– У меня нет такого.

– Да! – протянул Вася. – Совсем ты зеленый, явно ни революций не видел, ни войн. Мой вот уже благо двадцать лет без дела лежит, последний раз в 1993 пригождался. Благо разрулили все более-менее мирно, ну, по сравнению с другими революциями, – в очередной раз он ткнул меня в мою неопытность и юность.

– Да у меня без чемоданчика вещей мало. Ты ж видел мою квартиру. Один полупустой шкаф, за пятнадцать минут что-нибудь соберу. Где жить-то будем? – поинтересовался я в желании поскорее уйти от тем про чемоданчики, которые есть у всех, кроме меня.

– Элитный жилой комплекс на Октябрьском поле.

– Ого, там же квартиры по сорок миллионов.

– Тебе эту квартиру никто не дарит. Вход по пропуску, выход фиксируется, камера на каждом углу, благо в самой квартире нет. В общем, все это ради тотального контроля. Легенда проста: я отец, ты сын, из Тюмени. Меня, топ-менеджера, перевели из регионального филиала в центральный офис, компания снимает мне квартиру.

– Отец и сын? – переспросил я Васю. – У нас с тобой визуально разница лет десять, не больше.

– У нас с тобой разница минимум двести десять лет, – злорадно огрызнулся он.

– Ну давай представимся внуком и прапрапрадедушкой, не ерничай, ты понял, что я имею в виду.

– Тебе около тридцати, спокойно сойдешь за двадцатипятилетнего, мне сорок, считай сорок пять, вот тебе и двадцать лет разницы. Да и что мы это обсуждаем? Легенду не нам придумывать, все уже сделано за нас, и фальшивые паспорта уже у меня, и по ним я отец, ты сын.

– Тогда действительно обсуждать нечего, мог бы сразу сказать, что все уже решено.

– Блаженный ты все-таки. Я вообще не спрашивал у тебя совета, а ставил перед фактом. Ты сам зачем-то затеял эту увлекательную арифметику с возрастом.

– Проехали, – ответить в свою защиту мне было нечего, иногда я действительно лез не в свое дело и был навязчив в своих советах.

– Приехали, – передразнил мой тон Вася. – Вот мой дом, пойдем со мной, ты обязан быть рядом все время.

Это был дом времен сталинской застройки. Высокие потолки, толстые стены, большие комнаты, все, что нужно для комфортной жизни. Особенно если в душе ты чекист.

– Контора предоставляет квартиру? – спросил я у Васи.

– Да, люблю такие дома, капитально тогда строили, надежно. Вот теперь прошу предоставлять мне только подобные квартиры. Выслуга лет позволяет выдвигать некоторые требования к начальству.

Мы вошли в подъезд, поднялись на второй этаж. Злорадство позвонил в квартиру, дверь открыла женщина.

– Посмотрите, кого это к нам принесло! – с порога недовольным тоном, без приветствия встретила женщина Васю. Несмотря на субботу, когда многие отдыхают от нарядов и косметики, она уже была накрашена, с уложенной прической и одета в легкий выглаженный сарафан. На вид ей было не больше тридцати пяти лет. – Я тебе звонила, почему ты не отвечал?

– Кать, сейчас не самое лучшее время. У меня некоторые проблемы и на их фоне для тебя плохая новость. Нам надо расстаться. Жить можешь пока тут, мне все равно необходимо уехать, – в лоб заявил Василий, переступая порог квартиры. Я зашел следом.

Екатерина, на удивление, спокойно восприняла неожиданный ультиматум Василия, который даже мне показался слишком прямолинейным.

– Просто так? Без объяснений спустя шесть лет ты меня бросаешь? – пытаясь сохранить самообладание и сдержать дрожь в голосе, спросила она.

– Шесть лет? – вырвалось у меня изо рта.

На секунду мне показалось, что внутри меня встрепенулось изумление, но ощущение было мимолетным, и я решил не придавать этому значения. Причиной же этому трепету был факт наличия личной жизни у Злорадства. Носители крайне редко сходятся с кем-либо на долгий срок. Довольно трудно жить с существом, обладающим всего одним чувством, особенно если это злорадство. Тут нужно было отдать должное либо Екатерине, которая, по невидимым причинам, испытывала нездоровую любовь к постоянному злорадству своего партнера, либо Василию, который ловко симулировал прочие чувства, которых у него не было. Сдавалось мне, что, вероятнее всего, место имел второй вариант. Прожив столько лет среди людей, и не так притворяться научишься.

