и несколько бутербродов. Проглоченный за пять минут завтрак не принес мне сытости, пришлось готовить еще. По итогу мною был съеден десяток яиц, полбатона хлеба и полпалки колбасы. Теперь организм был доволен. Завалившись на диван в большой комнате, я включил телевизор в попытках узнать время. В этом мне помог первый же информационный канал, которой уведомил меня, что на самом деле я не завтракал, а обедал, уже было три часа дня.