– Опять бить будешь? – увидела она его. – Или усыпишь меня, как в машине? Зачем ты вообще тогда меня выкрал? Уж лучше подохнуть, чем жить с человеком, которого не любишь и который строит свою власть на насилии, – слез в ее глазах в этот раз не было, но в них был вызов и обреченность.

– Мы опять ушли от конструктивного диалога, – разжал я кулак. – Твоя неприязнь ко мне видна невооруженным взглядом, можешь не озвучивать ее при каждом разговоре. Главный вопрос диспута – как нам жить дальше, – напомнил я Лене.

– Как ты скажешь, так и будем, – выдохнула она, пытаясь успокоиться, – я уже говорила раньше, что мне ясна моя позиция заложницы и пешки. Мне будет очень трудно жить с тобой в одном доме, но, если это необходимо, я готова. Прожила же как-то четыре года, – не упустила она момент еще раз меня кольнуть.

– Хорошо, тогда идем, посмотрим, где нам предстоит жить.

Разговор прошел совершенно не в том русле, как мне представлялось. Хотя кого я обманываю, мне вообще не было ведомо, как этот разговор мог пройти. Успокаивало, что Лена вроде бы смирилась со своим положением, но скорее всего, это было временно и мне еще предстояло не раз встретиться с ее гневом в мой адрес. В любом случае такую цену за свою ограниченную свободу я готов был платить. Не говоря уже о том, что ее ненавистью и гневом можно было немножко подпитываться.

Тихий час закончился, церковный двор вновь был заполнен людьми, преимущественно детьми, среди них бегала и Вера. Ей можно было позавидовать. Всего за полдня она уже нашла новых друзей, ее не напрягала смена локации, и в целом ее детский мирок был чист и прекрасен, это немного успокаивало меня и говорило в пользу моего решения забрать их с Леной.

– Папа, мама! – радостно закричала она, увидев нас. – Вы помирились?

– Да, зайка, – Лена справилась со собой и, присев на колени, поцеловала Веру в щечку. – Пойдем смотреть домик, где мы будем жить?

– А можно со мной пойдет Настя? Она моя лучшая подруга, – спросил ребенок, показывая пальцем в толпу детворы, среди которой, видимо, и была эта Настя.

– Давай сначала мы сами посмотрим, а потом же пригласим туда твоих друзей, – предложил я дочери.

– Ну хорошо, – не особо сопротивляясь, согласилась она.

– Вы готовы идти? – спросила Люда, подошедшая к нам и слышавшая наш разговор. – Ключи у меня с собой.

– Конечно, пойдем, – согласился я, и мы двинулись к выходу с церковного двора.

Вера взяла нас с Леной за руки и, поджав ноги, стала раскачиваться, звонко смеясь, будоража во мне очередные чувства, которые давным-давно были забыты. Улыбка сама появилась на моем лице.

Как и говорил Феликс, дом находился совсем недалеко, скорее всего в целях безопасности или для простоты наблюдения за нами. Всю территорию участка огораживал невысокий кованый забор, как и у соседних участков, видимо, это было какое-то местное требование, которое наверняка тоже было выдумано ради более простого наблюдения за соседями. На участке, кроме дома, находилось несколько клумб, небольшая детская площадка с песочницей и просто пустая площадь с аккуратно подстриженным газоном. Сам же дом правильнее было назвать коттеджем.

Открыв входную дверь, Люда пропустила нас вперед.

– На первом этаже находится кухня, гостиная, кабинет и санузел. На втором хозяйская спальня, детская комната и две пустые комнаты, которые будут обставлены под ваши нужды, и также санузел. Приятного времяпрепровождения, – совершенная отдала мне ключи и исчезла за дверью.

– Хотя бы условия человеческие, – сказала вслух Лена.

– И не придется заниматься уборкой и готовкой, – попытался я вести с женой нейтральный разговор, который бы не разжег в ней новую вспышку ненависти и гнева ко мне.

– Хорошая новость, – ответила она. – И чем же мы тогда будем заниматься последующие десять лет? Если нам не надо работать, убираться в доме, ездить за продуктами.

– Наверно, хорошее время для развития своих творческих навыков, – предположил я. – Считай, что в долгосрочном оплачиваемом отпуске.

– Да, наверно, так оно будет проще думать, – согласилась она со мной.