– А это вообще кто? – указала Катя на меня пальцем.

– Здравствуйте, я Алексей, очень приятно познакомиться, как ваши дела? – за последний год мой круг общения состоял лишь из носителей и жертв, предпочитавших по большей части молчать и хлопать глазами. Так что неожиданная встреча с обычным человеком застала меня врасплох, что привело к не самому удачному набору слов при знакомстве в такой ситуации.

– Отлично мои дела, вот все утро было хреново, но появился Вася с тобой, и они сразу пошли в гору.

Резкий, грубый сарказм с нотками злорадства расставил все на свои места. Вася использовал ее для питания. Легкий ежедневный перекус с доставкой на дом на протяжении шести лет. Скорее всего, когда ему было необходимо подзарядиться, он создавал ситуации, провоцирующие Катю на злорадство, а потом тихо и мирно выслушивал ее, получая свою долю энергии. А ведь она его любила своей странной, извращенной любовью.

– Кать, не заводись, не при людях. Зачем тебе эти объяснения? Прими как факт, решение я свое не изменю. – Злорадство прошел мимо нее в одну из комнат и начал копаться в шкафу. Он не хотел тратить время, потому общался как-то между делом, продолжая свои поиски в недрах вещей.

– Как это зачем? Еще вчера у нас все было прекрасно, утром ты срываешься ни свет ни заря, хотя сегодня суббота. – На место саркастичного злорадства приходила обычная истерика. – И тут ты приезжаешь с каким-то неясным мужиком и говоришь, что все кончено! Что он вообще тут делает? – снова ткнула она в меня пальцем.

– Ну хорошо, раз тебе так нужны объяснения, мои чувства к тебе остыли, – слишком сухо и мимолетно ответил Вася, вылезая из шкафа с потертым чемоданом в руках.

– Чувства, – передразнил я тон Василия и усмехнулся. Мое бестактное поведение не было понятно даже мне самому, но почему-то упоминание о чувствах из уст Злорадства звучало очень комично.

– Алексей, ты совсем дурак? – задал риторический вопрос Вася, посмотрев на меня.

– Простите, все, молчу. Мне так редко удается общаться с людьми, что совершенно разучился вести себя в обществе, – извинился я.

Пока шел наш короткий диалог, Катя молчала. По ее лицу было видно, что чувства уже начали свой хоровод, который скоро выплеснется на всех окружающих. Среди них, конечно же, была и ненависть, которая успешно набирала обороты. У меня не было времени оценить морально-этический вопрос, насколько корректно питаться чувствами бывшей женщины своего учителя, потому я просто подкрепился, возможно, немного смягчив удар, ожидающий Васю.

– Скотина!!! – ее прорвало, слезы потекли ручьем. – Четыре года я, как дура, жду предложения, а получаю от ворот поворот из-за какого-то смазливого юнца. Так ты его еще к нам домой притащил! И на его же глазах бросаешь меня? Что же вы за уроды-то такие? – в воздухе повисла тишина, ни Василий, ни я не сразу поняли сложную структуру женской мысли.

– Что? – первым очнулся Злорадство. – Ты что несешь? Ты в своем уме, женщина? Это просто мой коллега, нам жить теперь вместе, я за вещами заехал своими, потом он к себе за вещами заедет. – Вася прожил много лет, многое повидал, выслушал не меньше, но видимо, еще никогда в жизни его так витиевато не называли пидарасом. Это очень ударило по его способности осознавать собственную речь и грамотно строить предложения.

– Ой, ой, ой, – запричитал я, понимая всю глупость ситуации и фантазию Кати, – что же ты несешь, Василий.

– Ага! А я что говорю! – радостно подхватила Катя возможность позлорадствовать. – Гомики проклятые! На старости лет решил попробовать что-нибудь новенькое? А ты! – обернулась она на меня. – Неужели моложе и симпатичнее найти не мог, или побогаче хотя бы? У него же за душой ни гроша. – Я никогда не предполагал себя в такой ситуации, потому просто стоял с открытым ртом, не в силах что-либо вымолвить в свою защиту. Возможно, еще больше возбуждая воображение Кати. – У него даже стоит уже с трудом, через раз. Хотя вот не знаю, может, на мальчиков уже лучше, чем на меня.