– Можно я посмотрю свою комнату? – спросила Вера, обнимая меня за ногу.

– Конечно, – разрешил я ей, и она, радостно что-то щебеча, побежала на второй этаж. – Я закажу мебель для оборудования одной из пустых комнат под мою спальню, – сказал я Лене.

– Хорошо. Пойду составлю списки продуктов и всего необходимого.

– Ух ты! – услышали мы крик дочери сверху. – Тут уже есть игрушки, – и сразу послышался звук чего-то высыпаемого на пол.

– Вера! – громко крикнула жена. – Не надо сразу наводить бардак в своей комнате.

– Хорошо, – крикнула дочь ей в ответ.

Эта миниатюра семенной жизни, давно забытой мной, вызвала у меня улыбку и очередной всполох чувств.

Лена ушла рассматривать содержимое холодильника. Вера уже наводила свои порядки в комнате. Применение мне в этом доме пока не нашлось, потому мой путь лежал обратно на улицу.

Вернувшись в объятия знойного лета и закрыв за собой дверь, я увидел Люду, облокотившуюся на калитку.

– Почему-то я так и подумала, что ты там не задержишься, – сказала она. – Не клеится семейная жизнь?

– Есть немного, – признался я, – хотя это было ожидаемо. Даже не знаю, почему мне казалось, что мне удастся все наладить.

– Потому что ты человек, вы от природы глупы и наивны, – неожиданно откровенно ответила она на вопрос, который не был адресован ей.

– Это был риторический вопрос, он не требовал ответа.

– Я знаю, – улыбнулась она. – Нужна моя помощь?

– Одну из пустых комнат нужно оборудовать под мою спальню.

– Ну вы хотя бы планируете жить в одном доме, это уже хорошо.

– Сарказм? – уточнил я, помня некую ограниченность совершенных в умении выражать свои эмоции.

– Так заметно? Я старалась быть искренней, – продолжала она улыбаться.

– Ты меньше улыбайся, иногда это очень напрягает.

– Я думала, у людей это признак дружелюбия и симпатии, – перестала она улыбаться.

– Да, а еще признак дурака, а с ними стараются не общаться, только если с целью обмануть, – попытался я разложить ей философию человеческих отношений.

– Спасибо за разъяснения, учту, – поблагодарила она и все равно улыбнулась. – Пойду распоряжусь о меблировке твоей комнаты.

Люда ушла, предоставив меня самому себе.

Шелест листьев, пение птиц и неразборчивые, приглушенные крики детей напомнили мне мое детство, проводимое в деревнях и селах у бабушек. От этих воспоминаний на душе стало легко и тепло. Стараясь освободить голову от мыслей, я просто пошел по улице, наслаждаясь последним днем июля.

Какая бы погода ни была, всегда найдутся недовольные, сейчас я был в их числе. Мне никогда не нравилась жара, особенно когда она заставала тебя в городе. За пределами столицы, конечно, было легче, особенно при наличии водоема поблизости. Но если ты был загнан на природу только с целью возделывания агрокультур, жара вряд ли приносила тебе удовольствие. А нынешнее лето било все температурные рекорды. С начала июля жарой накрыло всю центральную Россию, и продохнуть не давало ни дня. И все эти дни мною были проведены в Москве. В течение дня я пытался прятаться в четырех стенах, вечером же выходил на охоту. Тактика была малоуспешной, потому что в квартире не было кондиционера. Весь июль я балансировал между холодным душем и ночной прохладой, отчего тоже немало устал, все больше вдаваясь в анализ, что же труднее переносится – изнуряющая жара или суровый мороз. Но сегодняшний день явно что-то готовил, жара достигла своего апогея, и в воздухе очень навязчиво летало ощущение предстоящей грозы, и это меня радовало.

Поселок действительно был словно с фотографии кого-то европейского городка. В каждом доме была своя индивидуальность, но она лаконично вписывалась в общий пейзаж. Аккуратные газоны, подстриженные кусты. Напрягало лишь то, что практически каждый встречный одаривал меня белозубой улыбкой, как Люда, по приближении к ним становилось все ясно, это были совершенные. Чем больше я ходил по улицам, тем больше убеждался, что основная часть взрослого населения были захвачены паразитами. Из простых людей оставляли только матерей, видимо для взращивания потомства, так как сами совершенные не могли похвастаться таковыми навыками.